Я намеревался пойти до конца и популярно объяснить, что без изгнания злой силы приглашения на прием ему не видать, но пастор меня опередил. Несомненно, за годы церковней службы он хорошо натаскался в том, чтобы принимать quid pro quo, едва он положит на нее глаз, или даже перенатаскался, ибо никакой услуги он никогда от меня не получит. С раздражением, которое так органично вписывалось в конфигурацию его физиономии, он спросил:
- Когда?
- Сейчас. Я вас доставлю туда за три минуты.
- О, по правде говоря… - сказал он без особой горячности и на какое-то время ушел в себя. Могу поспорить, что пастор оценивал степень раздражения лорда Клифа, когда тот узнает, по какой эксцентричной причине я его увожу. - Что ж, хорошо, но должен заметить, у меня не укладывается в голове, как такой высокообразованный человек стал жертвой самых вопиющих религиозных предрассудков.
Однако пастор живо встал со стула.
- Думаю, вам не помешает надеть полное пасторское облачение.
- О, ради… - Тут, как мне показалось, лорд Клиф снова завладел всеми его мыслями, и пастор немного повеселел. - Я придерживаюсь мнения, что нужно добросовестно выполнять работу, пока она вменена тебе в обязанность. Чувствуйте себя как дома. Угощайтесь фруктами. Я вернусь через пару минут.
На столе, поверхность которого представляла необработанный кусок шифера, лежала гроздь бананов, я съел две штуки и убедил себя, что с ленчем покончено. Однако опыт подсказывал, что и после такого легкого завтрака надо промочить горло. Я подошел к сооружению, останавливающему внимание, но не радующему глаз и похожему на буфет, который заметил, как только вошел в комнату. Кроме свечек с ладаном и сигарет с марихуаной (в чем я почти не сомневался) в нем находился джин, вермут, "Кампари" и белый портвейн - вина разных сортов восточного Средиземноморья, но одинаково отвратительные на вкус - сифон с содовой и ни одного стакана. Я отбросил мысль смешать сухое мартини с пеплом стоящей поблизости пепельницы и сделал глоток джина прямо из бутылки. Теплый чистый джин далеко не нектар, но мне удалось загнать его в глотку почти без кашля. Я промыл рот содовой, струю которой волей-неволей пришлось направить внутрь прямо из сопла сифона - еще один несомненный подвиг, - и проглотил пилюлю. И тут меня обожгла мысль: если Андерхилл сумел создать сотни красно-зеленых птичек, сфабриковать одну для него не представляло никакого труда. В самом деле, ему удалось воспроизвести нечто, напоминающее мои гипногогические видения, хотя те посещали меня задолго до переезда в его дом; однако в его версии эти галлюцинации были лишь подделкой, посредственной копией, а птицы, действительно как две капли воды, походили (и это я понял именно сейчас) на ту, которую я увидал в ванной. Опробовать оружие, прежде чем пустить его в ход, - затея вполне в духе Андерхилла. Итак, пока я постепенно забывал и наконец забыл окончательно, как меня напугала эта одинокая птичка, я то и дело тянулся к бутылке и в результате ее половины как не бывало.
Время шло. Напротив стоял большой шкаф, набитый книгами, но, зная, что они приведут меня в ярость, я до них даже не дотронулся. Решил было пойти на новый приступ буфета, когда показался преподобный Том Родни в полном церковном облачении и с покрытым белой накидкой чемоданчиком в руке. Кажется, сейчас он был в хорошей форме и, вдохновленный определенными обстоятельствами во время переодевания, заметно повысил свой жизненный тонус.
- Поехали? - спросил он, вскидывая брови и плечи одновременно.
Я согласился, что пора.
По воскресеньям после трех в ресторане никого не бывает. Мы незаметно туда прошли через кухню, и я сразу закрыл дверь в холл. Пастор деловито поставил чемоданчик на сервировочный столик, вынул из него ритуальные аксессуары или что-то в этом духе, какие-то дополнительные вещи, надел все это на себя и достал книгу.
- Повезло, что она у меня оказалась, - сказал он. - Такие штуки требуются редко.
- Прекрасно. Начинайте, как только все будет готово.
- Хорошо. Однако я считаю, что это бредовая затея. О, нет! - воскликнул он, найдя в книге нужное место.
- Что случилось?
- Здесь написано, что для этой процедуры нужна святая вод а.
- У вас она есть?
- А где бы я ее держал, эту святую воду? Полагаете, поставил бы рядом с джином? Подождите минутку, здесь сказано, как ее делать. Нужно… Ради всего святого, неужели вы потребуете, чтобы я ее приготовил? Это займет…
- Если там написано, что вода должна быть святой, значит, так тому и быть. Приступайте. Что вы должны предпринять?
- О, черт! Хорошо. Мне понадобится простая вода и немного соли.
Я принес кувшин из кухни и полил водой соль на тарелке, принесенной из погреба и стоявшей на одном из столиков.
- Очевидно, по какой-то причине она окажет очищающее действие на нечисть. - Он протянул два пальца над тарелкой и прочел - "Я возвращаю тебе чистоту твою, чадо земное, во славу спасителя и святого духа, - здесь он перекрестился, - и да будешь ты избавлено от всех дьявольских ухищрений во имя Господа нашего Адонаи, царя небесного над ангелами и чадами человеческими…"
Я подошел к окну и подумал, не поискать ли еще раз распятие, которое тщетно пытался найти на рассвете? Но меня не покидала уверенность, что его сразу же забрали назад, как только оно выполнило свое предназначение. И я решил ждать. Через пару минут слабый голос, такой тихий, что услышать его в двух шагах от меня было уже невозможно, произнес:
- Зачем ты это делаешь? Хочешь уничтожить меня?
Осторожно, не спуская глаз с пастора, я кивнул.
- Я наставлю тебя на путь, где ты обретешь великое богатство; любая женщина в мире, если пожелаешь, станет твоей наложницей, тебя увенчает слава воинская, а равно и мирская, только останови заклятие.
Я покачал головой.
- "Я уничтожаю семена зла и нечестивые побуждения, - читал пастор. - Я налагаю на них заклятие святой церкви Христовой, и да будут силы зла скованы цепями и брошены в бездну вплоть до дня раскаяния своего и очищения, и да избавит Господь рабов своих от их лукавых происков…"
Когда до меня вновь донесся слабый голос, в него уже закрался страх и нотки мольбы.
- Я кану в небытие, ибо буду вечно отрицать раскаяние. Я превращусь в прах, рассеянный во вселенной. Неужели человек может причинить такое зло ближнему своему? Хотите сыграть роль Господа Бога, мистер Эллингтон? Но Бог, по крайней мере, милосерден к оскорбившим его.
Я снова покачал головой и очень пожалел, что не могу опровергнуть его заблуждения по поводу милосердия Господня к нему лично.
- Я научу тебя, как прийти к миру и покою души.
Новое предложение. Я повернулся спиной к пастору и, кусая губы, невидящими глазами уставился в окно. И представил, что отныне и до конца дней перестану узнавать самого себя, без сопротивления, каким бы тщетным оно ни было, утрачу собственную личность, свою связь с поэзией, искусством, другими людьми, не захочу ухаживать за женщинами, пить. Затем вспомнил о малютке Тайлер, о Канавке, об Эми, о следующей жертве, которую нельзя исключить; ведь лишившись зеленого человека, Андерхилл, безусловно, придумает другой способ причинять зло юным и беспомощным созданиям. Это был убедительный довод, и я уже не сомневался, что не отступлю и выполню свой долг; но впоследствии меня часто мучил один вопрос: вызвано ли мое решение неприемлемостью самой сделки или мы так неразрывно связаны с собственной личностью, что любое, даже самое благотворное, но радикальное ее изменение приводит к саморазрушению? Я отрицательно покачал головой.
Пастор окропил святой водой помещение и продолжал:
- "Во имя Отца, Сына и Святаго духа, в память мучений Господа нашего Иисуса Христа, под семью золотоносными свечами и еще одной, что подобно сыну человеческому стоит среди семи, под знаком святого, кровью обагренного и торжествующего креста, приказываю: сгинь отныне и вовеки веков…"
И тут я услышал такой же слабый, как прежде, но очень явный, один-единственный стон, наполненный отчаянием и ужасом. Еще не угаснув окончательно, он вдруг резко оборвался. Я вздрогнул.
Пастор посмотрел на меня:
- Простите, вы что-то сказали?
- Нет, пожалуйста, заканчивайте.
- Как самочувствие?
- Разумеется, все в порядке, - с яростью бросил я. За последние несколько дней эти вопросы буквально доконали меня. - Скоро конец?
- О да. Осталась парочка заклинаний. "Умоляем тебя, Господи наш, посещай это место, и отводи от него всякий враждебный умысел, и прикажи святым ангелам осенять его крылами своими ради мира и покоя среди нас, и даруй благословение свое. Во имя Господа нашего Иисуса Христа - аминь". Все. Я надеюсь, вы удовлетворены?
- Абсолютно. Благодарю вас. - Я предположил, что заклятие не повлияет на призрак рыжей женщины, которая и впредь будет появляться наверху; ну и прекрасно, у меня не было желания расправляться с этой застенчивой мимолетной тенью. - Значит, все кончено. Я отвезу вас обратно.
Пару минут спустя, когда я собирался сесть в грузовик вместе с пастором, ко мне подошел Рамон.
- Извините, мистер Эллингтон.
- Что случилось?
- Миссис Эллингтон хотела бы повидаться с вами, мистер Эллингтон. Прямо сейчас.
- Где же? Куда идти?
- В контору, под лестницей.
- Спасибо.
Я сказал пастору, что через минуту вернусь. В конторе Джойс говорила по телефону. Бросив в трубку, что должна уходить, она положила ее на рычаг.
- Рамон сказал, что ты хотела меня видеть.
- Прости, Морис, но я ухожу от тебя.