- В общем, изображают из себя гангстеров. Насмотрелись боевиков. Но что же, Борис Михайлович, вас некому защитить? Я понимаю, что милиция служит тому, кто больше заплатит, но ведь у вас есть, чем платить. Или вы снова скупитесь? Помните: копейка и впрямь рубль бережет, но не жизнь. Безопасность богатых людей стоит дорого. Поднимите шумиху в СМИ, что он хочет вас убить, и он едва ли осмелится.
- Видите ли… шумиха… СМИ… милиция - всё это мне невыгодно. Он меня убьет тогда без выстрела. Дело в том, что мы когда-то были партнерами… и он знает обо мне нечто такое, что я не хотел бы предавать огласке. Знаете… девяностые годы… Когда мы начинали бизнес, старые законы уже не действовали, а новые еще не начали действовать. Работали не по законам, а по понятиям. Ельцин нас терпел… и нынешние, в принципе, терпят, с одной лишь разницей, что они нас держат на коротком поводке компромата. И мы откупаемся - деньгами или услугами. Только на меня компромат не у властей, а у бывшего партнера.
- Вот как… Здесь еще и шантаж примешивается… Почему же ваш бывший партнер угрожает убийством, а не компроматом?
- Он ничего не получит, если пустит его в ход. Этот компромат на меня - одновременно компромат на него, правда, в меньшей степени. Лично ему ничего не грозит, но моего бизнеса он не получит. Начнется проверка, и счета, ценные бумаги, операции будут заблокированы. Он может лишь защититься этим компроматом от меня, если я во всеуслышание обвиню его в вымогательстве под угрозой убийства. Дескать: видите, с кем мы имеем дело, разве можно этому человеку верить?
- Всё равно не понимаю. А что он получит, если убьет вас?
- Блокирующий пакет акций как минимум. Он ведь акционер моей фирмы, и без меня сумеет подмять под себя правление и других акционеров.
- Положеньице… Скажите, а на защиту своей охраны вы не надеетесь?
- Охрана усилена. Но ведь могут убить и так, что охрана никакая не понадобится. Вы слышали, как завалили Маневича? Снайперский выстрел с чердака - и всё. А я человек публичный - не могу взять и запереться в четырех бетонированных стенах. Тогда лучше, действительно, отдать бизнес.
- А насколько вероятно, что он может вас убить?
- Но ведь именно это я и пришел у вас узнать!
- Ах, да, - спохватился Енисеев и потер лоб. - Я вот что имею в виду… вы ведь знаете этого человека… к чему он больше склонен - к реальным угрозам или блефу?
- Я бы сказал, что к блефу. Он по натуре игрок. Но в этой игре ставки слишком высоки. Поэтому мне и потребовалась ваша помощь.
- Будем думать.
Енисеев принял удачно опробованную на предыдущем сеансе позу - откинулся на спинку кресла с закрытыми глазами. Однако, как и в первый раз, никаких мыслей в голову пока не приходило. Это, конечно, не касалось вопроса о президентских выборах: будучи автором статьи "Пришел, увидел, победил", он нисколько не сомневался, что Путин снова будет президентом России. И совершенно другое дело - угроза убийства. Откуда ему знать, когда в бизнес-разборках угрожают убить, а когда действительно убивают? Но тут не подметные письма, не адюльтер, не афера, здесь и впрямь, похоже, речь идет о жизни человека. Пусть несимпатичного, толстосума, скопидома, с рыльцем в пушку, как он сам признался, но всё же человека.
Енисеев прислушался к себе: не шевельнулось ли внутри что-нибудь похожее на предвидение. Нет, всё как обычно. Может быть, начать с того же, что и с Ксенией Аркадьевной?
- Мне надо посмотреть фотографию этого человека, - сказал он Борису Михайловичу.
- Ммм… видите ли… - замялся тот, - мне не хотелось бы заранее… ведь если мои подозрения не подтвердятся, то…
Енисеев собрался было ему возразить, что если они подтвердятся, может оказаться слишком поздно, как ощутил какой-то нездешний, пробирающий до костей холод. Он сначала подумал о сквозняке и взглянул на окно. Но оно было закрыто. Холод исходил от сидящего напротив клиента. Казалось, за его спиной распахнули дверь в сырой, промозглый подвал. Енисеев услышал даже запах этого подвала. Это был запах могилы. Со знакомым гулким ударом сердца, отозвавшимся в ребрах, как в своде колокола, он ясно понял, что Борис Михайлович умрет сегодня, сейчас. Енисеев вскочил на ноги.
- Спасайтесь! Ваша жизнь в опасности! - закричал он.
Краснолицый клиент побелел, словно его окунули в хлорку, открыл карасиный рот.
На крик Енисеева в кабинет, выдергивая пистолет из подмышечной кобуры, ворвался стоявший за дверями охранник.
- Где?! Что?! О чем вы?! - в страхе возопил Борис Михайлович, озираясь.
- Не знаю! Но я почувствовал, что вы скоро умрете! Так было и перед тем, как разбился польский самолет! Вы же сами сказали, что вас собираются убить!
- Все ко мне! Быстро! - заорал в рацию охранник. В другой руке он держал пистолет и нацеливал его то на Енисеева, то на Ступара. Потом он бросил рацию на стол, схватил за руку хозяина и оттащил его в угол, подальше от окон.
Енисеев тоже отошел от окна и поманил к себе Льва Даниловича. Но разинувший рот Ступар, похоже, пребывал в ступоре. В кабинет ворвались еще двое охранников с пистолетами - тот, что стоял у входной двери и другой, видимо, водитель. Они принесли бронежилет и стали его напяливать поверх пиджака на Бориса Михайловича.
- Что же мне делать?! - хватая рыбьим ртом воздух, спросил он у Енисеева.
- Вы куда сейчас хотели ехать?
- Как всегда - в офис!
- Значит, и убийцы так думают. Не езжайте в офис! Не садитесь в ту машину, на которой приехали! Не делайте того, что собирались сегодня делать! Уезжайте на дачу, а еще лучше в то место, о котором, кроме вас, никто не знает, и спрячьтесь там с охраной. В четырех бетонированных стенах без окон, как сами говорили.
Старший охранник снова схватил рацию.
- База! Вторую машину сюда! Подкрепление! С помповиками и светошумовыми гранатами!
- А дальше? - допытывался задыхающийся в бронежилете Борис Михайлович. - Что мне делать дальше? Так и жить в четырех стенах?
- Спросите у Бога! Я не Бог! Молитесь!
Бизнесмен мелко закрестился и даже поискал глазами на стенах икону, как, очевидно, подсказала ему родовая память предков, но там были только носатые уродцы Шемякина. Енисееву хотелось истерически смеяться.
- Отдайте свой бизнес! Только не своему гаду-партнеру, а государству! Раздайте деньги бедным! Верните их тому, кого обманули или обокрали! Уйдите в монастырь! Спасайтесь!
- Вы шутите? - вскричал возмущенный клиент. - Все крали! Все обманывали! А расплачиваться должен я?!
- Делайте, как хотите, - отвернулся Енисеев.
Лицо Бориса Михайловича снова побагровело, в углах рта появилась пена.
- Мне душно. Хочу на воздух, - распуская узел галстука, прохрипел он и побрел к двери.
Но начальник охраны преградил ему путь.
- Нельзя, шеф. Вторая машина еще не подъехала. На улице могут быть снайпера.
Охранники окружили хозяина и снова оттеснили его в угол. Борис Михайлович с тоской озирался вокруг себя.
- Тогда откройте окна!
- Нельзя, - снова покачал головой старшой. - Могут кинуть гранату.
Клиент обмяк на руках у охранников, стал валиться набок.
- Сейчас, сейчас! Кондиционер! - Ступар, наконец, вышел из ступора, схватил со стола пульт и нацелился в панель кондиционера.
Охранники оттащили Бориса Михайловича к дивану и уложили.
- Сердце!.. - пожаловался он. - Нитроглицерину! Помогите! Отдаю деньги бедным!
- Он что - сердечник? - похолодев, спросил Енисеев у охранников.
Один из них кивнул.
- Где у него нитроглицерин?
- Обычно - в нагрудном кармане.
- Так дайте же ему!
Однако, как назло, достать нитроглицерин из кармашка пиджака не позволял бронежилет. Толкая друг друга, охранники стали расстегивать его. Но Борис Михайлович вдруг изогнулся дугой и забился в судорогах. Изо рта его хлопьями полетела пена.
Ступар дрожащими руками схватил телефонную трубку.
- "Скорая", "скорая"!..
Но "скорая" не понадобилась. Судороги прекратились так же внезапно, как начались. Борис Михайлович обмяк, запрокинул голову, из груди его вырвалось что-то похожее на "ххаа!". Это "ххаа!" было его жизнью. Или, может быть, душой. Борис Михайлович затих, удивленно открыв свой сдавленный с боков, как у карася, рот. Остекленевшие глаза его были неподвижны. Он так и не успел отдать деньги бедным.
Часть вторая
1
Суд приговорил Енисеева к двум годам тюрьмы условно. Он мог бы оказаться и в тюрьме, если бы Ступар и охрана не подтвердили, что опасения умереть от рук наемных убийц у Бориса Михайловича действительно были. Но суд не нашел, да и не мог найти никаких доказательств того, что клиенту грозила смерть от рук киллеров именно в этот день. И, напротив, посчитал, что "так называемое предсказание" Енисеева могло спровоцировать ее. Подавленный случившимся Енисеев, кстати, с этим и не спорил. В сущности, обвинение было право: Борис Михайлович умер напророченной им смертью. А может, и в результате этого пророчества. Енисеев стал орудием судьбы и орудием отнюдь не пассивным: ведь он счел привлекательным для себя сотрудничество со Ступаром. У Енисеева было одно оправдание: он не лгал Борису Михайловичу, говорил то, что думал.