Потом мы договорились, где встретимся через час, и я пошла собираться. Но оказалось, что ни одного приличного костюма у меня нет. Ведь все эти восемь лет я не думала о своем гардеробе, не покупала вещей и не шила сама. Во-первых, потому, что ни с кем не встречалась. Во-вторых, жалко было денег: даже если дворник вкалывает на две ставки, он много не заработает, а мамочка и так всю жизнь выбивалась из сил. В-третьих, выбор фасона платья или юбки должен был напомнить мне о том, чем закончился пресловутый конкурс… Хитрая штука депрессия: она оставила меня в одних скромных брюках и форменной оранжевой куртке работника ДЭЗа.
– Надо сходить в магазин, – предложила мама.
Но у нас не было на это ни денег, ни времени.
– Пусть Валька даст тебе что-нибудь надеть!
Действительно, это был выход. Я поцеловала маму, поручила ей отсыпавшуюся все это время Нюту – мы не мешали ей много спать, надеясь, что таким образом организм восстанавливает силы, – и отправилась на четвертый этаж.
– Это ты? – встретила меня Валька, по обыкновению нечесаная, в распахнутом халате. – А я думала, "Скорая" приехала.
– Вы вызвали "Скорую"?
– Бабушка моя помирает, – сказала Валька и вдруг затряслась в беззвучном плаче.
– Погоди, Валечка. Ей в самом деле так плохо?
– Говорю, помирает! – с надрывом выкрикнула подруга. Я вдруг почувствовала, что мне тоже хочется зарыдать, словно это моя собственная бабушка. В каком-то смысле так оно и было: ни маминой, ни папиной мамы я не помню, а баба Тося неразрывно связана с моим детством. Я словно опять увидела ее на лавочке у песочницы, где сидим мы с Валькой, вновь услыхала ее тягучий, грубоватый голос: "Положь, где взяла!". Это когда Валька хотела отнять у меня лопатку. А сколько раз на этой же самой лавочке я получала от нее конфеты и бутерброды, да и игрушки частенько перепадали. Тогда еще у Вальки был отец, зарабатывавший много денег, а я своего отца никогда не видела. Потом-то и Валькин спился…
– Ну что ты стоишь как столб, – носовым голосом протянула Валька, чтобы опять не разреветься.
Но она и сама стояла столбом, не зная, вернуться ли ей к бабе Тосе или караулить в прихожей "скорую", чтобы открыть врачу дверь на пять секунд раньше. В таких случаях, наверное, кажется, что важна каждая секунда.
– Мальвинка, постой тут, чтобы "скорую" не пропустить. Приоткрой дверь, а то звонок бабушку напугает… А когда врач войдет, веди его прямо в комнату!
– Хорошо, – согласилась я, не уточняя, как это "скорую" можно "пропустить". Но раз Валька хочет, чтобы врача с порога встречали, то пожалуйста, мне не жалко…
По правде сказать, мне было жалко другое. До чего же подла человеческая натура: искренне жалея бабу Тосю и Вальку, я все равно не забывала о себе. Ведь Леонид Сергеевич будет ждать меня уже через сорок минут! Мы с ним пойдем устраивать мое будущее, в этом для меня заключалось все самое волнительное и прекрасное. Во-первых, с ним. Во-вторых, само будущее, с моделями, которые я больше не буду гнать с глаз долой, когда они начнут прорисовываться в ночной темноте или сквозь пелену хлещущей во дворе метели! Нет, наверное, будущее все-таки "во-первых", а то, что с Леонидом Сергеевичем – "во-вторых". Но есть ли смысл раскладывать счастье по полочкам, когда теперь оно для меня сплавлено воедино?
Однако я не могла уйти, потому что была нужна Вальке. Это ведь только повод – покараулить "скорую помощь". На самом деле ей просто нужен сейчас близкий человек, потому что ее матери, похоже, нет дома. Да и вообще у них сложные отношения… Теперь Валька дополнительно винит мать в том, что та выпустила из заточения Расула. Не то чтобы моя подруга надеялась на исполнение бабкиного плана, но все-таки… А еще потому, что бабка слегла именно после того, как провалился ее план. В таком возрасте крупное огорчение ведет за собой немочь, болезни, даже смерть…
И все-таки Валька оказалась права: "скорую" можно пропустить. Я очнулась от своих мыслей лишь после того, как в приоткрытую по Валькиной просьбе дверь быстро вошел смуглый черноволосый врач, грузный, хотя еще не старый. Он без слов отодвинул меня с дороги и скорым шагом направился в комнату больной. Его даже не пришлось провожать, о чем просила меня Валька. И он был без формы, а в его руках я не заметила обычного докторского чемоданчика. К тому же этот стремительно шагающий врач прибыл без сопровождения – за ним не шла сестра или фельдшер, как положено на "скорой помощи".
Едва успев все это сообразить, я услышала Валькин крик и кинулась в комнату бабы Тоси. На пороге в нос мне ударил тяжелый запах лекарств и испарений лежачей больной. А у ее постели отчаянно боролись врач и исступленно кидавшаяся на него Валька. Вот он заломил ей руку за спину, поднял и понес, барахтающуюся и визжащую, мимо меня в коридор. Я так изумилась, что не могла сдвинуться с места.
– Гад, паразит, убью! – извиваясь в его руках, орала Валька.
Только когда он запер ее в ванной и сам так же скоро пошел назад, я обрела способность соображать. Мне стало ясно, что в первую очередь надо не о Вальке думать, а бежать на помощь к бабе Тосе. Может быть, Расул (теперь я задним умом поняла, что это был Расул) явился прикончить ее раньше, чем сама она будет готова уйти из жизни? Ясное дело, он решил отомстить за то, что был какое-то время пленником!
Подумав так, я бросилась за ним вдогонку, но все-таки оказалась в комнате несколько позже него. К моему удивлению, Расул склонился над бабой Тосей и разговаривал с ней тихо, без крика, как и положено говорить с больной. А она ему что-то отвечала! Валькины приглушенные вопли, доносившиеся из ванной, служили странным диковатым фоном этому никак не ожидаемому мной общению.
– Не… проклинала, – с трудом выговорила бабка.
– Почему же тогда одно за другим? Деньги. Здоровье. Убить грозятся… Сама помираешь, хочешь за собой в могилу утянуть?
– Я не… проклинала, – натужно повторила она. – Это тебя Бог… наказывает!
– За что?
– За Вальку! Пришла к тебе… молодая, све… – бабка на минуту смолкла, чтобы отдышаться. – Свеженькая… А ты испортил и еще сы… сына увез!
– Но ведь это и мой сын тоже!
Бабка слабо махнула рукой:
– Тебе… не нужен, ты с ним… не живешь! Отвез и забыл… А Валь… Валька мать!
Несколько секунд длилась пауза. Кажется, бабка задыхалась. Я выдвинулась из-за спины Расула, чтобы дать ей воды или лекарство, но баба Тося сделала мне чуть заметный знак – погоди, мол, сейчас не суйся. Я вновь отступила.
Потом Расул, который либо не видел меня, или не обращал на меня внимания, обронил глухим голосом:
– Я привезу ребенка назад.
– При…везешь? – охнула баба Тося, не веря своим ушам. Да и я тоже не поверила: неужели правда?!
– Клянусь. Но только пусть все наладится: и в моем здоровье, и в бизнесе. Не напускай больше на меня…
– Что ты, что ты… Привози его… Но только… чтоб… навсегда!
– Хорошо, я оставлю здесь Садата, – подумав, согласился Расул. – Ведь иначе ты с того света житья не дашь, – раздраженно добавил он. – Старая ведьма!
После этого наш гость развернулся и быстро прошел в переднюю, а оттуда на выход. Когда его грузные стремительные шаги отзвучали, в квартире настала тишина. Даже Валька стихла, прислушиваясь.
– Мальвин… – слабо позвала больная.
– Я здесь, баба Тосечка, что тебе подать? Сейчас "скорая" приедет…
– Что мне "скорая"… была уже… "скорая"! – Я подумала, что у нее начался бред, но она смотрела вполне разумно. И вдруг подмигнула мне.
Это было невероятно, но тем не менее баба Тося задорно мне подмигнула!
– Мальвинка… ведь он правда теперь… привезет!
– Садика? – подалась я к ее постели. – Да, он поклялся!
– Привезет, – повторила бабка. – Побоялся, что я его… с того света достану!
– Баба Тосечка, – осторожно спросила я. – А вы правда?.. Ну, вот что он тут говорил: про здоровье и что убить его хотят…
Баба Тося молчала. Конечно, нехорошо приставать к больной с вопросами, тем более с таким вопросом, но мне было очень важно услышать ответ. Чрезвычайно важно для всей моей дальнейшей жизни.
– Вы проклинали его, баба Тосечка?
С подушки раздались какой-то квохчущие звуки, одновременно напоминающие хрип и бульканье. Я испугалась, не агония ли это, но… оказалось, старая женщина, находящаяся едва ли не при смерти, смеется! И так просто, так добродушно, что ответ стал ясен сам собой: не проклинала она никого и вообще не знает, как это делается. Так что же, выходит, действительно за них с Валькой вступился Бог?
– Иди… выпусти ее… – отсмеявшись, велела бабка. – А я подремлю пока, устала…
– Может быть, примете лекарство?
– На что мне… все равно помирать, – но я заметила, что бабкин голос стал крепче, ее речь реже прерывалась вздохами. – Зато теперь уж не зря помру!
Из ванной вновь послышался шум: Валька стучала в дверь, требуя, чтобы ее немедленно освободили. Я кинулась к ней, но по пути наткнулась на двух только что вошедших женщин в белых халатах, очевидно, врача и фельдшера. Они растерянно оглядывались, пытаясь понять, куда занесла их судьба. Само собой, им было страшно в такой квартире, Валькины крики действовали на нервы, и только врачебный долг еще удерживал их от того, чтобы развернуться на сто восемьдесят градусов.
Я скорей повела их к бабке, как могла, успокаивая на ходу. А потом улучила секунду, чтобы бегом вернуться в переднюю и отодвинуть запор на двери ванной, выпустив красную от крика Вальку, которая еще ничего не знала про свое счастье.