Прилетели белые гуси-лебеди сторожевые, и явилась долгожданная богиня-берегиня истока Днепра. Одежды прекрасно слаженные, коса светлых волос до пят, с лицом ненаглядным, с очами открыто ясными. И пала ниц трава шелковистая, и вода во мхах засочилась чистая. И благодать разлилась повсюду, и по руслу реки родники открылись, и волной берега омылись".
С трудом я вернулся в реальность и продолжил рассматривать крещённые великим князем Владимиром места, источающие духовные образы старины.
Вокруг истока Днепра изумрудное обрамление леса. Здесь растут сосны, ели, берёзы, ольха, здесь мелколесье, осока и разное влажнотравье. Густо пахнет смолой.
Недалеко на болотистом месте пара невидимых журавлей оповещает звонкими тревожными трубными звуками наш приход, означая осёдлое своё гнездование.
В тишине леса крик звучит высоко, идёт будто из глубины открывшегося истока, усиливаясь органно выстроенными стволами сосен, уходя через раструб вершин в бездонную высь неба к лёгкости облаков.
Сказочное ощущение древнерусского истока реки усиливается. Крик журавлей периодически повторяется через небольшие паузы и звучит в лесном окоёме точёным пронзительным звуком.
"К реке и вы! К реке и вы! Какой восторг, что вы пришли!" – перевожу с птичьего языка на человеческий.
Над истоком летит чарующе-чистый, в небо посланный сдвоенный птицами крик: "кРив-кРи-и-И-и-в, кРив-кРи-и-И-и-в".
Наверное, так уходит душа, освобождаясь от тела и торопясь по каналу всеохватной связи в таинственные миры бесконечной жизни, летящих времён, свободных пространств, к всепоглощающему центру единства мира. Вот потому весной или осенью, услышав крик журавлей, отрывается душа от пяток и опробывает свой высокий полёт.
А какой он дальше – исток? Протянется ещё несколько километров узкой ленточкой тихой воды и лишь после встречи с притоками, с правым и левым Днепрецом, потечёт бойкой протокой. Вначале едва заметный вольный исток Днепра вскоре наполнится родниковыми водами, соберёт в русло другие притоки многочисленных речушек и рек, пройдёт и соединит единородным потоком воды Россию, Белоруссию и Украину. Исток Днепра. Выток Дняпра. Джерелi Днiпра.
Со мной директор Днепровской средней школы Надежда Анатольевна Соболева. Вдохновлённые видом истока Днепра, мы говорим, что школа – это тоже благодатный исток, исток образования и развития молодых людей.
Я говорю: "Школа – это корабль с алыми парусами".
Она говорит: "Это космический самолёт".
Я говорю: "Школа – это спираль знаний".
Она говорит: "Это рост и развитие".
Символами и образными словами мы возвышаем духовное значение школы. Мать и отец – родители тела, школа – воспитатель души. И подумалось мне: "Русскому человеку нужно обязательно подзаряжаться от своих живительных истоков, не забывать и ценить их, наполняться ими, открывать, обновлять и множить свои заповедные истоки. И всё для этого есть: славяно-ведическая история, православная вера, точные науки и достоверные знания, богатая природа, необъятная родина, любимые родители, братья и сёстры, трудолюбивый и умный народ".
Лес шумел листвой, одухотворяя запахами деревьев и трав, журавли настойчиво курлыкали, деревянный монастырь обустраивался, земной и небесный истоки пульсировали в моём сердце, настраиваясь на бесконечную, вечно творящую суть космического бытия. Вот они, наши живительные истоки, вот она, энергетика жизни, вот она, наша божественная заповедь и благодать! "Люди дорогие, живите!" В голове завихрились мысли и чувства, хотелось чего-то необыкновенного, запредельного. И как-то вдруг само собой родилась и озвучилась внутренним голосом песня о Днепре:
Два Днепреца, два Днепреца
Соединил исток Днепра.
И с древних лет ведических
Течёт Великая река:
Из родниковых кладезей,
Из приболотных заводей,
Лесных дремучих залежей –
Течёт, течёт моя река.
За первой строфой пришла вторая.
Два Днепреца, два Днепреца
Сомкнут святой исток Днепра.
И через нашу Родину
Пройдёт Великая река:
По матери российская,
В пути, знать, – белорусская,
На устье – украинская –
Бежит, бежит моя река.
Немного поиграл ритмами, и прилетела третья строфа.
Два Днепреца, два Днепреца,
А между них – исток Днепра.
И в жизнь твою духовную
Войдёт Великая река.
Прими её, хрустальную,
Поверь в неё, заветную,
Люби, как благодатную, –
Хранит, хранит моя река.
Я произносил входящие в меня и исходящие из меня слова. Энергия какого-то высокого духа, небесно-земного истока отзывалась в душе, заставляла повторять их, рифмовать и складывать в гармонический ряд:
Два Днепреца, два Днепреца,
Начнётся здесь исток Днепра.
И через всю историю
Идёт, течёт, бежит, хранит –
Моя Великая река.
По дороге назад от истока Днепра, на отдалённом перекрёстке сельских дорог, встретился нам местный житель. Он стоял в проёме лесной дороги, с иконописным лицом, окладистой бородой, с ясным открытым взором, с деревянным посохом, опрятно одетый, спокойный, стройно сложённый, наблюдательно-осторожный. Это был старообрядец, коих в здешних местах ещё предостаточно. Они берегут и передают из поколения в поколение свой праведный, неизменный исток православной веры.
Исток может быть затерянным, а может стать канонизированным – всё зависит от нашего чувства любви. В простом увидеть величественное – это уникальное творческое начало, это сотворение собственного родного края, земного поднебесного рая – радостью, добром и светом наполненного мифологизированного русского жития.
Реченька моя журчащая
И утром, и днём, и вечером хожу по берегам Днепра. Приедешь на две недельки на исконную родину и отдыхаешь. Покинув деревню, человек теряет душу, ведь она рождается здесь и связана, как пуповиной, с малой родимой землёй. Когда в мир иной уходят родители, то начинаешь очень близко ощущать природу как божество. Если нет рядом людей, природа их замещает. В минуты же полного одиночества остаётся самая тонкая связь, ты – клеточка космоса.
Сядешь на берегу Днепра, где он журчит, извиваясь между камней, смотришь, слушаешь, а голова склоняется к сердцу, и начинаешь вести внутри себя от любви умилённую речь: "Реченька моя журчащая, слушаю тебя – не наслушаюсь, смотрю на тебя – не насмотрюсь". Сказал и ещё раз захотел повторить: "Реченька моя журчащая, слушаю тебя – не наслушаюсь, смотрю на тебя – не насмотрюсь". Третий раз произнёс уже при слезах: рвётся душа моя милая постенать о хорошем. Долго сижу возле небольшого каменистого перепада реки, светло радуюсь и тихо грущу. Вода на камнях горбится, а скатившись с них, лохматится брызгами и пенится белым молоком, жаворонком журчит, заливается. Мысли и воспоминания струйками текут сами собой, плавно разворачиваясь или бурля, как водный поток.
"Мои родители после войны построили дом на берегу Днепра и всё время жили на одном месте, исключительно замечательном: от истока реки километров тридцать. Русло реки неширокое, но вода в ней холодная, родниковая. Не будь рядом реки, моё детство прошло бы без омовения и очищения родниковой водой".
Подумал как-то объёмно, одним цельным всеохватным символом, связывающим реку и жизнь, себя и родителей, земное и небесное. Никакие особые выводы не являются, только значимость чувств необыкновенная, и сердце бьётся камертоном в груди. Жизнь в самом зрелом периоде, она ещё не прожита, но обозначена её ускоряющаяся дистанция.
Река времени течёт быстро, а мысли – стремительно. Я жив и чуток ко всему, что дарит время.
Опять, будто в кадре любимого фильма, нежно звучит возобновляющийся речитатив: "Реченька моя журчащая, слушаю тебя – не наслушаюсь, смотрю на тебя – не насмотрюсь, любуюсь тобой – не налюбуюсь". Река влечёт, зовёт и манит.
Разглядываю широко открытыми глазами, словно перископом, русло реки то вдоль, то поперёк течения. Камни просветлены обкатывающейся линзой воды, от встреченной преграды течение раздваивается и устремляется к левому и правому берегам. Под напором движущихся волн вода вибрирует на поверхности плавно чередующимися упругими бугорками и впадинами, то убыстряется, то замирает, то затихает, то повышает интонации и переборы с бульканьем и шипением.
Внутренний голос опять озвучил возвышенный монолог из когда-то написанного рассказа. "Чуден Днепр в верховьях реки чистотой своих вод. Не всякий человек осмелится окунуться в её прохладную воду, в редкие плёсы его может заглянуть тёплое солнце. Но когда развернёт свои воды Днепр и вынесет на перекат придонных камней, забурлит река и завертится, наполнится воздушными смесями и настоями душистых трав, прогладится нежными прядями зелёных водорослей, – вот тогда бери и пользуйся".
Над рекой вижу белым бликом светящийся, будто по линейке нарисованный, железобетонный мост. Во всю длину он симметрично отражается в водах Днепра, оттого кажется ещё уникальнее. Впереди и сзади водного перепада камней гладкая, будто остеклённая, плоскость воды с бело-голубой узорной резьбой отражающихся небес и облаков, с изумрудными орнаментами перевернутых крон от наклонённых деревьев, с обрамлениями изогнутых береговых линий, наполненных травяной осокой. Происходит фантастическое соприкосновение, обогащение и расширение по-новому зримого мира. Слышу разноголосое щебетание птиц, шум листвы на деревьях, дуновение ветра. Взгляд останавливается на быстром, пенящемся разбеге воды, играющем неповторимую симфонию жизни на щербинках камней.
"Реченька моя журчащая, слушаю тебя – не наслушаюсь, смотрю на тебя – не насмотрюсь, любуюсь тобой – не налюбуюсь".