"Позвольте, как же так? - задумался я, всматриваясь в скуластое, как кулак, личико златоуста, застёгнутого в тройку.- Как же нет у него дачи?!"
Будучи доктором наук, я получил года полтора назад в садово-огородном товариществе "Солнышко" свои шесть соток. И слышал я, слышал, что на верхотуре, за сосновой грядой, в поле воздвигают огромные из алого кирпича коттеджи. Мои "деревянные" соседи поминали не раз эту фамилию - Туев. Понятное дело, рифмуя с другим, громким русским словом. Вряд ли однофамилец - туда, на поляну, пустили только больших начальников: из МВД, из прокуратуры, из мэрии… среди них, конечно, и бывшие…
Почему-то обидно мне стало - что они нас все за дураков считают? Надеются, что никому в голову не придёт поверить? Мол, у каждого свои заботы… до того ли?
- Идём ужинать,- позвала жена.- Чего задумался? Левой рукой сможешь? Или тебе помочь?
- Подожди.- От нашего дома до огородов пешком час. Делать мне всё равно нечего. Почему бы не сходить? Вечера сейчас долгие, светлые…
- Ты куда?
- Погуляю.- С тяжёлой в гипсе рукой кое-как накинул на плечи куртку, сунул за пазуху рубашки томик Чейза и вышел из дома.
2.
Снег на огороде уже истаял, только под штакетником серел узкий бугор, как стадо придавленных машиной гусей. Избушка моя была цела, слава богу,- каждый раз идёшь и боишься, что сгорела. Или залётные бомжи подпалили, не найдя в ней водки и еды, или проводку замкнуло… Я уж и сам не рад, что прошлой осенью согласился провести электричество. Оно здесь неустойчивое, случаются рывки напряжения - у многих вышли из строя подсоединённые к сети (хоть и выключенные) телевизоры. А у кого-то, говорят, крысы перегрызли изоляцию кабеля в стене - и случилось короткое замыкание, дом сгорел…
Куда веселее жизнь у богатых, с их краснокирпичными хоромами. Хоть молния попади - ничего не будет такому дому. Вот за оврагом уже показались маковки коттеджей - сверкающие на закате алюминиевые крыши. А кое у кого и немецкая черепица или имитация её - малинового цвета жесть, тоже симпатично.
Но жизнь в таких дворцах весёлая, только если хозяин жив. А поскольку половина этих строений принадлежит воротилам теневой экономики, а сказать прямее - ворам в законе, вот эти, например, три красных корабля без окон пустуют уже второй год. Застрелили, застрелили бритых хозяев, весёлых парней с золотыми крестами навыпуск - одного, по слухам, прямо в центре города, возле главпочтамта, двух других - в собственном подъезде… Жёны без них сюда въезжать боятся, да и дома не готовы - надо же внутри деревянные панели ставить, трубы вести для обогрева (от собственного в подвале котла), паркет стелить, окна стеклить…
Куда легче мне - вот мой деревянный домик, покрытый шифером, обитый жёлтой вагонной рейкой. Одна радость - при строительстве брус клали не на землю, я исхитрился купить в округе и приволочь на свой участок десяток расколотых, а потому дешёвых бетонных балок. Теперь у меня под каменным основанием - погреб, туда ведёт с противоположной от крыльца стороны отдельная железная дверка. Так что если и подпалят домишко, останутся в сохранности в глубине земли картофель и капуста в банках.
Ко мне в назревающих сумерках бросились с весёлым лаем собаки соседей, и первым - приблудный молодой пёсик по кличке Алкаш: глаза сверкают, как у цыгана, хвост ходит, как "дворник" на стекле машины. За ним следует брыластый, внешне угрюмый Зверь, некогда, наверно, вполне хорошая охотничья собака. А поодаль крутится ещё и Машка, мохнатая сучка, время от времени валясь на землю, виясь и кусая себя то за хвост, то за заднюю ногу. Она трусовата, редко подойдёт, молча смотрит: а вдруг и ей что-то перепадёт. Ах, жаль, не подумал я сегодня про них… надо было взять что-нибудь с собой. Впрочем, хлеба эти псы не едят - избаловали их современные крезы остатками своих пиршеств.
Не заходя в свой домик, я обогнул огород с поваленным за зиму куском штакетника, подошёл к обитым белой жестью двум вагончикам, поставленным встык, где живут сторожа: Василий, Зуб и Борода. Впрочем, это те же бомжи, бродяги, только осевшие здесь, они "кантуются" на стройке круглый год: зимой пьют, спят, а весной выходят помогать по мелочи, сгружают с машин привезённые хозяевами будущих дач кирпичи, доски, а потом сами воруют то, что выгружали,- надо ж на бутылку выручить…
У меня с ними старая договорённость: они приглядывают за моей халупой, а я им ношу читать иностранные детективы, иной раз и материалы, привезённые из моих сибирских экспедиций,- частушки, охотничьи байки, сказки малых народностей. Я, кажется, забыл представиться - я филолог, доктор наук. По этой причине с судорогой выбрасываю вон остросюжетные поделки, сочинённые на русском языке,- примитивный, бедный, унижающий Пушкина и Астафьева слог! - а вот Чейза или Шелдона читаю порою и сам. Вполне допускаю, что на английском это звучит неплохо. И со спокойной совестью отдаю лакированные томики своим "лесным братьям" (кто из нас в юности не мечтал стать геологом или даже просто отшельником?). Так что меня здесь крепко уважают.
Сегодня на первом вагончике висел замок, но и в "штабном" (где есть телевизор и где обычно пьют) было тихо, не доносилось ни песен, ни криков - верно, вся компания поехала на ворованном каком-нибудь тракторе за водкой или побрела через сосновую гряду в гости, в строительный посёлок тех самых начальников. Там, говорят, бывают девушки…
Впрочем, дверь была открыта, в печке дотлевали, шаяли угли, на топчане храпел босыми ногами ко входу один из хозяев - Василий, парень лет тридцати. Я подумал, что он пьян, решил не беспокоить, но Василий, уловив движение света в дверях, дёрнулся:
- Кто?!.
- Это я, я, Николай Петрович.
- Петрович?.. А чё у тебя рука перевязана?
- Сломал.
- А… - Он сел, почесал ногтями всклокоченные волосы. - Я однажды ногу сломал… с крыши снег кидали, свалился… Скучное дело - ходишь, а нога как в гробу. - Он зевнул и вопросительно посмотрел на меня.
Он из сторожей самый серьёзный, лицом смугл, как южанин, а глаза синие, настойчивые. Украинских или казацких кровей. На шее багровый след от ножа (так уверяет Василий). Я достал из-за пазухи сверкающий томик иноземного классика.
- Вот спасибо!.. - Он вынул из-под грязной, как асфальт, подушки точно такую же книжку и протянул мне.- Давно не приходил. А я уж стал второй раз перечитывать… Лихо пишет.
Я огляделся, не зная, здесь начать разговор или в свои стены пригласить? В углу, как поверженный орган, стояли рядами пустые бутылки разного калибра, резко пахло квашеной капустой, носками, подгорелой ватой, окурками.
- В твой хауз никто не лазил. Садись, чего ты, Петрович?.. - Я подсел рядом на топчан. - А частушек нет?
- Частушек?.. - Я мысленно полистал странички прошлогоднего отчёта моих студентов, ездивших на Ангару. - Да вроде все звонкие тебе читал. Ну, разве что…
Ой, подружка дорогая…
Скажу по секрету:
Сколько мяса я ни ела -
лучше хрена нету…
Василий аж взвизгнул и зажмурился от наслаждения.
- Ой, Петрович, какая у тебя интересная работа! Не забыть бы… дай запишу. - Он огрызком карандаша на краю валявшейся на полу газеты что-то накарябал. - Парни обрадуются.
- А где они?
- Да пошли забор ставить одному миллионеру…
- Не Туеву?
- Не. У него ещё до забора далеко. Надо же на кране подъезжать… на машинах…
- Это который Алексей Иваныч?
- Ну.
- Пойдём глянем… - Я поднялся, морщась и нянча руку, чтобы Василий отвлёкся на мою боль и не искал особенного смысла в моих словах.
- А эту площадку не я охраняю. Чего тебе - досок на дрова? Я тебе и тут дам, сам занесу.
Я пробормотал:
- Хотел просто глянуть… Говорят, в три этажа… с арками…
- Да уж, рукой не повалишь… - Василий закурил.- Даже из "эр-ге" не возьмёшь… - Он часто поминал в разговорах то "бе-те-эры", то "эр-ге", а то и американские "Зингеры", намекая, видимо, что в отличие от других бичей, тянувших срок в зоне, он-то побывал в боях. - Я читать буду.
- А может, покажешь? Который это дом?
Василий вдруг настороженно поднял на меня синие неподвижные глаза. Конечно, дошло до бродяги - неспроста я спрашиваю.
- Петрович, я не хочу палкой по голове получить… а то и пулю впотьмах… Ну их на!..
- Какая палка, какая пуля?!
- Вот тут, к дому моего хозяина,- он кивнул на недостроенный скромный коттедж с картонками в прогалах окон,- подъехали на днях на "джипе" обритые… мешков пять цемента накидали в багажник. Я вышел: "Вы чё, парни? Вам Витька разрешил?" - "Разрешил, разрешил…" А один сзади как трахнет резиновой дубинкой… у них и дубинки милицейские. И уехали. Я подумал: говорить Витьке, нет… решил промолчать. Ещё начнёт выяснять, кто такие, а те будут отнекиваться… мне достанется от Витьки за то, что недосмотрел, а те просто убьют при случае. Я читать буду.
Я пожал плечами и вышел. Уже стемнело, собаки лаяли куда-то в сторону соснового лесочка. Мне туда и предстояло идти.
- Его дом с башенкой… из белого кирпича, - прокричал из вагончика Василий. - Два этажа и башенка… ну вроде кукиша.
Я был несколько озадачен тем, что Василий трусил. За поглядки же денег не берут, что тут опасного? В лесу между белесыми сугробами, ещё не растаявшими здесь, дорога чернела, как траншея,- я брёл наугад и несколько раз зачерпнул ботинками воды.
Но вот и посветлело - на красном знамени заката коттеджи бывших руководителей партии. Да, замечательные здесь дома… кое у кого уже свет горит в окнах… пахнет дымком бань, а то и финских саун… смолистым деревом калёным несёт… музыка играет… звенят цепями псы…