– Не трогайте его руками! Только вилка и нож, вилка и нож!.. Не давите так сильно на тарелку – она расколется!.. Я же говорила!.. Не надо поднимать бифштекс с пола и пытаться отмыть его в супе – наколдуйте новый!.. Руки вытирают не об скатерть, а о салфетку!.. Гарнир не помогают нагребать на вилку пальцами!.. И ножом тоже!.. И тем более ложкой!.. А если слева и справа от тарелки лежит по нескольку вилок и ножей, то брать их надо начинать с наружного прибора, а не как попало, ваше величество!
– Да они ничем не отличаются!!!
– Отличаются, ваше величество! Размером! Они разные по величине! Одни больше, другие меньше! И те, которые больше, больше тех, которые меньше! Это видно даже слепому!
– Да ты знаешь, как я потерял глаз, женщина?! – взвился Костей, растеряв последние остатки хладнокровия после нескольких часов пытки этикетом.
– Выкололи ложечкой, оставленной в стакане?
– …По окончании трапезы вилку и нож надо сложить на тарелке параллельно, а не крест-накрест, ваше величество.
Костей молча повиновался. После завтрака, плавно перетекшего в обед, а потом и в ужин, состояние у него было таким, как будто это его самого все это время резали, разделяли на порционные части, лишали костей, сердцевины, кожуры и накалывали на вилку.
Осторожно появлялись и, не добившись ни секунды высочайшего внимания, исчезали то генерал Кукуй, то советник Зюгма, пришли и ушли несколько смен личного караула, солнце вскарабкалось в зенит и, не дождавшись монаршей оценки своего деяния, скатилось за стену замка, почти догорели волшебные свечи в канделябрах – царь не покладая приборов трудился и – о чудо! – почти одолел головоломную науку этикет. Но до самого завершения ужина было все же неясно, кто кого.
– Ну, вот теперь-то я знаю все, и никакой мерзкий лотранец или тарабарец не сможет гнусно хихикать за моей спиной! – торжествующе улыбаясь, объявил Костей с таким видом, как будто он только что единолично завоевал все, что еще сегодня утром не входило в границы царства Костей.
Серафима несколько раз ударила ладонью о ладонь.
– Браво, ваше величество. Браво. Это было великолепно – нужно только повторять каждый день. Теперь у нас остались только правила этикета при знакомстве, при прощании, при приеме гостей, при походе в гости, при посещении общественных мест, при проведении шествий, при приеме послов и парламентеров, при написании писем, при общении по волшебному блюду, при… Что с вами – вам плохо?…
– Нет… Мне хорошо… Мне просто замечательно… – Костей успел опуститься на стул и только поэтому не упал. – С нетерпением ожидаю следующих уроков, прекрасная Елена.
– Я так и подумала, – смиренно склонила голову Серафима, опусти лукавые очи долу.
– Разрешите, я провожу вас до ваших покоев, ваше величество. Заодно и прогуляемся…
К своему и Серафиминому удивлению царь покраснел и смутился.
– Да, очень своевременная идея, ваше величество, – царевна сделала вид, что так и должно быть. – А где мы будем гулять? За городскими стенами или в вашем городе есть уютные парки или сады?
– Что? – Костей непонимающе нахмурился. – Нет, мы будем гулять по коридору, ваше величество. Пока идем до ваших покоев.
– По коридору?! – У царевны был такой вид, как будто ей предложили прогуляться по потолку. – Ваше величество, по коридору может гулять только сквозняк. Царицы гуляют по саду, парку, лесу или не гуляют вовсе.
– Это опять требование этого вашего Этикета? – хмуро, предчувствуя ответ, спросил Костей, и по лицу его было видно, что Этикет Семьдесят Пятый должен каждую минуту благодарить судьбу, что успел умереть до этого дня.
– Это требование здравого смысла, ваше величество, – сделала неопределенный жест рукой царевна. – Движение и свежий воздух воздействуют положительно на цвет лица. А где, по-вашему, должны гулять особы царской крови? По улицам города? По крепостным стенам?
– Хм… – помял подбородок Костей. – Я никогда не задумывался над этим вопросом, если честно… Хорошо, я поручу это дело Зюгме, и к утру у вас между внутренней и наружной стенами замка будет такой сад, по которому не выпадало счастье гулять еще ни одной царской особе.
– К утру? – недоверчиво взглянула Серафима на царя. – К которому?
– К завтрашнему. У вас под окнами будет или его сад, или его могила. Это я вам обещаю.
– Я бы все-таки предпочла гулять по его саду.
Через полчаса после того, как Серафима вернулась в свои покои, в двери постучали.
– Не заперто! – крикнула она из дебрей нового шкафа, доверху забитого всевозможной обувью, от модельных сапожек на шпильках до мохнатых тапочек с умильными глазками-пуговками и висячими ушками.
Двери заскрипели, отворяясь, и в комнату вошли.
– Ваше величество! – донесся вкрадчивый голос Зюгмы. – Ваше величество!..
– Да, я вас внимательно слуша… ОЙ!!!
Царевна вынырнула из шкафа, выглянула из-за дверцы, и оказалась лицом к лицу с самым огромным из когда-либо виденных ей на Белом Свете зайцем.
Зайцем, стоящим на задних лапах.
Зайцем ростом с человека.
Зайцем в сером платье до полу.
Зайцем, при виде Серафимы мгновенно переломившемся в поклоне.
Рядом стоял и умильно улыбался первый советник.
– Ч-что… это?… – не отводя от громадного животного вытаращенных глаз, спросила Серафима у Зюгмы.
– Подарок его величества вашему, – радостно поклонился тот. – Ее зовут Находка, и она будет жить у вас и прислуживать вам.
– Что?! Жить у меня?! – Серафима уперла руки в боки и возмущенно уставилась на отшатнувшегося от неожиданного отпора советника. – Да вы что, издеваетесь надо мной? Жить!.. А вы у меня спросили? Тут заяц, там Змей!.. Я не могу жить в зоопарке, так и передайте его величеству вместе с этим грызуном! До свидания, милейший господин советник! Закройте дверь с той стороны!
– Но ваше величество!.. – растерянный Зюгма испуганно вскинул ладошки, стараясь умерить пыл возмущения пленницы. – Вы же сегодня утром сами сказали его величеству, что вам трудно обходиться без служанки!
– Я так сказала? – нахмурилась Серафима, припоминая. – Ну, сказала. Да. Так и было. Но я же сказала – "без служанки", а не… – она выразительно покосилась на зайчиху. – Если бы мне было нужно животное в комнате, то я бы скорее попросила кошку.
– Животное?! – радостно воскликнул советник. – Вы думаете, что это – животное? Нет, о великолепнейшая из цариц Белого Света, вы изволите ошибаться! Это не животное – это человек! Просто его величество придает слугам, работающим в замке, облик животных, чтобы шпионы и соглядатаи не могли незамеченными пробраться к нам! Это его гениальная идея, которая еще ни разу не давала сбоя…
– Человек?!.. Человек?!.. Человек?!.. – потрясенной Серафиме, в кои-то веки, не приходили на ум никакие иные слова, кроме этого. – Человек?!.. Это – человек?!..
– Да, человек!..
– Н-но… Вы говорите, что все слуги в замке такие, а я до сих пор видела только обычных людей, ваших солдат, пусть не очень разговорчивых, но людей…
Зюгма приятно рассмеялся.
– Как раз эти не очень разговорчивые солдаты, как вы изволили выразиться, и не люди. Больше. Это умруны. Гвардейцы. Простым солдатам его величество придает вид медведей, волков, леопардов – для устрашения противника. Ну и лишние несколько десятков зубов в бою не будут лишними, простите за каламбур. А слуги в замке все такие. Лакеи – зайцы, мастеровые – лошади, дворцовая стража – собаки, посыльные – утки, повара – рыбы. Очень удобно. Всегда знаешь, кто есть кто.
– Но я… не видела…
– Пешке незачем знать тайны королей, – самодовольно ухмыльнулся советник, наблюдая за буйством стихийных бедствий эмоций на лице пленницы – просто бурей это было уже не назвать.
Но царевна быстро взяла себя в руки, сдавила, встряхнула, надавала по щекам и привела, наконец, себя в себя.
Ах, так. Пешка, говоришь. Ну хорошо. Тебе и твоему недокормленному в детстве хозяину еще предстоит узнать, что я – та пешка, которая проходит в дамки.
На Зюгму с бесстрастного, чуть бледного лица снова глянули ледяные зеленые глаза. Если бы советник был знаком с царевной чуть дольше, от такого взгляда он бы немедленно, не упаковывая вещей, бросился вон из замка и не останавливался бы, пока не пересек как минимум несколько государственных границ.
– И много еще в вашем обиталище таких… маленьких… секретов… которые вы мне пока не спешите открывать, господин первый советник?
Но Зюгма знал царевну недостаточно долго, и поэтому, ничего не подозревая, просто расплылся в заговорщицкой улыбке.
– Больше, чем вы можете себе представить, ваше величество.
– Хм… Значит, так. Я поняла вашу идею управления персоналом, советник. И не могу сказать, что поддерживаю ее. И зайцам в доме я все-таки предпочитаю кошек, хоть служанка мне и в самом деле…
– Если вам так будет угодно, его величество для вас…
– Нет, я не имею в виду, что вашу бедную горничную теперь надо превращать в кошку, – предугадав предложение, готовое сорваться с языка Зюгмы, поспешила опередить его Серафима. – Не поймите меня неправильно. Что я хотела сказать, пока вы меня не перебили…
– Извините, я не хотел, я подумал…
– Ну, вот. Опять, – Серафима укоризненно взглянула на Зюгму. – Что я хотела сказать, пока вы меня снова не перебили, так это то, что я могу принять подарок его величества…
– Ну, наконец-то!..
– ЧТО Я ХОТЕЛА СКАЗАТЬ, ПОКА ВЫ МЕНЯ В ПОСЛЕДНИЙ РАЗ ДЛЯ ВАС НЕ ПЕРЕБИЛИ, так это то, что я могу принять подарок его величества только в том случае, если он вернет этой женщине ее человеческий вид. Аудиенция окончена. До свидания.