- Как думаешь, сколько им лет? Сто? Или, может быть, тысяча? Они очень молоды и одновременно очень стары. Потому что они появились в результате человеческой фантазии. Нет, не думаю, что карлики на острове станут старыми и седыми. Даже на их одежде не появилось ни одной дырочки. Они не то, что мы, - обычные смертные. Это мы становимся старыми и седыми. Это мы изнашиваемся и умираем. С нашими мечтами такого не происходит. Они могут продолжать жить в других людях и после того, как нас самих уже не станет.
Он провёл рукой по своим седым волосам. Потом показал на свою изношенную одежду.
- Вопрос не в том, коснётся ли этих карликов зуб времени, - продолжал он. - Вопрос в том, смогут ли их увидеть в саду другие люди, если когда-нибудь попадут на этот остров.
- Смогут! - воскликнул я. - Сперва я увидел Двойку и Тройку Треф. Потом видел, как бубны выдувают стекло…
- Гм…
Старик погрузился в свои мысли. Он как будто не слышал моих слов.
- Другой важный вопрос, - сказал он наконец - останутся ли они здесь, когда меня самого тут уже не будет?
- Что ты имеешь в виду?
- Да-а, на этот вопрос у меня нет ответа. И никогда не будет. Потому что, когда меня не станет, я уже не узнаю, живут ли на острове мои фантазии.
Он опять надолго замолчал. Мне пришлось спросить самого себя, не сон ли всё это. Может, я вовсе не сижу в доме у Фроде? Может, я нахожусь совсем в другом месте и всё остальное находится лишь в моём сознании?
- Утром я расскажу тебе ещё кое-что, мой мальчик.
О календаре и о большой Игре Джокера.
- Что это за Игра Джокера?
- Завтра, сынок. А сейчас нам обоим нужно поспать.
Он показал мне на топчан со шкурами и тканым покрывалом. И даже дал шерстяную ночную рубашку. Мне было приятно снять с себя грязную матросскую робу".
В тот вечер мы с папашкой долго сидели на террасе, устроенной на крыше отеля, и смотрели на город и на Коринфский залив. Папашка молчал, пресытившись впечатлениями. Может быть, он думал о том, можно ли верить оракулу, что мы вскоре найдём маму.
Поздно ночью на востоке над горизонтом взошла полная луна. Она осветила тёмную долину и заставила поблекнуть звёзды.
Мы как будто сидели перед избушкой Фроде и смотрели вниз на селение карликов.
♦ БУБНЫ
ТУЗ БУБЁН
…справедливый человек, которому хотелось, чтобы на стол были выложены все карты…
Как всегда, я проснулся раньше папашки. Но вскоре зашевелился и он.
Я решил проверить, правду ли он сказал, будто каждое утро просыпается как от взрыва.
Может, так оно и было, потому что, не успев открыть глаза, он удивился. Словно проснулся где-то в другом месте. Например, в Индии. Или на какой-нибудь небольшой планете в другой галактике.
- Ты живой человек, - сказал я ему. - В настоящий момент ты находишься в Дельфах. Это такой город на земном шаре, который является обитаемой планетой и вращается по орбите вокруг одной из звёзд Млечного Пути. Чтобы пройти по своей орбите вокруг этой звезды, планете требуется триста шестьдесят пять суток.
Он пристально посмотрел мне в глаза, словно должен был привыкнуть к линзам для перехода из страны грёз к жестокой действительности.
- Спасибо, что просветил, - сказал он. - Всё, что ты мне сказал, я повторяю себе каждое утро, перед тем как встать с кровати.
Он встал и прошёлся по комнате.
- Может быть, Ханс Томас, тебе следует каждое утро шептать мне на ухо такие слова, которые помогали бы мне быстрее проснуться? - сказал он.
Мы быстро собрали вещи и позавтракали. Вскоре мы уже опять сидели в автомобиле. Когда мы проезжали мимо территории древнего храма, папашка сказал:
- Просто удивительно, до чего же доверчивы были в древности люди.
- Ты имеешь в виду их веру в оракула?
Он ответил не сразу. Я даже испугался, не начал ли он сомневаться в словах оракула, обещавшего нам встречу с мамой в Афинах.
- И это тоже, - сказал он наконец. - Ты только вспомни всех их богов. Аполлона и Асклепия, Афину и Зевса, Посейдона и Диониса. Много сотен лет они строили для этих богов дорогие мраморные храмы. Как правило, им приходилось таскать тяжёлые мраморные глыбы на очень большие расстояния.
Я плохо знал то, о чём он говорит, но всё-таки спросил:
- Почему ты так уверен, что этих богов не существовало? Теперь-то их, наверное, уже нет - или они нашли себе какой-нибудь другой доверчивый народ, - но когда-то ведь они ходили по земле.
Папашка бросил на меня подозрительный взгляд в зеркало заднего обзора.
- А ты в это веришь? - спросил он.
- Точно не знаю, - ответил я. - Но, так или иначе, они были на земле, пока люди в них верили. Люди видят то, во что верят. И боги не становятся старыми и затёртыми, пока люди не начинают в них сомневаться.
- Хорошо сказано! - воскликнул папашка. - Чертовски здорово, Ханс Томас! Может, когда-нибудь и ты станешь философом.
Хотя бы на этот раз я почувствовал, что сказал нечто такое хитроумное, что даже папашка задумался над моими словами. Во всяком случае, он надолго замолчал.
В некотором роде я его обманул, потому что никогда не сказал бы этого, если бы не прочёл эту мысль в книжке-коврижке. Я вообще не думал о богах Древней Эллады. Я думал о картах и пасьянсах, о которых говорил Фроде.
В машине так долго стояла мёртвая тишина, что я уже потянулся, чтобы достать из кармана книжку-коврижку и лупу. Но только я приготовился читать дальше, как папашка затормозил и съехал на обочину. Он вышел из "фиата", закурил и стал изучать карту.
- Здесь! Точно, это должно быть здесь.
Я промолчал. Внизу слева была какая-то долина, но я не видел в ней ничего особенного, что могло бы объяснить нашу неожиданную остановку.
- Садись, - велел мне папашка.
Я понял, что сейчас последует новая мини-лекция, но на сей раз это меня не рассердило. Я понимал что пользуюсь особыми привилегиями.
- Именно там Эдип убил своего отца, - сказал он, показывая на долину.
- С его стороны это был очень глупый поступок, - заметил я. - Но с чего это ты вспомнил?
- Судьба, Ханс Томас. Я говорю о судьбе или о родовом проклятии, если тебе так больше нравится. Нас двоих это особенно касается - мы приехали в эту страну, чтобы найти заблудшую жену и мать.
- И ты веришь в судьбу? - невольно спросил я. Папашка стоял надо мной с сигаретой в руке, поставив одну ногу на камень.
Он отрицательно покачал головой.
- А вот греки верили. И если человек противился судьбе, он получал соответствующее своей вине наказание.
Я уже почувствовал себя немного виноватым, но он только начал:
- В Фивах, древнем городе, который мы вскоре проедем, жил царь Лай, или Лаий, со своей женой Иокастой. Дельфийский оракул предрёк, что он не должен иметь детей, потому что, если у нею родится сын, этот сын убьёт его и женится на собственной матери. Когда Иокаста всё-таки родила сына, Лай приказал оставить ребёнка в дикой местности, чтобы тот либо умер от голода, либо был растерзан хищниками.
- Какое варварство? - заметил я.
- Вот именно, но слушай, что случилось дальше. Оставить ребёнка в горах должен был пастух. На всякий случай царь приказал перерезать ребёнку на ногах ахилловы сухожилия, чтобы тот, независимо ни от чего, не мог передвигаться и таким образом не нашёл бы дорогу обратно в Фивы. Пастух сделал всё, что велел ему царь, но в горах, где пас овец, он встретил пастуха из Коринфа, потому что у царя Коринфа тоже имелись свои пастбища в этих местах. Коринфскому пастуху стало жаль мальчика, которому предстояло либо умереть от голода, либо быть растерзанным хищниками. Он попросил пастуха из Фив отдать ребёнка коринфскому царю. Таким образом мальчик вырос в Коринфе - царь усыновил его, потому что своих детей у них с женой не было. Они назвали его Эдип, что означало "с опухшими ногами". Щиколотки ребёнка были сильно распухшими после той бесчеловечной операции в Фивах. Эдип вырос красивым юношей, и все его очень любили, и никто не открыл ему, что он не родной сын царя. Однако однажды, во время большого пира, один гость всё-таки проговорился, что царь и царица не настоящие родители мальчика…
- Так ведь это правда, - сказал я.
- Верно. Но когда Эдип спросил об этом у царицы, внятного ответа он не получил. Тогда он решил отправиться к дельфийскому оракулу, чтобы узнать правду. На его вопрос, является ли он законным наследником царского дома в Коринфе, Пифия ответила: "Уезжай от своего отца, ибо, если ты увидишь его ещё раз, ты убьёшь его. А потом женишься на своей матери, и у вас родится четверо детей".
Я громко присвистнул. Это было то же самое прорицание, которое услышал от Пифии царь Фив. Папашка продолжал:
- После этого Эдип уже не решился вернуться обратно в Коринф. Так получилось, что вместо Коринфа он отправился в Фивы. Когда он дошёл до того места, где сейчас стоим мы с тобой, он встретил знатного человека, который ехал в богатой колеснице. Его сопровождали несколько телохранителей, и один из них ударил Эдипа, чтобы тот уступил дорогу колеснице. Эдип, воспитанный как наследный принц Коринфа, не смирился с таким обращением, и после короткой схватки эта роковая встреча закончилась тем, что Эдип убил богача.
- Который в действительности был его отцом?