Дима в генезисе. Чего-то воровато оглядывается по сторонам, словно в опаске, что кто-то собирается отнять любимого макового кролика. Столовая и точно - джунгли. Зазеваешься - враз налетят хищные знакомцы, тот ущипнул кролика, этот, глядишь - рожки да ножки.
Однажды Димчик спросил меня:
- Ты б вошла в один лифт с негром?
В тот день его, видимо, занимали сугубо этнические вопросы.
- Почему бы нет? - Изумилась я.
- Как? - В свою очередь не понял он. - Получается, и замуж бы вышла?
Довольный столь нестандартным обобщением, Дима заржал. И улетучился от греха подальше. Сейчас я вдруг сообразила, как за тот случай отомстить хлопчику. Надо будет взять видеокамеру и заснять, как в столовке Димочка поглощает плоть убитых негритят, перемазавшись шоколадной глазурью. При известном телемастерстве иначе истолковать сей клип будет трудно.
Вот глаза этого фага зашарили по сторонам, пока не запнулись на мне. Я приветливо улыбнулась. Дима Ветров поперхнулся. Уставясь в стол, торопливо дожевал останки булки и ушел, высоко под мышкой держа папку с бумагами. Я с сожалением посмотрела вслед. Мне стало жаль этого взрослого человека с его недоверием к неграм.
- Эй!
От неожиданности я вздрогнула. Не только я веду наблюдение, но и за мной наблюдают. Зоопарк.
- Чего крадешься встречь солнца? - Неприветливо киваю Ваньке.
- Извини, извини, - явно раскаиваясь, бормочет Иван.
Это у него приблуда такая, бормотать, как брахмапутра.
- Ничего, - я смягчилась, - как дела?
- Как сажа бела.
Это нормальный для Ваньки цвет сажи.
Иван - заметная личность на факультете. Он наш факультетский марксист, марксианин, мой добрый друг, ревнитель и идеологический наставник. Узнавая о Ванькиных большевистских убеждениях, народ неизменно изумляется:
- Коммунист?!
Птеродактиль - их удивляло бы меньше.
Такие Иваны сегодня редкость. Ваня жаждет справедливости. Вселенской. Его обвиняют, что погряз в постулатах, а он парит над болотом. Впрочем, мне кажется, он из породы оппозиционеров-маргиналов по самому глубинному своему духу, так что при социализме он стал бы монархистом. Такие люди не признают компромиссов и всякого рода "золотых середин".
Бывает, в пылу спора Ванька размахивает руками, шумствует, трясет гривой, походит на сосну под порывами сильного ветра: "Вы все слишком мало думаете о справедливом государственном устройстве и еще меньше для него делаете".
- Я тут набросал статейку, - Ванька трясет чубом с утопичной целью откинуть его со лба. Длинная черная челка тут же съезжает на глаз. - Может, ты статейку эту поправишь? У тебя, говорят, хороший слог.
- Лестью плату не беру. Борзыми.
- Понимаешь, то, что не видит талантливый автор, легко замечает бездарный читатель.
Хороший обычай - говорить полудоверительным тоном "понимаешь" и "знаешь ли". Когда это произносится особенно проникновенно, становится ясно, что покупают, но покупаешься.
- Хорошо. Давай. Полюбуюсь.
- Полюбуйся, - вздыхает Ванька, лезет в сумку и достает из всегдашней прозрачной папки плотно исписанные мятые листы.
- Статья в "Трудовую Россию". - Объявляет.
- Почем платют большевики?
- Катерина, - Ваня смотрит на меня, как на больную, - это партийная печать. У них самих денег нет.
Не очень-то верится в отсутствие денег у большевиков. А где золото партии? Между тем, Ванька в крайне затруднительном материальном положении. Обедает у знакомых по графику. Но от газеты борцу денег и вправду не надо: жаждет быть напечатанным на одной полосе с известными, по его словам, экономистами.
- Иван, у тебя здесь сказано: "Подобный идеализм просто-таки губит интеллигенцию, из мозга народых масс она превращается в кривое зеркало политической истории". Это как?
- Что - как?
- Ну, как ты себе представляешь превращение мозга в зеркало?
Ванька отмахивается:
- Главное дух передать…
Сижу, правлю. Через десять минут возвращаю марксисту статью, зажмурившись. Бить будет. Ванька читает правку, глаза лезут на лоб. К концу статьи заикается.
- Т-ты довела г-главную идею до дистрофичного состояния! Тебя просили стиль поправить, а ты?..
- Я только вычеркнула ругань.
- Без ругани они не воспринимают!
- Кто?
- Все эти интеллигенты, вся эта загнившая элита буржуазной субкультуры! Ты тоже зарекоммендовала себя как мелкая буржуйка.
Обзывательство "буржуй" в России оскорбительно с детства. Бандит - приятнее для нашего уха.
- Давай спокойно. - Злюсь я. - При чем тут "буржуйка"?
- Ага. При чем? При всем! - Немедленно взбудоражился Ванька. - Не хочешь осознать свое место в обществе. Не задумываешься, куда оно движется. Историческое движение неумолимо. Ты в обществе коммунистического будущего просто непредставима. Вид, обреченный на вымирание в процессе социальной эволюции!
Ну вот, по его мнению, птеродактиль - это я.
- Коммунизм все равно наступит. Вот увидишь. Вопрос в том, рано наступит или поздно. Может, и не увидишь. Это строй, при котором справедливость будет положена в основу всех отношений.
- Ваня, хватит пролиткульта и ликбеза.
- Господи! - Ванька всплеснул руками. - Ведь формулы давно известны. Все упирается в товарно-денежные отношения. Сколько сможешь работать, столько и будешь - в справедливом государстве. Единственный контроллер - твоя совесть. Получать всяческих материальных благ ты будешь так, чтобы не было недостатка.
- А у меня совести нет, Ваня. Мне надо всего много.
- Люди должны воспитываться в соответствии с нравственными принципами!
Вот и поговори с ним.
- Признаешь ли ты по крайней мере, - Ванька четко произносит слова, разбираясь с классовым врагом, - что современная жизнь, прежде всего государственное устройство, нуждается в изрядных переменах?
- Если настаиваешь…
- Вот спасибо, родная. Признала! Люди не получают зарплаты, пухнут с голода и мрут. А другие разъезжают на иномарках, жрут свою осетрину в ананасах и просаживают миллиарды, чтобы на следующий день получить эти миллиарды в том же обдолбаном казино. Заводы проданы за рубеж со всеми потрохами. Банки лопаются, как мыльные пузыри. Фабрики стоят. Торговлю разбил паралич. Через пару месяцев отнимут у студенчества стипендию. И никому, слышишь, ни-ко-му до этого нет никакого дела. Черт побери, ты сидишь тут, ресницами телепаешь! Думать-то когда будем?
- Ваня, заткнись! - Взрываюсь и я. - Ты покажи мне тот танк, под который я должна кинуться с гранатой, я кинусь. Или как еще можно поторопить приближение идеального общества?
- Свергнуть пьянь-президента и перестрелять всю мразь.
- Твое имя - не Вера Засулич?
- Жизненная правда за мной. - Сказал Иван, как отрезал. И добавил помягче. - Для гуманизма время не наступило. Кстати, если поконкретнее о том, что, мол, можно сделать сейчас, то завтра - демонстрация протеста. Пойдешь?
- Вербовкой занимаешься, Ваня. Подумаю…
Со всех концов Дударкова к клубу стекались красуни-дивчины и хлопцы бравые. Чинно, под ручку вышагивали и мы с Надюшей.
- Надько, - донесся сзади хулиганский голос. - Это кого це ты причепыла?
- Дуракам не отвечаю, - отвечала она полупрезрительно.
Я было высвободила локоть, но Надя одернула меня, шепнув:
- Не обертайся.
- Чего? - Тоже шепотом спросила я.
- Он такой, шо лучше и не обертаться.
Нас догнали. Этакий погрызенный подсолнух.
- Ни, кто це?
- Сашко! - Воскликнула я.
- Ой, шо робышь? - Досадливо дернула меня Надюша.
- Катя?..
Он раздался в плечах и посмуглел. Черты лица стали крупными, какими-то прямыми. Куда только делись пухлые щеки, которые некогда так удобно было щипать? Глаза прищурились, губы сжались. Только крепкая белая голова все та же. И я, как в детстве:
- Сашко, айда с нами.
- Та ни… - испуганно попятился он от моей руки.
Потом разом развернулся и… кинулся в подворотню.
- Шо с ним такое?! Удрал. - Дернула плечом Надя. - Так ты его знаешь? Откуда?
- Какая разница? А впрочем… Мы с ним с детства знакомы, он ведь сосед наш. Только действительно, что с ним?
- Тю, влюбился. У нас всегда, если парень влюбляется, такие вот фортеля выкидывает.
Через некоторое время, на полдороги к клубу за нами шагало уже молодцов пять. И Сашко среди них, отличаю по голосу.
- Девки, куда идете? Женишков искать?
- Куда надо, туда и идем. И вы тоже шагайте своей дорогой. - Высокомерно отвечала Надя.
Я обернулась:
- Ребята, чего сзади плететесь? Давайте с нами…
Там хмыкнули.
- Мы сельские бычки, - протянул Сашко. - Нам тут положено…
Я рассмеялась, взяла его за руку, тем самым вызвав нездоровое оживление в рядах туземцев. Сашко покраснел.
- Гля, хлопцы, атаман влип, - загоготали ребята.
И тут же бросились врассыпную от угрожающего взгляда.
На широкой площади перед зданием клуба, утонувшего в вишнях и яблоках, толпится молодой народ. Девочки прогуливаются парочками, то и дело строго отшивая ребят. Наше появление вызвало бурю восторга. Тут и там зашептались, поглядывая с нескрываемым любопытством.
Разноцветные тусклые пятна импровизированной светомузыки запрыгали по танцующей толпе. Замигали одновременно. Но не их заслуга в том, что вскоре я потеряла ощущение реальности. Просто сбоку протянули стакан и я доверчиво хватила едва ли не половину. После бешенного танца, когда народ оттянулся на славу, лопоухий ди-джей проорал:
- Медляк!