Я, испуганно вздохнув, прошел внутрь. Комнатка была небольшой – метра три на четыре, в углу стол и пара стульев, на столе – двухлитровая бутыль воды и пепельница, слева – прикрученная к стене скамейка. На ней я увидел чуть бледных Ленку и Гришу. За столом сидел второй мужчина – лет сорока пяти, седовласый, в темно-зеленой форме охранника с надписью "ОблГазБанк" на предплечье. В руке дымилась сигарета, крупное небритое лицо было напряжено. Я начал вспоминать, где же мой телефончик…
– Ты кто такой, – спросил меня сидящий за столом, – с этими? – Он кивнул в сторону ребят на скамейке.
– Не, – отвечал я, – сам по себе.
– И чего ты здесь делаешь?
– Гуляю. Здесь красиво. – Я запустил руки в карманы, отыскивая телефон.
– Красиво? – переспросил мужчина. – В ангарах? В Ново-Ковалеве? Ты в своем уме?
Я примолк на секунду, не зная, как ответить.
– Чего замолк? Рассказывай…
Я с перепугу не нашел ничего лучше, как начать читать ему Бродского, которого частенько слушала на "Ютубе" моя мама:
– Вещи и люди нас окружают. И те, и эти терзают глаз. Лучше жить в темноте.
Мужчина вылупился на меня, не понимая, что происходит, я же продолжал, пытаясь повторить протяжную, завораживающую манеру поэта:
– Я сижу на скамье в парке, глядя вослед проходящей семье. Мне опротивел свет.
– Серега, что он несет? – спросил молодой инкассатор.
– Не знаю, Егорка, – отвечал второй. – У тебя есть скотч? Может, это заклинание? Надо залепить ему рот.
Я мгновенно примолк. Руки в карманах продолжали поиски.
– Телефон на стол, малец, – безапелляционно заявил Сергей. Там, как я заметил, уже лежали телефон и планшет Ленки и телефон Гриши.
– А у меня его нету, дядя, – ответил я, вытащив руки из карманов.
– Какой я тебе дядя? – ответил Сергей. – У меня племяшка – Катька. Ей шестнадцать уже. Собралась в горный поступать, дурында. Зачем, непонятно… Егорыч, глянь, чего там у него.
Егор ощупал мои карманы на спортивных брюках и велел расстегнуть куртку. Я расстегнул. Под курткой обнаружилась мокрая от пота красно-белая футболка с маленькой надписью "Спартак" и большой – "Лукойл". Больше ничего.
– Говорю же – нет, – пробормотал я, соображая, куда делся телефон. Вывалился по дороге? Я его доставал, перед тем как влезть на багажник Мишкиного велосипеда, и выключал.
– Ты чего, за "Спартак" болеешь? – спросил Егор, уставившись на футболку.
– Не, я редко болею, – быстро ответил я. – Здоровеньким сижу у телика с чипсами и колой и смотрю, как мячи залетают. Малафееву. Между ног.
– Так, Серега, – прорычал молодой, – я пошел искать скотч.
– Плюхайся к своим, – сказал Серега и добавил вслед уходящему в основное помещение ангара коллеге: – Зря ты так. Он – фанат "Зенита".
Я упал на скамейку рядом с Леной, а инкассатор, сев за стол, начал колдовать над своим телефоном, пытаясь дозвониться до кого-то. Не получалось. Он нервничал.
Вернулся Егор:
– Нету скотча. Зато велики их нашел. У забора. На территорию затащил.
– До Бурыгина не дозвониться, – ответил ему Сергей, – полчаса как здесь должен быть…
– Может, случилось чего? – Егор сел за стол.
– Конечно. Это же Бурыгин. Мы вон все сделали, а он даже пути отхода обеспечить не может. Балбес.
– Да ладно тебе. Сейчас появится, я думаю.
– Ну-ну, – буркнул Серега.
Меня кто-то пнул по ноге, и я посмотрел на ребят.
– Где Мишка? – прошептал Гриша. Я кивнул в сторону двери, и посмотрел на ногу чуть выше щиколотки, куда меня только что пнул Гриша. Спортивки были мне великоваты, и я немного закатал их, перед тем как влезть на багажник, чтобы брючина не застряла в колесе. И в отворотах брюк, в правой штанине, я и увидел свой телефон Nokia 1807, старенький, легкий, с пластмассовым корпусом, исцарапанный, отключенный. Видимо, усаживаясь, сунул в карман и промазал, и он свалился и застрял в складках – либо выпал уже по дороге, когда Мишка тряс меня по ухабам Ново-Ковалевского тракта. Теперь дело за малым, подумал я: незаметно включить его и сбросить СМС бате. Только одна проблемка: телефон при включении выдавал звуковой сигнал. Причем достаточно громкий. Я называл его улюлюканьем. Надо было как-то выбираться отсюда, и я изрек классическое:
– Дядя… А дядя…
– Чего? – повернулся ко мне старший.
– Мне надо в туалет. Здесь есть где-нибудь?
Все четверо с недоумением уставились на меня. Лицо Ленки было абсолютно спокойным: скорее всего, она воспринимала происходящее, как игру. Гриша же, бледный и напуганный, по всей видимости, понимал, что происходит. А мужики смотрели на меня со злостью и раздражением.
– Выведи его на площадку, Егорыч, – сказал Сергей и добавил: – Где же этот Бурыгин, зараза…
Мы вышли из комнаты, а затем и из ангара, на воздух. Я огляделся. Велики были свалены один на другой рядом с воротами, которые наглухо закрыли. Егор показал на стенку второго ангара:
– Давай, малец, чего ты…
Тут что-то громыхнуло справа, метрах в двадцати от ангаров. Там впритирочку друг к другу стояли две проржавевшие и полуразобранные "Волги". Егор пошел к ним, а я незаметно вытащил телефон и быстро, как только мог, включил его. Затем, спрятав телефон в руке, сунул в карман, чтобы максимально заглушить звук. Второй рукой я расстегивал штаны, изображая процесс, ради которого мы, собственно, и выбрались наружу. Егор исчез за кучами металлолома, и как раз в этот момент раздалось улюлюканье телефона. Воспользовавшись тем, что на несколько секунд я оказался вне поля зрения Егора, я быстренько ввел ПИН-код и, переведя телефон в беззвучный режим, сунул его в карман штанов.
Из-за покореженных машин показался Егор. Он тащил за шкирку Мишку, который упирался и орал. Егор посмотрел на меня и спросил с обреченностью:
– Слушай, сколько вас еще здесь ползает, а? Откуда вы беретесь? Пионерлагерь какой-то рядом или чего?
– Не, – серьезно ответил я, – мы из цирка. Сбежали.
– Замолчи, а, будь другом. Проходи. – Он кивнул на дверь в ангар. Я зашел, а затем он втащил внутрь Мишку. Оказавшись в ангаре, тот сдался, перестав дрыгаться.
Мы вернулись в комнатушку.
– Еще один клоп, – кивнув на Мишу, проговорил Егор.
– Много их, – ответил Серега. – Садись к своим, располагайся. – Он указал в сторону скамейки.
– Не дозвонился?
– Вне зоны, сволочуга.
Обсуждали Бурыгина, которого ждали для перегрузки денег и отхода. Я же, решив задачу с включением телефона, теперь ломал голову над тем, как же им воспользоваться. На этой лавке наша компашка была как на ладони. Я закрыл глаза, соображая, что делать.
…Вспомнилось, как прошлой зимой мама устроила мне серьезную выволочку. Подходила к концу четверть, а мне светил трояк по географии. Кому-то может показаться – и что такого, но раньше я шел только с двумя четверками, остальные пятерки. Требования были высокие. С поведением – да, случались пробелы, но не с учебой. А тут такое. Сначала орала, потом плакала, потом просила, а у меня не шел предмет, и все. Не ложился. И контрольная на три. И доклад завалил. И опустил руки. Тут она, посовещавшись с кем-то, уже более спокойная, чем раньше, предложила мне поразмышлять, о чем я думаю, когда сажусь готовиться к географии и когда иду отвечать. Я попытался отшутиться:
– Как о чем, мам? О физкультуре, конечно. А на физкультуре – о географии…
Мама не повелась на это и продолжала наседать на меня. И наконец выудила, что думал я, конечно, о том, что просто физически невозможно выучить весь этот бред про сдвиги земной коры и породы, из которых она состоит.
– Не могу, мам, – говорил я. – Столько ненужной информации в одном месте – не могу себя заставить все запомнить.
– Есть пара вопросов, – сказала мама. – Первый. Ты хочешь пятерку?
Я затих, прислушиваясь к себе. Потом выдавил:
– Ну да. Как-то странно – все пятерки почти, а тут трояк…
– Хорошо. Второй. Ты можешь запомнить все по остальным предметам и получать пятерки, а также ты прекрасно помнишь персонажей из фильмов, сказок, книг, которыми сыплешь без конца?
– Да, – отпирался я, – Но это другое…
– Ты сказал: "Не могу себя заставить все запомнить". Запомнить можешь, а заставить – нет? Перекос. Смотри, если хочешь пятерку – тут и заставлять себя не надо. Говоришь себе: я могу запомнить и запоминаю. Поменяй мысль, а за ней поменяй и действие. Могу и делаю. Если хочешь, значит – можешь. Уловил? Я – могу.
– Вроде да, – ответил я, соображая. – Вроде да…
Понял ли я тогда? Не уверен. Но запомнил точно.
Как там, вспоминал я. Пока я существую, живу, дышу, я могу сделать все, что только способно принять мое воображение. А раз могу, значит – делаю. А раз делаю, значит – достигаю результата.
Я, отбросив лишние мысли, представил расположение кнопок на телефоне и, не торопясь, начал набирать СМС вслепую, прямо в кармане своих модных адиковских спортивок.