В комнате раздались грузные пьяные шаги, и по глазам полоснул нестерпимо яркий после темноты свет. В спальню ввалились оба бизнесмена. Волк со свистом шипел ругательства, словно выплевывал их своей выступающей вперед челюстью. Жирный трясся обвислым лицом, усердно поддакивал ему:
– Ну и стерва!.. Вот мы ее сейчас…
Девчонки моментально проснулись, со страхом глядя на приближающихся фантомов, означающих для них кару и муку. Только вот для кого именно? Волк метнулся к Леркиной кровати, рывком сорвал одеяло:
– В два слоя поролон зашивать, чтоб быстрее, да? Положено в три, а ты в два?! А если про наш товар слава пойдет, что он некачественный?.. Тебе все равно, дрянь, но сейчас я научу тебя, как заботиться о хозяйской репутации…
После этого наступил миг затишья, во время которого Наташа чуть слышно вздохнула, кореянки двинулись на своих постелях, отворачиваясь к стенке, и даже толстый Артем как-то рассеянно крякнул. А потом – захлебывающийся Леркин крик, взлетевший до небес, стук чего-то тонкого и жесткого – проволоки? – о живое мягкое тело, свистящие ругательства в такт ударам… Да что это, Нюта снова попала в секту?! Это там обращались подобным образом с теми, кого провинился, а остальные жались по углам, чтобы не дай Бог не попасться под горячую руку…
И вдруг Нюта тоже закричала, тонко, как заяц, от невозможно снести эту пытку, когда рядом с тобой истязают человека… Тогда, в секте, она имела силы сдерживаться, а сейчас, после того, как думала о бабушке и размякла душой, не справилась с собой. Этот крик дал Лерке передышку: зверь с волчьей челюстью перевел глаза на Нюту.
– Что еще за хрень? Ей что, новенькой, тоже впарить?
– Подожди, Пашка, – озабоченно сказал Артем. – Она в обмороке. Гляди, у нее пена изо рта полезла! А вдруг она сейчас помрет?!
– Так это ты гляди, кого нанимаешь!.. – в голос заорал Павел. – Где ты эту дохлятину взял?
– Бомжи с чердака сосватали… Нет, видишь, правда пена! Ну чего с ней делать, не скорую ж помощь вызывать!
– "Чего делать"! Бери ее быстро за ноги, а я под мышки, и понесли назад на чердак! Если сдохнет, так мы не в ответе! И чтобы никто не знал, что она у нас была! – обвел он взглядом четыре кровати, на одной из которых корчилась в бессловесной муке посеченная проволокой девушка.
– Значит, на чердак… Ну ты у нас голова… А если она очнется да после назад придет, тогда как? Работала-то она вчера неплохо…
Злобный человек с волчьей челюстью приставил палец к виску и коротко свистнул:
– Соображаешь, что несешь?! Работала неплохо!.. У нас мертвец появится, так на взятках полиции разоримся! Нет, это надо же… работала она неплохо!
Сдавшийся Артем, которому было жаль не только работницу, но и в какой-то степени саму Нюту, обреченную умирать на чердаке, взял девчонку за ноги. Она оказалась совсем легкой, прав Павел – с такой доходягой у них рано или поздно должны были появиться проблемы. Павел всегда выходит правым, на нем и порядок в мастерской держится. Только уж слишком круто подчас, вот и Лерка теперь день-два работать не сможет… Убытки, зато порядок.
14
В передней позвонили. Старушка сделала ему знак – уйди, мол, Леня, не лезь пока на глаза. Он зашел в соседнюю комнату, все еще не зная, в чем дело, и закрыл за собой дверь.
Вот так она, жизнь, и катится. Смолоду Леонид Сергеевич стремился познать ее как можно полнее: хватался за то и за другое, путешествовал, принимал участие в общественных движениях. Потом понял: не так важно вширь, как вглубь. По профессии он был журналистом (тоже дань любопытству к жизни) и в каждом деле старался дойти до сути, до самого потаенного истока. Он достиг успеха на журналистском поприще, потому что внутри него сидел тот неуемный, временами едкий запал, позволяющий писать четко и с перчиком, на радость читающей публике.
В общении с людьми он был весел, в меру отзывчив, при возникновении конфликтов упрям и, случалось, груб по мере их развития. У него было множество знакомых, а настоящий друг – только один, с которым они еще в школе вместе учились.
Его семейная жизнь шла через пень-колоду. Пока рос сын, Леонид Сергеевич не бросал семью из чувства долга, хотя их отношения с женой давно оставляли желать лучшего. А когда ребенок подрос, отцовская жертва оказалась как будто напрасной: сын не принимал его как близкого человека. Тут уж, видно, мать постаралась, перенесла на парня их супружеские нелады. Правду сказать, она всегда была рядом с сыном, в то время как Леонид Сергеевич обычно приходил домой запоздно: дела, встречи, поездки, а то и посиделки с приятелями, загулы, попойки. Да, это тоже имело место в жизни. Потому что он и с самим собой не всегда мог поладить.
И вот теперь, можно сказать, под старость, для него вдруг открылась новая жизненная страница. Он стал бомжем – ничего себе ситуация! После очередной ругани с женой и сыном, хлопнув дверью, ушел из дому. Дескать, больше я к вам не вернусь. Думал снять плохонькую комнатенку (на лучшее не хватало денег), а потом работать как зверь, писать для газеты без продыху, ездить в далекие командировки, чтобы в конце концов скопить денег на собственное скромное жилье. А квартиру – им, жене с сыном.
В тот вечер было холодно, и Леонид Сергеевич вышел из дому в теплом, хотя не совсем презентабельном тулупе. Это его в дальнейшем и спасло, потому что будь он в своей замшевой курточке или шикарном, но чересчур легком плаще, дело могло принять скверный оборот. А тулуп, в котором ездил иногда на дачу, идеально подошел к ситуации.
Вообще-то Леонид Сергеевич рассчитывал переночевать у своего друга, того единственного, с которым дружил со школьной скамьи и в гостеприимстве которого был настолько уверен, что даже не созвонился с ним предварительно. Но по пути он зашел раздавить чекушку, поскольку настроение было на нуле. Приходить к другу с бутылкой не стоило: Иван был трезвенником в силу убеждений, да и здоровье его, в отличие от здоровья самого Леонида Сергеевича, диктовало добропорядочный образ жизни. Так что он решил выпить один, а уже потом погребать к Ивану.
В кафе, где расслабился Леонид Сергеевич, находились, надо полагать, нечистые на руку люди. Когда он после нескольких, зацепившихся одна за другую рюмочек, покинул заведение, оказалось, что в карманах у него пошарили. И когда только успели?! Однако результат был налицо: Леонид Сергеевич остался без денег. Ему даже в троллейбус не удалось сесть, так как проездной свистнули заодно с бумажником. А вскочить в заднюю дверь, рассчитанную на выход, он не сумел. Как-никак, уже не молоденький, реакция не как прежде, да к тому же и выпил.
Он потащился к другу пешком, прикидывая, что делать дальше. Следовало принять ванну, побриться; потом он займет у Ваньки какое-нибудь мало-мальски приличное пальто и пойдет в редакцию просить ссуду в счет будущих гонораров.
Леонид Сергеевич уже звонил в дверь своего друга-трезвенника, когда на него обрушился главный за этот скверный вечер удар. Он звонил, звонил, и все без толку. Потом приоткрылась соседская дверь, и выглянувшая оттуда соседка сухо сообщила, что "Иван Ильич лег в больницу". "Что с ним?" – встревожился Леонид Сергеевич. Соседка пригляделась и узнала его, время от времени бывавшего здесь в гостях. После этого она стала приветливей и рассказала, что Иван рассчитывал вернуться через неделю.
– А зачем понадобилось в больницу? – допытывался Леонид Сергеевич.
– Насколько я знаю, плановая профилактика.
Леонид Сергеевич успокоился насчет друга, но самому ему теперь предстояло хождение по мукам. "Неделька" без жилья, без денег, только что с теплым тулупом на плечах!
И все-таки стоило попытать судьбу: сумеет ли он прожить бомжем до возвращения друга? Ведь его всегда влекло к познанию жизни во всех ее проявлениях, не исключая низменных и горьких. Так почему бы не бомжем?.. В карманах брюк, по которым никто не шарил – воры удовлетворились тулупом, – застряла кой-какая мелочь, на хлеб и воду, а сигаретками можно пробавляться у прохожих. Так что все в порядке. Правда, подобные эксперименты лучше производить над собой в молодости, но человек только предполагает, а уж располагает Бог.
Со второго же дня бомжевская жизнь принесла Леониду Сергеевичу богатый урожай впечатлений. Одноногий бедняга, с которым сошлись возле булочной, взял с собой нового дружбана "на хату", то есть в подъезд, где можно переночевать. С точки зрения всех знакомых Леонида Сергеевича это был просто пыльный заплеванный чердак, но по новым стандартам жизни – вполне комфортабельное место для ночлега. Во всяком случае, не на улице, где он мерз предыдущей ночью.
А потом появилась молодая симпатичная дворничиха, задачей которой было выгнать их с чердака. Она кричала, стараясь предстать перед ними грозной фурией, напугать, заставить подчиниться. Но нарочито скандальный голос вдруг пресекался, а из глаз глядела детская растерянность: "Ну что мне с вами делать?". Было видно, что ей не хочется выгонять людей на мороз – в то время как другой человек на ее месте с наслаждением показал бы свою власть над бездомной братией. А этой приходилось тяжко: в ее возрасте, с угадывающейся за искусственной грубостью нежностью натуры надо видеть перед собой совсем других мужчин: не дурно пахнущих и небритых, лежащих вповалку на чердаке, а сильных, приятных, готовых протянуть руку помощи. Бедная девочка, сколь незавидная роль ей досталась! И почему в этом доме дворник – русская девушка, когда везде теперь убираются гастарбайтеры?
В Леониде Сергеевиче взыграл покровительственный инстинкт: ему захотелось помочь ей, защитить… Но защищать, увы, следовало от себя и себе подобных.