8
Как это часто бывало и в прошлом, к утру я успокоился и начал смотреть на многие вещи значительно более трезво; вероятность того, что вчерашний старик был галлюцинацией, была крайне велика, но я все же не мог сказать, что полностью в этом уверен. Возможно, что старик был вполне реальный, а галлюцинацией были только его слова - если же так, то это возвращало меня к проблеме кратких слуховых галлюцинаций, с существованием которых я уже смирился; разумеется, их едва ли можно было счесть поводом для особой радости, но они также не были причиной для того, чтобы немедленно бежать к психиатру и требовать госпитализации; было значительно более разумным успокоиться, постараться следовать советам моего психолога и внимательно понаблюдать за собой. Так я и решил, тем более, что в любом случае, неделя уже кончалась.
В субботу к нам должны были прийти наши друзья - не самые близкие, но и не совсем посторонние люди; с женской половиной этой пары Аня училась еще до того, как мы с ней познакомились. В пятницу утром я был отправлен в магазин с длиннющим списком; потом Аня взялась готовить, а мне была поручена уборка. В обычной ситуации я бы предпочел компьютер, но теперь, помня о принятом решении и все еще под влиянием определенного чувства вины, я взялся пылесосить ковер и мыть полы в квартире и на балконе; потом поиграл с Иланкой. За делами день прошел незаметно, а вечером я еще потратил пару часов на свои профессиональные книги; действительно, если заниматься делом, подумал я, то на "Хироуз" времени и не должно оставаться. На следующий день Аня закончила готовку, а потом довольно долго одевалась к приходу гостей.
- Правда, я красивая, - сказала она.
Вспомнив о принятом решении, я постарался согласиться как можно более красноречиво, не ограничиваясь простым кивком или обычным: "Правда, котенкин". Она с благодарностью посмотрела на меня.
- Но ведь ты же не собираешься встречать гостей в этом свитере? - спросила она.
- Ну, - ответил я, не зная, как сказать, что именно это я и собирался сделать.
- Если ты его еще раз наденешь куда бы то ни было, кроме леса, я с тобой разведусь. В таких свитерах, - добавила она, - ходят только румынские рабочие.
Я переоделся.
Наши гости пришли почти вовремя, опоздав на двадцать или двадцать пять минут. Аня показала гостям Иланку ("мы та-ак выросли"), наш новый буфет ("ну, естественно, много нового; вы у нас когда последний раз были?"), и мы сели обедать в салоне. Раньше меня удивлял тот факт, что субботний визит наших ровесников должен сопровождаться обеденным ритуалом, но, как выяснилось, так было заведено в Анином доме, и я уже давно перестал спорить; но теперь я наконец-то понял как много в этом хорошего. Накрытый стол создавал особое праздничное настроение, превращая случайный разговор в яркое и приятное событие, позволял красиво и элегантно одеться, уйти из плена бесцветной и наскучившей рутины; Аня говорила, что нормальный и хорошо воспитанный человек испытывает от состоявшегося обеда те же чувства, что и от посещения спектакля или концерта: в элегантной одежде и обуви, среди хорошо одетых, ухоженных и праздничных людей.
- Ты же понимаешь, - сказал она как-то, - музыку можно послушать и в ватнике; но концертом это называться не будет.
Мы сели за стол, и наши гости заговорили о том, как выросла и похорошела Иланка.
- Мы теперь такие любознательные, - сказала Аня, - мы тут уже медведя разобрали, а потом компьютер пытались разобрать. А какой у нас характер: как мы кричим, когда нам что-нибудь не нравится.
Что касается компьютера, это было для меня новостью, если бы он сломался, это бы создало для меня массу проблем; но, на самом деле, зная любовное и заботливое отношение Ани к нашим домашним вещам, я мог не беспокоиться; разобрать компьютер она бы не позволила даже Иланке. Так что я снова вернулся к нашим гостям.
- Да, - сказал я, - по характеру она у нас индивидуалист. Живет своей жизнью и не очень стремится под нас подстраиваться.
- И уже создает себе дом, - добавила Аня. - Если ей что-то попадает в руки, то отобрать это потом невозможно. Совершенно не коммунистический ребенок. Она видела, что когда любимая мамочка ходит с телефонной трубкой, ей достается меньше внимания, так она стала требовать трубку себе, и не успокоилась, пока мы не отдали ей весь телефон. Теперь он живет у нее в кровати.
- А еще, - сказала Аня чуть позже, отвечая на их вопросы, - она хочет себе свой собственный телевизор; похоже, придется ей купить.
- Такой подарок ребенку, - добавил я, - мы уже вполне можем себе позволить; главное его закрепить болтами, чтобы она его на себя не свалила. Так что если захочет, будет смотреть "Покемонов" на своем собственном телевизоре.
- А сколько у нее игрушек! - продолжила Аня, на минуту вставая из-за стола. - Как мы их любим; мы сейчас спим, а потом мы проснемся, и мы все пойдем на них смотреть.
Естественно, нашим гостям эта идея очень понравилась.
- Не произносите это имя в моем доме, - закричала Аня уже из кухни, - никакого Спока на расстоянии меньше километра от моего ребенка.
- Мы просто считаем, - объяснил я, - что ребенок должен чувствовать себя достаточно комфортно. И при наших нынешних деньгах мы уже вполне можем это позволить. Да и если вдруг нам захочется поэкономить, экономить можно на чем угодно, но никак не на детях.
- А какого мы зайца привезли из командировки на Тайвань! - добавила Аня, возвращаясь из кухни. - Он и ходит, и разговаривает. Так что Тайвань это не только ценный мех, в смысле сверхурочные за 24 часа, но и полтора метра почти живого зайца.
- Я бы привез и больше, но его бы не взяли в багаж.
Проходя мимо меня, она обняла меня и поцеловала.
- Ну естественно, - ответила она им, - при ее-то заработках и сбежавшем муже. Но я все равно ее очень уважаю, она даже в такой ситуации ставит себе цели и их достигает; просто она разделила все вокруг на главное и второстепенное, и главным жертвовать не готова.
- А кто это вообще? - спросил я.
Аня недовольно посмотрела на меня.
- Ну, работала со мной одна женщина. Мне она как раз нравилась, но ее многие не любили, особенно ивритянки, из тех, которым папа купил квартиру за двести тысяч. Двести тысяч, и не то чтобы Бог весть какой дворец - просто за место, поскольку они тут, видите ли, выросли; это же вообще ни с чем, никак не соотносится. У них как-то головы иначе устроены.
- Да, - добавил я, - наша фирма тут организовала фонтан прямо в коридоре и купила мебель с какими-то невероятными наворотами. Кому это нужно - непонятно.
- Ну, кто бы говорил, - возразила Аня, - он сам такое покупает, что мне дурно становится; по части дорогих и бездарных покупок мы заткнем за пояс любую ивритскую фирму.
- И что именно я купил? - спросил я изумленно.
- Ты хочешь, чтобы я перечислила? А также то, что взялся чинить, и оно до сих пор разобрано, что ты просто сломал, и то, что ты потерял? Я уж не говорю про то, что одежда на тебе просто горит.
- Ну и что я потерял? - спросил я еще раз, несмотря на крайне недовольный взгляд, брошенный Аней в сторону наших гостей. Но мне не нравилось, что она постоянно переводит разговор на себя, и к тому же мне действительно захотелось узнать, что именно я потерял.
- Ну, например, неделю назад ты чуть было не оставил в гостях кошелек и ключи, и оставил бы, если бы я тебе не напомнила. Если бы не я, мы бы и вообще разорились.
- Чуть было не оставил, - уточнил я, стараясь перевести все в шутку.
- А зонтик, который я купила для тебя в Париже, - это я его потеряла? Я уж не говорю про то, что ты картинку на стенку нормально повесить не можешь.
Это была уже и совсем неправда, но я знал, что Анина мама так всегда говорит об Анином папе, промолчал и посмотрел на гостей. Впрочем, зонтик я действительно потерял, хотя и больше двух лет назад.
- Я уж не говорю о том, - продолжала Аня, - сколь умные вещи он изрекает в ювелирных магазинах; если рядом, есть люди, мне за него просто стыдно, как будто он вырос в семье, где не было ни одного украшения.
Я снова решил промолчать.
- А я люблю, - возразила Аня. - Без ресторанов и украшений жизнь была бы совсем бесцветной. И интеллигентный человек должен и в том, и в другом разбираться. Но в нашем случае это не страшно, я вполне разбираюсь за двоих. Хотите посмотреть, что мы купили для меня, когда ездили в Эйлат последний раз. Чудесная вещь в старинном стиле.
И она принесла из нашей спальни ту чудовищную золотую побрякушку довольно грубой работы, которую ей действительно продали в одном из эйлатских ювелирных магазинов. Впрочем, я и правда мало что в этом понимал и, очень может быть, был пристрастен: но обошлась она нам недешево. Я с тревогой посмотрел на наших гостей, но им наше приобретение явно понравилось, и я подумал, что Анин выбор был совсем не так плох, как мне тогда показалось.
Через некоторое время мы попрощались, они ушли, и я стал помогать ей убирать салон: унес остатки посуды и еды на кухню, сложил скатерть, отодвинул стол в угол.
- Они все-таки необыкновенно славные, - сказала Аня, - хотя и немного провинциальные.