- Все это еще вилами по воде писано. - Я отодвинула ее ладони в сторону и принялась расправлять помятое платье. - Я переговорю с отцом. В любом случае без тебя мы не справимся с новым заказом. Жак Буйвол наверняка ушел. Надо поспешить, пока наш пирог не съели.
Булочник уже возвратился домой, и семья в полном сборе сидела за столом. Жена согласилась продать нам пирог, но взяла с меня обещание доставить ей корзинку гороха из сада Алиеноры. Пироги с говядиной закончились, остались с каплуном, которые Жорж не очень жалует.
Мы уже подходили к дому, когда Алиенора вдруг шарахнулась вбок, как норовистая лошадь, и вцепилась мне в руку. В воздухе опять витал запах овечьей мочи. Должно быть, Жак Буйвол случайно наткнулся на нас на Верхней улице по дороге к Жоржу. Не сомневаюсь, что он намеренно выбрал час ужина, рассчитывая, что его пригласят откушать.
- Спрячься у соседей, - прикачала я. - Как только он уйдет, я тебя позову. - Я подвела ее к дверям ткача, который жил за два дома от нас, и она прошмыгнула внутрь.
Жак с Жоржем пили пиво в саду. Если на улице нет холода, мы не пускаем его в комнаты, и, думаю, он уже привык к подобному обращению. Рисунки "Звука" и "Обоняния" по-прежнему красовались на стене, но самого художника и след простыл. Где бы Жак Буйвол ни появлялся, всегда повторялось одно и то же.
- Привет, Жак, - поздоровалась я, вступая в сад и думая: "Только бы меня не стошнило".
- Что это вы от меня бегаете? - прогрохотал он. - Ты и твоя дочь?
- Ты это о чем? Мы с Алиенорой ходили за пирогом, а перед тем заглянули в Шапель. Мы очень торопились, чтобы поспеть к булочнику до закрытия, потому бежали, но совсем не от тебя. Можешь остаться с нами поужинать - отведаешь пирога.
Хочешь не хочешь, приходится проявлять любезность - тем более он, по всей вероятности, наш будущий зять.
- Нет, бегаете, - повторил Жак. - И зря. Где твоя дочь?
- В гостях.
- Bien.
- Жак хочет с нами поговорить об Алиеноре, - вступил Жорж.
- Сейчас меня волнует вовсе не она, а твой убогий заказ. - Жак Буйвол махнул в сторону "Звука". - Видишь, тут синего кот наплакал, да еще эти цветы, занимающие почти весь фон. Эта мода на мильфлёр, как пить дать, сведет меня в могилу, сплошное красное да желтое. А на этом ковре, похоже, синего еще меньше.
Он уставился на набросок "Обоняния", изображающий в законченном виде только лицо и плечи дамы.
- Ты говорил, на коврах будет много синего - по крайней мере половина травы. А теперь я вижу какие-то жалкие островки и вместо синего все красное.
- Взамен травы мы добавили деревья, - ответил Жорж. - У них будут синие кроны.
- Все равно мало - половина листьев желтая. - Жак Буйвол смерил Жоржа сердитым взглядом.
Ему и впрямь посулили более щедрый заказ. Накануне мы с Жоржем сидели дотемна, все прикидывали, сколько синей шерсти пойдет на все ковры. Утром Жорж послал к Жаку Буйволу Жоржа-младшего, чтобы сообщить об итогах наших бдений.
- После нашего разговора рисунки пришлось поменять, - спокойно объяснил Жорж. - Совершенно рядовая ситуация, и потом, я ничего определенного не обещал.
- Ты заморочил мне голову и должен возместить убытки, - стоял на своем Жак.
- Никто не возражает против ужина в саду? - оборвала его я. - Приятно время от времени поесть на воздухе. Мадлен, неси пирог!
- Жак, ты ведь понимаешь, что я не могу давать тебе заказ, исходя из твоих нужд, - сказал Жорж. - Работа есть работа. Все течет, все меняется.
- В таком случае вы ничего не получите, пока не выполните мое условие.
- Шерсть ты пришлешь завтра утром, как мы договорились. - Жорж медленно цедил слова, словно делал внушение неразумному ребенку.
- Сначала дайте обещание.
- Что ты хочешь?
- Вашу дочь.
Жорж исподтишка взглянул на меня.
- Мы еще ничего не обсуждали с Алиенорой.
- А что тут обсуждать? Вы даете за ней приданое, и она становится моей женой. Так ей и скажите.
- Алиенора нам самим нужна, - вмешалась я. - Эти ковры - самый крупный заказ из всех, которые поступали доселе, и каждый человек у нас на вес золота. Без Алиеноры мы не поспеем к сроку, и тогда синяя шерсть вообще не понадобится.
Жак Буйвол пропустил мое замечание мимо ушей.
- Отдадите за меня дочь - получите синюю шерсть, - произнес он в тот самый миг, когда Мадлен вынесла в сад пирог и нож.
Она сжала губы, стараясь не дышать вонью, но при словах Жака Буйвола раскрыла от удивления рот и фыркнула. Я сдвинула брови и неодобрительно покачала головой, наблюдая, как она шваркнула пирог и припустила обратно в дом.
- Мы с Кристиной должны все взвесить, - ответил Жорж. - Завтра дадим ответ.
- Вот и прекрасно, - обрадовался Жак. Он взял нож и отрезал себе здоровенный кусок пирога. - Отдаете дочь - получаете шерсть. И не пытайтесь искать других красильщиков, они все моя родня - двоюродные братья.
Жорж собрался было отрезать себе пирога, но вдруг рука его замерла и нож повис в воздухе. Я прикрыла глаза, дабы не видеть его разгневанного лица. А когда их опять открыла, нож вертикально торчал из пирога.
- Ладно, мне надо работать, - произнес Жорж, поднимаясь. - До завтра.
Жак Буйвол сунул пирог себе в рот. Казалось, уход Жоржа ничуть его не обидел.
Я тоже ретировалась: надо было срочно переговорить с Мадлен. Служанку я отыскала на кухне, где она склонилась над горшком, к днищу которого пристала подгоревшая чечевица. Лицо ее раскраснелось от жара, пышущего из очага.
- Алиеноре ни слова, - шепнула я. - Чем позже до нее дойдет новость, тем лучше. И потом, ничего еще толком не решено.
Мадлен подняла на меня глаза, заправила выбившуюся прядь за ухо и опять принялась скрести горшок.
Жак откланялся только после того, как проглотил добрые полпирога. Я к еде даже не прикоснулась: у меня пропал аппетит.
Алиенора не проронила ни слова, когда я привела ее от соседей, прямиком двинулась в сад и стала собирать горох. Тем проще - все равно я понятия не имела, что ей сказать.
Попозже она вызвалась отнести булочнице горох. Как только она удалилась, я потащила Жоржа в самый дальний угол сада, к решетке, увитой розами, с расчетом, что здесь нас точно никто не услышит. Мы миновали Никола с Филиппом, которые стояли рядышком и рисовали: Никола - руки дамы, а Филипп - льва.
- Что будем делать? - спросила я.
Жорж впился глазами в розовые бутоны, точно это они, а не я были его собеседниками.
- Alors?
- Придется соглашаться, - вздохнул Жорж.
- Ты что, запамятовал, как шутил, что она помрет от вони?
- Тогда я не подозревал, что выйдет такая незадача с синим. Если мы в ближайшее время не получим синей шерсти, мы не уложимся в срок и Леон нас оштрафует. Жак это знает. Он держит меня за яйца.
Мне вспомнилось, как Алиенора дрожала в Нотр-Дам де ля Шапель.
- Она его на дух не переносит.
- Кристина, никто другой к Алиеноре не посватается. Ей еще повезло. Жак за ней приглядит. Не такой уж он дурной человек, а что касается запаха - со временем она привыкнет. По мнению некоторых, у нас дома воняет шерстью, а мы этого даже не замечаем.
- У нее более тонкое обоняние, чем у нас.
Жорж пожал плечами.
- Жак будет ее бить.
- Не будет, если она не станет перечить.
Я всхлипнула.
- Ну, Кристина, ты ведь разумная женщина. Даже разумнее меня.
В памяти у меня нарисовалось, как Жак Буйвол вгрызается в пирог, вспомнилась его угроза пустить по ветру мастерскую Жоржа. Как Жорж может доверить родную дочь такому человеку? Но в глубине души я сознавала, что мне особенно нечего сказать. Я знала своего мужа, а он уже принял решение.
- Нельзя ее отпускать, - продолжала я тем не менее. - Кто зашьет зазоры на коврах? И потом, я ничего не подготовила ей в приданое.
- Никто и не ведет речь про сейчас. Вот закончим ковры хотя бы на две трети - тогда дело другое. С последними двумя, надеюсь, ты справишься самостоятельно. Думаю, она сможет перебраться к Жаку Буйволу к концу будущего года, до Рождества.
Мы стояли молча и смотрели на розы, обвивающие прутья решетки. На одном цветке сидела пчела, то погружая хоботок в сладкую сердцевину, то выдергивая его оттуда.
- Она ничего не должна знать, - произнесла я наконец. - Ты объяснишь Жаку, что ему не позволено разгуливать по городу и похваляться будущей женой. Одно его слово на эту тему - и помолвка расторгается.
Жорж кивнул.
Быть может, с моей стороны это жестоко. Быть может, порядочнее открыться Алиеноре прямо сейчас. А что потом? На протяжении полутора лет видеть ее несчастное лицо, чувствовать, как она терзается в преддверии ужасной минуты? Я этого просто не переживу. Чем позже она узнает, какая доля ей уготована, тем лучше - для всех нас.
Мы побрели по саду Алиеноры обратно в дом - мимо ярких цветов, вьющегося гороха, аккуратных грядок с салатом-латуком, тимьяном, розмарином, лавандой, тмином и мелиссой. "Кто будет ухаживать за этим хозяйством, когда ее не будет?" - подумалось мне.
- Филипп, прервись ненадолго, надо перевести эскиз на основу, - бросил Жорж, шагавший впереди меня. Он встал возле "Слуха". - И помоги затащить картон в дом, если он подсох. Жорж, Люк! - кликнул он.
По его голосу, который звучал сурово и отрывисто, я поняла, что наш разговор исчерпан.
Филипп сунул кисть в горшок с водой. Из мастерской выскочили мальчики. Жорж-младший вскарабкался на лестницу, чтобы открепить картон. Затем, взяв его за уголки, они понесли холст в мастерскую.