Как только юноша, укоротив, по договору с директором, волосы, стал появляться в тусклых коридорах (окна выходил на школьный двор, а здание имело форму буквы П), он немедленно взялся "создавать сферу", то есть - налаживать рынок сбыта вещей, которых не увидишь на витрине обычного магазина.
"Тонконогий, длинный и широколобый
Был он сущий гений, дар имел особый".
Дар заключался в поразительном умении находить и выделать привлекательные черты в крайне непривлекательных явлениях и личностях. Циничный девятиклассник в равной мере симпатизировал всем, кого по возрасту и воспитанию должен был ненавидеть: израильской военщине и чилийской хунте, хунвейбинам и ку-клукс-клановцам, лесным братьям и "семейству" Мэнсона, зеленым беретам и Отто Скорцени.
"Одно дело делаем - коротко пояснял он ошеломленному Каланге, и тот, не зная, что возразить, только раскуривал очередной "Золотой пляж" - от предыдущего бычка, который выгорел до фильтра.
Это он и окрестил Калангу Калангой. До того Дядя носил простую ученическую кличку - производную от собственной фамилии.
Каланга приглянулся новичку не с первого взгляда, но сравнительно быстро. Была большая перемена, и возле уборной для мальчиков новенький расслышал глуховатый голос, не поющий, а именно скандирующий старательно: "Ёб-я-баб, пока еще веселый, паб-ду-бап…" Это был голос Каланги. Сидя на подоконнике и для проформы прижимая ля-минор, он монотонно, но без запинки полностью исполнил "Гимн холостяков".
С таким человеком можно работать, решил новенький; подкараулив Калангу после уроков, вывел за ограду и достал из кармана два "Кэмела" - одну себе, другую артисту. В жизни Каланги это была первая фирменная сигарета.
Однако зарабатывать на американский табак Каланга предпочитал способом, почти полностью вышедшим из моды.
Время от времени на "балке" в Парке Металлургов появлялся маленький Павлик из Таганрога. Его речь напоминала убыстренную запись выступления Жванецкого. Только никто не смеялся и не воспринимал реплики залетного зазывалы всерьез.
Народ расходился - кто к пивной, кто за вином. А миниатюрный непьющий Паша оставался стоять, провожая надменным взглядом сквозь толстые линзы упущенных клиентов и нервно похлопывал себя по груди каратиста черным пакетом для фотобумаги. В 1976 году этот человек все еще надеялся продавать по рублю нецветные фотографии западных ансамблей. По рублю за штуку. Включая "Бэй Сити Роллерс"! Идиот.
Каланга сплавлял их под два и даже по трояку! По крайней мере, так он хвастал после третьей кружки в сидячем пивбаре, перекрикивая песенку This World Today is a Mess, доносившуюся из "Весны" с соседнего столика.
Получив очередную порцию дешевки, Каланга исчезал довольный, исправно возвращался за куревом и жуйкой, расплачивался наличными и требовал еще. Но не признавался, кому он засаживает эти убогие картинки. Когда же он, наконец, назвал имя суперклиента (в единственном числе), новенький ему сначала не поверил.
Фотографии покупала девочка - одноклассница Дяди Каланги. Более того, ее интересовал исключительно "Слэйд", а остальные она беспрекословно принимала в нагрузку.
Новенький (в школе, откуда его выгнали, за ним закрепилось одно прозвище - "Спекулянт") призадумался. Ему хотелось посмотреть, как выглядит та, чьи деньги оседают у него в карманах, и в то же время что-то его останавливало. Пожалуй, он был чрезмерно осторожен. На пороге получения паспорта у него не было постоянной сверстницы, а молодых дам, готовых проявить с ним определенную откровенность, он побаивался еще больше, чем вполне сформировавшуюся внутри, незримую гомосексуальность.
В этой школьнице, каждый день входящей и выходящей в одни и те же ворота, взбегающей и сбегающей вниз по тем же ступенькам, было нечто противоестественное и "нездоровое" - то, что всегда привлекало Спекулянта сильней наживы и контроля над теми, кто поддался его пропаганде.
Он пытался вообразить, как она выглядит, и не мог - видел лишь туманный сгусток вместо лица, откуда исходил плоский недевичий голос, диктующий Каланге условия очередного заказа. Он пробовал интуитивно, без физического вторжения в чужое жилье, отыскать какие-то симптомы безумия в расстановке предметов, фасоне мебели и посуды, и не видел никаких отклонений. Кроме одного. "У нее вся комната ими оклеена", - с напускным пафосом глумился тот же Каланга.
Кстати, о наживе. Что если барышня попросту не в курсе и не подозревает о существовании больших цветных плакатов, соперничающих с ковриками и портретами советских пращуров в рамах? Он сказал об этом Каланге. Тот передал: "Мой шеф всемогущ и может организовать постеры (это слово Каланга произносил с запинкой) любого формата - как вон тот Ленин на фасаде комендатуры!"
- Ты не сомневайся, чувак, то есть шеф, я ей достаточно подробно "обрисовал царизма наготу".
- И что?
- А что "что"?! Не грузится чувиха. Не нужны ей цветные и фирменные плакаты и диски тоже не нужны.
- О дисках речи не было. Это не твоя сфера.
- Я-то понимаю, шо не моя. Я только одного никак не вкурю, зачем ей столько одинаковых фоток одной и той же группы, которая…
- … которая, если честно, всех нас немножко подзаебала.
- Вот именно, чувак. В точку! Мне почему-то кажется, что "Слэйд" вообще - группа для мальчиков.
- Ну да. А "Песняры" - для песняров. Ладно, не хочешь мне ее показывать, тогда хоть опиши, как она выглядит, эта твоя психопатка.
- Кого, ее? Я не хочу показывать?! Та ты ее сто раз видел, просто не обращал внимания. Практически каждый день.
- Значит, видел. Но почему строго черно-белый самопал?
- Не знаю, чувак, сам не врубаюсь… Черкизова любит эрзац.
- Так в парашах на стенах пишут, - отшутился новенький, стараясь скрыть волнение. - "Люблю эрзац".
Черкизова!.. Черкизова, Черкизова. Откуда же у нее столько денег? Если бутылка водки в день - это катастрофа для семейного бюджета, кроме шуток, так оно и есть, и будет при следующем генсеке, где достает и с легкостью тратит свои пятерики и трешки эта, скажем условно, пигалица?
Богатый поклонник? Маловероятно. Если бы она что-то собой представляла в плане внешности, Каланга обязательно бы это подчеркнул… Самыми щедрыми кавалерами считаются картежники в рыжих шапках и кожаных пальто. Щедрыми и опасными. Новичок лишний раз похвалил себя за осторожность - он с начальных классов предпочитал сбывать свой товар через посредников.
Он до сих пор не имел представления, как выглядит его благодетельница. Суеверно опасался возненавидеть или, напротив, влюбиться в нее - девочку из комнаты в фотобумажных обоях… Дикая комбинация напоминала групповой секс, о котором шептались подростки, засосав сухаря на вылазках. С Дядей Калангой в роли ширмы-презерватива.
С другой стороны, если земляк А.П. Чехова, малохольный Павлик в шляпе с короткими полями, был полон решимости требовать рубли за позорные переснятые картинки, почему не могла с таким же азартом другая малахольная за них эти рубли платить?
Он случайно застал ее в момент расплаты с Калангой. Ее явно не интересовали подробности, она размахивала портфелем и улыбалась, как это делают те, кому нечего скрывать, пока Дядя Каланга жуликовато сворачивал желтые рубли своими не по возрасту прокуренными пальцами. Бедный, завербованный комсомолец Каланга. Добыча, как в таких случаях говорят, "разных жуков".
У нее было широкое рябоватое лицо с невероятно открытым и честным выражением. У того, кто смотрел в это лицо, не могло быть сомнений - она нисколько не стесняется своих увлечений и тратит деньги на то, что ей действительно нравится, не задумываясь, хорошо это или дурно.
Он видел ее в школьной форме - коричневое платье с белым фартуком, но в облике было нечто от Дженис Джоплин. Она сама об этом не догадывалась, и это лишь усиливало странный эффект. Новенького душила ревность, заглушаемая восторгом и комплиментами, которые он никогда не выскажет той, что минуту назад размахивала портфелем в трех шагах от него.
Она напоминала американскую актрису из вестерна - простую и честную фермерскую дочь в бордовой рубахе в крупную синюю клетку.
06.06.2010
ЗАГОЛОВОК
К сожалению, не все сложилось так, как мы хотели. Оно ж недаром говорится - не все то золотое, шо блестит. Муж вообще в такой депрессии, шо я за него переживаю. Говорит, нам нельзя ни о ком говорить плохо. А шо же тогда можно говорить? Валя с Лилей с нами не разговаривают, фактически отреклись. Илюшка в Интернете пишет про нас гадости - мы для него предатели, неблагодарные свиньи. И пожаловаться некому, потому что все кругом делают вид, как будто так и надо. А сколько муж им помогал, когда мы жили еще здесь - и по информатике, и для лицея, и колодец облицовывал… Если я сейчас начну перечислять, кому-то станет совестно!
Когда мы, например, уезжали отсюда, нас никто не отговаривал, все у нас паслись - и на проводах, и на поминках по Виталию… Чуть шо - все до нас, типа негде остановиться, можно мы у вас остановимся? Конечно, можно, всегда пожалуйста. И когда мы приехали туда, Даник первым делом потребовал выдать ему оружие - не парашют, не противогаз, заметь, не миноискатель, а такое, шобы мало не показалось. Он еще здесь предупредил ребят, свою девочку с Осипенковского: "Кто зачем, а я еду защищать, и я буду защищать, потому что нам гарантировано право на самооборону!"