- Эти Ле Висты - важные сеньоры?
- Думаю, да, раз заказывают такие шпалеры. Дама выбирает драгоценности из ларца и в следующей сцене их надевает. Потом идут три шпалеры, где дама подманивает единорога. В конце концов он положил передние ноги ей на колени и смотрит на свое отражение в зеркале. И на последней - она ведет его, держа за рог.
- А какая дама самая красивая?
- Та, которая кормит попугая. Это означает вкус, одно из пяти чувств. У ее ног сидит обезьянка и что-то грызет. Дама тут выглядит наиболее живой. Ветер треплет покрывало на ее голове. А единорог…
Алиенора облизала языком нижнюю губу:
- Она уже мне не нравится. Расскажи о других чувствах.
- Единорог смотрится в зеркало - это зрение, дама, касающаяся его рога, - осязание. Пока вроде ясно. Потом идет слух - дама играет на органе. А это… - Я вгляделся в рисунок. - Наверное, обоняние: обезьянка сидит на скамейке и нюхает цветок.
- А какой? - оживилась Алиенора. Она любит цветы.
- Не знаю. Похож на розу.
- Взгляни сама, красавица. - Никола стоял, прислонившись к косяку, и смотрел на нас. Он выглядел свежим и отдохнувшим, несмотря на вчерашнюю пьянку. "Небось в Париже не вылезает из таверн", - подумал я со злорадством. Вразвалочку он вошел в мастерскую.
- Ты, говорят, выращиваешь цветы, так что отличишь гвоздику от розы. Мои рисунки достаточно разборчивые. Не так ли, красавица?
- Не называй ее так, - не выдержал я. - Она дочь lissier и требует к себе почтительности.
Алиенора залилась краской - не то из-за фамильярности Никола, не то из-за моего заступничества.
- Как тебе мои картины, кра… Алиенора? - допытывался Никола. - Чудесные, n'est-ce pas?
- Эскизы, - поправил я. - Это эскизы ковров, а не картины. Кажется, ты забываешь, что они всего-навсего образцы, а окончательную работу будут выполнять другие - отец Алиеноры, ее брат, наемные ткачи. Не ты. На коврах сцены будут выглядеть иначе.
- Так же красиво? - хмыкнул Никола.
- Лучше.
- Я не вижу, что здесь можно улучшить. А ты?
Алиенора поджала губы. Скромность была ей больше по вкусу, чем бахвальство.
- Что ты знаешь о единорогах, красавица? - Лицо Никола приняло лукавое выражение, которое меня насторожило. - Рассказать?
- Они очень сильные, - ответила она. - Так сказано в книге Иова и во Второзаконии: "Роги его, как роги единорога; ими избодет он народы все до пределов земли".
- А мне больше по нраву псалом: "А мой рог Ты возносишь, как рог единорога". - Никола мне подмигнул.
Алиенора, казалось, его не слушала.
- Фу! - наморщила она нос.
Я тоже почувствовал тошнотворный запах, а следом за мной и Никола.
- Dieu au ciel, что это? - воскликнул он. - Бочка с мочой?
- Это Жак Буйвол, - пояснил я, - красильщик, - делает краску из вайды.
- Вайда такая вонючая? Никогда не знал. У нас в Париже их красильни стоят за городской стеной, там, куда никто не ходит.
- У нас тоже, просто временами он наведывается в город. Запах въелся ему в кожу, но человеку ведь не запрещено заниматься своим ремеслом. Не волнуйся, он ненадолго.
- Эй, девчонка! - прогрохотал Жак Буйвол снаружи.
- Жоржа нет дома, - донесся до нас ответ Кристины. - Приходи в другой день.
- Мне нужен не он, а она - на минутку. Она в мастерской? - Жак Буйвол просунул косматую голову в дверь. От вони у меня заслезились глаза. - Привет, шельмец. А где дочь Жоржа? Она что, прячется от меня?
Алиенора юркнула за станок.
- Ее нет. - Никола наклонил голову набок и скрестил руки на груди. - Пошла купить мне устриц.
- А ты, часом, не врешь? - Жак предстал перед нами во всей красе. Он здоровый и пузатый, как бочонок, борода торчит клоками, а руки посинели от вайды. - Ты, вообще, кто такой, чтобы давать ей указы?
- Меня зовут Никола Невинный. Я нарисовал эскизы для новых шпалер.
- Ага, парижский художник. - Жак тоже скрестил руки и привалился спиной к косяку. - У нас тут не больно жалуют парижан, верно, Филипп?
Мне не пришлось отвечать, поскольку Никола меня опередил:
- Я бы на вашем месте ее не ждал. Я наказал ей купить самых сочных устриц - парижане других не едят. Боюсь, ей придется побегать. У меня нет особой надежды на ваш рыбный рынок.
Я взглянул на Никола с недоумением. Как ему только не боязно дерзить человеку в сто раз его сильнее. Хочет распушить хвост перед женщиной? Алиенора заерзала в своем укрытии, но он даже не взглянул в ту сторону. Может, она думает вылезти, опасаясь, что Никола наболтает всякой ерунды?
Жак Буйвол явно был ошарашен. Вместо того чтобы броситься на обидчика с кулаками, он прищурился:
- Твое?
Пристроившись рядом с нами, он принялся разглядывать рисунки на полу. Я едва сдержал тошноту.
- Красного больше, чем синего. Жоржу не стоит попусту терять время.
Он ухмыльнулся, оскалив зубы, и занес башмак над рисунком, где единорог положил ноги даме на колени.
- Жак, ты что такое творишь? - произнесла Кристина резко, так что Жак Буйвол похолодел и нога его застыла в воздухе. Потом он сделал шаг назад, и на его большом лице появилось робкое выражение, выглядело это довольно смешно.
Кристина подбежала к нему:
- Дурацкие у тебя шутки. Я же сказала, Жоржа дома нет. Он зайдет к тебе на днях и скажет, сколько синей шерсти потребуется для этих ковров. Если, конечно, ты раньше не испортишь эскизы. А теперь иди - нам некогда.
Она распахнула входную дверь и посторонилась, освобождая проход.
Это напоминало, как пес гонит корову. Жак понурил голову и поплелся восвояси. Лишь оказавшись на улице, он опять сунул голову в окно:
- Передайте девчонке, что я ее искал.
Когда наконец он окончательно удалился и специфический запах перестал витать в воздухе, Никола перегнулся через станок и улыбнулся Алиеноре:
- Выходи, красавица! Чудовище сгинуло.
Он подал ей руку, она уцепилась за запястье и позволила вытянуть себя из укрытия. Уже стоя перед ним, она подняла к нему лицо:
- Благодарю, сир.
Впервые она посмотрела на него на свой обычный манер: ее глаза словно пытались, но не могли перехватить его взгляд. И улыбка сползла с лица Никола. У него был такой вид, точно на него налетел порыв ветра. "Наконец-то", - пронеслось у меня в голове. Не больно-то он наблюдательный для художника.
Алиенора почувствовала, что добилась своего и он все понял. Иногда она проделывает такие штучки. Она высвободила руку и склонила голову набок.
- Пойдем, Алиенора, - сказала Кристина, кинув на Никола сердитый взгляд, - а то опоздаем.
И она вышла через ту же дверь, что и Жак Буйвол.
- Скоро месса, - напомнила мне Алиенора и побежала вслед за матерью.
- Месса? - переспросил Никола. Он взглянул на солнце, припекающее через оконное стекло. - А не рановато ли?
- Это особая месса для ткачей в Нотр-Дам на Саблоне, - пояснил я. - Здесь неподалеку.
- Ткачи ходят на особую мессу?
- Ну да. Три раза в неделю. У них очень влиятельная гильдия.
Немного помешкав, Никола спросил:
- Она давно такая?
- С рождения, - пожал я плечами. - Поэтому легко не заметить. Для нее это естественно.
- А как она… - Никола махнул в сторону ковра "Поклонение волхвов", наброшенного на станок, на котором был выткан.
- У нее очень ловкие и чувствительные пальцы. Иногда мне кажется, будто она видит ими. По ее словам, красная шерсть на ощупь совсем не такая, как синяя. И еще - она слышит то, что мы не слышим. Как-то призналась, что различает людей по звуку шагов. Я так не умею, а она всегда заранее знает, кто идет, если, конечно, раньше слышала его шаги. Теперь она будет узнавать и тебя.
- Она еще девушка?
- Что ты имеешь в виду? - нахмурился я.
Мне вдруг расхотелось о ней говорить.
- А то ты не знаешь, - улыбнулся Никола.
- Оставь ее в покое, - отрубил я. - Только посмей ее пальцем коснуться, ее отец разорвет тебя на куски. Не поглядит, что ты художник из Парижа.
- У меня нет недостатка в девушках. Я забочусь только о тебе. Хотя, по-моему, ты должен им нравиться, у тебя красивые длинные ресницы. Девушки любят такие глаза.
Я молча пододвинул к себе мешок и достал бумагу и уголек.
- Вам обоим стоило бы послушать про единорога и его рог, - усмехнулся Никола.
- Сейчас не до того. Пора за дело. Нам нужно сделать хоть один картон, нельзя задерживать ткачей. - При слове "нам" я заскрежетал зубами.
- Ну да. Хорошо, что я прихватил с собой кисти. Брюссельские кисти не вызывают доверия. Рисуй я ими, единорог, вероятно, смахивал бы на лошадь!
Я опустился на колени возле эскизов - иначе точно бы не выдержал и растоптал их.
- Ты когда-нибудь делал картоны?
Глупая ухмылка исчезла с губ Никола. Ему не нравилось напоминание, что он не всеведущ.