Он с удовлетворением констатировал, что хотя некоторые язвы на теле заживали, но в основном их становилось больше, в частности новые появились на бедрах, где раньше ничего не было. Это означало, что завтра там будет свежая вкусная корка.
Ощупывая себя, он обнаружил три новых больших гнойника: один сзади, на жопе, два около шеи, с правой стороны.
Кроме того, помимо обычных, привычных для него воспаленных покраснений под мышками образовались какие-то узлы желтовато-коричневого цвета. Когда Филимонов их выдавливал, оттуда вытекала бесцветная и почти безвкусная жидкость.
На локтевом сгибе левой руки он с радостью заметил не виденный им ранее нарыв. Причем он был необычный, какой-то темный - то ли черный, то ли коричневый, толком он так и не разобрался. Филимонов решил его пока не трогать, дать ему пару суток, чтобы созрел как следует.
В этот день он отправился спать пораньше, как только зашло солнце.
Он теперь вообще спал гораздо больше, сильно уставал, поскольку очень много сил уходило на пропитание.
Но снов уже никаких не видел.
Как-то Филимонов проснулся еще до рассвета от необычного ощущения. Земля вокруг него тряслась.
Он услышал какие-то раскаты, испугался и потому не сразу догадался, что скорее всего это взрывы.
Потом до него донеслись отдаленные выстрелы, и он окончательно понял, в чем дело.
Где-то там наверху шел бой.
Филимонов с трудом дождался утра, хотя все равно увидеть ничего не мог. Бой стал гораздо ближе, один раз грохнуло так, что сверху посыпалась земля, а в ушах зашумело.
Филимонов пересчитал черточки на стене. Он теперь постоянно это делал, иначе все забывалось и путалось. Черточек оказалось четыре по десять и еще две.
Он добавил к ним одну новую, забился в угол и стал напряженно ждать.
Неожиданно что-то просвистело, а потом он увидел, как над ямой полыхнуло. Почти сразу раздался оглушительный грохот, и Филимонов потерял сознание.
Когда он пришел в себя, снова было тихо, даже очень тихо, еще тише, чем раньше. Эта тишина давила и пульсировала в ушах.
Филимонов открыл глаза, пригляделся и в ужасе увидел, что яма, которую он когда-то вырыл и которой пользовался как колодцем, исчезла.
В отчаянии он повернулся в другую сторону и замер от неожиданности. Стены, у которой недавно лежали остатки сгнившей соломы, больше не было. Она переходила в огромную, залитую ярким светом воронку.
Некоторое время Филимонов с удивлением смотрел на образовавшееся пространство, а потом быстро пополз туда.
Уже почти выползая из воронки, он вдруг наткнулся на чье-то тело, свежий труп. Тело принадлежало молодой девушке, но для Филимонова это не играло никакой роли.
Гораздо важнее было, что оно еще не остыло. К тому же оказалось, что у девушки оторвана нога.
Филимонов, не раздумывая, приник к кровоточащей ране, с наслаждением впился в теплое пахучее мясо остатками зубов.
В это время с другой стороны воронки, на пригорке, показался бронетранспортер, на кузове которого вольготно расположились двое солдат.
- Ни хуя себе! - изумленно произнес один из них. - Глянь, Русик, вампир!
Названный Русиком повернулся и в свою очередь в ужасе открыл рот.
Да и было от чего прийти в ужас. В нескольких метрах от них косматое, голое, сплошь покрытое язвами и нарывами скелетообразное существо, урча от удовольствия, пожирало труп.
Слегка контуженный взрывом Филимонов не услышал шума мотора. Но он краем глаза заметил тень, которая вдруг легла неподалеку.
Филимонов оторвался от трупа, повернулся и с недоумением уставился на солдат.
Значит, все-таки его нашли, в конце концов за ним приехали. Лиц приехавших он, правда, не узнал, но понял, что это свои.
Филимонов радостно заулыбался. Улыбка у него вышла жутковатой, даже не улыбка, а какой-то кровавый оскал.
Он хотел что-то сказать, но, во-первых, никак не мог сообразить что, а во-вторых, голоса у него все равно не было. Голос пропал уже давно, он даже не помнил когда.
Руслан некоторое время в безмолвном страхе смотрел на него.
- Еб твою мать! - внезапно произнес он и, больше уже ни секунды не размышляя, поднял автомат и выпустил очередь.
Филимонов упал и мелко задергался.
- Во бля, какие дела! - глубокомысленно подвел Руслан итог произошедшему.
Больше ни он, ни его товарищ не произнесли ни слова.
Филимонов все еще тихо трясся, пока бронетранспортер, перевалив через пригорок, постепенно исчезал вдали.
Когда же он исчез окончательно, Филимонов вдруг успокоился и облегченно замер, уставившись в синее бескрайнее небо.
На лице его так и застыла счастливая, безмятежная улыбка.
Ублюдки
- Смотри, змея! - крикнул он.
Она крепко схватила его за руку, расширенными глазами глядя на длинное извивающееся темное тело.
Змее было не до них, она торопилась куда-то, скользя вдоль уходящей вверх дороги.
Застыв, они еще долго смотрели ей вслед, прежде чем решились идти дальше.
Спустя полчаса они вновь остановились. Навстречу, из-за поворота, кто-то шел.
Он потянул ее за руку, приложил палец к губам, и они бесшумно спрятались за придорожный валун.
Идущий появился довольно быстро. Это был худощавый белобрысый паренек, года на три старше его. Паренек шел беспокойно, периодически оглядывался назад, сохраняя на лице упрямое хмурое выражение.
Они затаили дыхание, но в этот самый момент в носу у нее зачесалось. Она держалась изо всех сил, однако, когда встречный поравнялся с ними, не стерпела и чихнула.
Шедший тут же шарахнулся в сторону.
- Вы чего здесь? - спросил паренек, разглядев их обоих.
- Ничего, - ответил он, сжимая в руке быстро подобранный камень. - Тебе-то что?
- Ничего, - в свою очередь сказал парнишка, почувствовав скрытую угрозу. - Купаться, что ли, собрались?
- Может, и купаться, - все с тем же вызовом произнес он.
- Ладно, - миролюбиво заключил парень, - дело ваше, купайтесь.
Все помолчали.
- Вот что, - опять заговорил встречный, - давайте договоримся: вы меня не видели, и я вас тоже не видел, идет?
Он, подумав, кивнул.
- Я знаю, что кавказцам верить можно. Значит, договорились, - удовлетворенно протянул паренек и зачем-то добавил: - Меня Витя зовут.
Он снова кивнул, но ни себя, ни ее в ответ не назвал.
- Ну, пока тогда, - усмехнулся Витя.
После чего, не оглядываясь, пошел вверх, туда же, куда уползла змея, в сторону горы Конь. На лице у него при этом вновь появилось все то же упрямое выражение.
Вскоре паренек скрылся из виду.
Они снова вышли на дорогу но, сделав несколько шагов, опять остановились. За этим поворотом уже было видно море, к которому они добирались так долго.
Они стояли на пустом берегу, пристально глядя вдаль, туда, где рождались набегающие на берег лохматые волны.
Наконец он оторвал глаза от горизонта и повернулся к ней, внимательно оглядел ее маленькую стройную фигурку в раздувающемся от ветра легком платьице лимонного цвета.
Она, не замечая его взгляда, стояла, обняв свои худенькие плечики, и по-прежнему напряженно всматривалась туда, где вставало огромное желтое солнце, радушно раскидывающее по воде слитки расплавленного золота.
Он тяжело и незаметно для нее вздохнул. Он был намного старше, почти взрослый, ему уже исполнилось десять, а ей только восемь, поэтому вся ответственность ложилась на него. То, что они принимали решение вместе, сейчас уже не играло никакой роли, он это отлично понимал.
Если он теперь откажется, отступит, она не будет настаивать, разве что удивленно посмотрит на него своими светлыми, почти прозрачными глазами.
Но он не отступит. Он мужчина, а мужчины во всем идут до конца, чего бы это им не стоило.
Так всегда поступал отец. Так поступали все мужчины в его роду.
Он хорошо помнил, как отца били.
Отец не пытался спрятаться, не просил пощады. Он уже был весь в крови, но всякий раз вставал и шел на них, а его снова сбивали с ног, молотили сапогами по голове, кричали - ну что, черножопый, мало тебе! - и опять били.
До тех пор, пока он уже не смог встать.
С того дня он рос у хромого Ильяса, старшего брата отца. Дядька его почти не замечал, ему было не до него. К тому же он часто пропадал, бывало, отсутствовал по неделе.
И хорошо, что не замечал. Характер у дядьки тяжелый. Если б узнал про нее, наверняка уже убил бы его не задумываясь.
Он поднял руку, отбросил со лба лезущие в глаза смоляные волосы. Она, почувствовав его движение, повернулась к нему, нежно улыбнулась во весь рот. Двух зубов у нее не хватало, но улыбка все равно была хорошая, полная доверия к нему.
Эта улыбка придала ему решимости. Не зря же они проделали такой путь. Он ведь все продумал, долго ждал, когда дядька опять уедет, другого такого случая уже не будет.
А потом, назад им все равно пути нет.
- Ну что, пойдем? - сказал он.
- Ага, - кивнула она.
Сняла панамку, положила ее на песок и придавила камнем, чтобы она не улетела. Ветер тут же растрепал ее длинные светлые волосы, разметал их по плечам, пушистой кисточкой щекотно провел по шейке. Она рассмеялась, порылась в карманчике платья, достала резинку и ловко собрала волосы в пушистый хвост.
Он, любуясь, следил за ней.
Он любил ее, любил ее смех, любил эти угловатые порывистые движения.