У врача была сильная перхоть и обгрызенные ногти.
Его костюм настоятельно требовал глажки. На вид лет пятидесяти, с обвислыми усами и редеющей шевелюрой, он смотрел на мир глубоко запавшими глазами, и я, как человек, измученный бессонницей, сразу угадал в нем товарища по несчастью.
Он придвинул к кровати стул и спросил, говорю ли я по-французски. Я кивнул. Он жестом попросил меня снять футболку. Пока я стягивал ее, на меня пахнуло несвежим телом. Провалявшись сутки в поту, я изрядно запаршивел.
Врача, казалось, ничуть не смутил мой запах - возможно, потому, что его внимание было приковано к вазе на ночном столике.
- Мочу на анализ я не просил, - сказал он, нащупывая мой пульс. Потом послушал сердце, сунул мне под язык градусник, обмотал левый бицепс манжеткой для измерения кровяного давления, осмотрел горло и осветил фонариком белки глаз.
- У вас тяжелая форма гриппа. Этот грипп часто сказывается смертельным для пожилых людей и бывает следствием серьезных проблем.
- Интересно каких?
- Могу я спросить, в последнее время вы испытывали глубокие потрясения личного характера?
Я помолчал.
- Да, - наконец изрек я.
- Вы женаты?
- Не уверен.
- То есть вы хотите сказать…
- Официально я еще женат…
- Но вы ушли от своей жены?
- Нет, скорее наоборот.
- Она ушла от вас недавно?
- Да, вышвырнула меня из дому несколько недель тому назад.
- Значит, вы не хотели уходить?
- Очень не хотел.
- Был другой мужчина?
Я кивнул.
- А ваша профессия…
- Я преподавал в колледже.
- Вы преподавали? - переспросил он, с акцентом на прошедшем времени.
- Я лишился работы.
- Тоже недавно?
- Да.
- Дети?
- Дочь, пятнадцать лет. Она живет со своей матерью.
- Вы с ней общаетесь?
- Я бы очень хотел этого…
- Она не желает с вами общаться?
Я помедлил с ответом. Потом выпалил:
- Она заявила, что больше не хочет меня видеть, но я чувствую, что это мать настроила ее против меня.
Он сложил руки домиком, обдумывая мои слова. Потом спросил:
- Вы курите?
- Вот уже пять лет как бросил.
- Выпиваете?
- Было дело… недавно.
- Наркотики?
- Я принимаю снотворное. Эти таблетки продаются без рецепта. Но в последнее время они мне не помогают. Так что…
- Хроническая бессонница?
- Да.
Он еле заметно кивнул, намекая на то, что и ему ведомы все прелести этого недуга. Потом объявил:
- Ваш диагноз совершенно очевиден: полный упадок сил. Организм не в силах вынести столько… tristesse. Совершенно естественно, что он реагирует на такой traumatisme либо сопротивляясь, либо сдаваясь под натиском вирусной атаки. Грипп, который вы подцепили, проявляется в более острой форме, чем обычно, потому что ваш организм ослаблен.
- И чем же лечиться?
- Я умею лечить лишь физиологические нарушения, грипп - один из тех вирусов, которые живут своей жизнью и диктуют свои правила. Я выписал вам некоторые comprimes, чтобы снять температуру, боль, обезвоживание, тошноту и бессонницу. Но вирус не покинет организм, пока, скажем так, не устанет от вас, не захочет поменять место жительства.
- И как долго это может продлиться?
- Четыре, пять дней… как минимум.
Я закрыл глаза. Я не мог позволить себе остаться еще на четыре-пять дней в этом отеле.
- Но, даже когда он уйдет, вы еще несколько дней будете испытывать сильную слабость. Я бы сказал, что вы будете прикованы к постели не меньше недели.
Он поднялся.
- Я вернусь через три дня, проверю, как идет выздоровление, если к тому времени оно начнется.
Да разве возможно полностью излечиться от тех травм, что наносит жизнь?
- И последнее. Личный вопрос, если позволите. Что привело вас в Париж, одного, сразу после Рождества?
- Я сбежал.
Он задумался, потом произнес:
- Чтобы сбежать, нужно набраться смелости.
- Нет, тут вы ошибаетесь, - ответил я. - Никакой смелости для этого не нужно.
3
Минут через пять после ухода доктора ко мне зашел портье. В руке он держал листок. С важным видом он вручил его мне, как если бы это было судебное предписание.
- La facture du medecin. Счет от врача.
- Я оплачу позже.
- Он хочет, чтобы вы оплатили сейчас же.
- Он вернется через три дня. Неужели нельзя подождать?
- Ему следовало заплатить еще вчера вечером. Но вы были так больны, что мсье разрешил отложить до сегодняшнего дня.
Я заглянул в счет. Он был выписан на бланке отеля. И сумма указана совершенно фантастическая: двести шестьдесят четыре евро.
- Да вы шутите, - сказал я.
Его лицо оставалось бесстрастным.
- Это плата за услуги и за лекарства.
- Плата за услуги врача? Счет выставлен на вашем бланке!
- Все медицинские счета выставляет отель.
- И врач берет по сто евро за каждый вызов?
- Цена включает наши административные расходы.
- Которые составляют…
Он посмотрел мне в лицо.
- Пятьдесят евро за визит.
- Но это грабеж!
- Во всех отелях существуют административные расходы.
- Но не в сто процентов от цены.
- Такова наша политика.
- И вы еще вдобавок просите с меня стопроцентную наценку на лекарства?
- Tout а fait. Мне пришлось послать Аднана в аптеку за лекарствами. Это заняло час. Естественно, поскольку он потратил этот час, занимаясь внеслужебными делами, ему положена компенсация…
- Внеслужебными делами? Но я гость вашего отеля. И не пытайтесь убедить меня в том, что вы платите ночному портье по тридцать два евро в час.
Он попытался скрыть лукавую улыбку. Ему это не удалось.
- Заработки наших служащих не подлежат разглашению…
Я скомкал счет и швырнул его на пол.
- Как хотите, но платить я не буду.
- Тогда вы можете сейчас же покинуть отель.
- Вы не вправе заставить меня съехать.
- Аи contraire, я могу выпроводить вас на улицу в пять минут. По моему приказу наши сотрудники - notre hотте a tout faire и шеф-повар - сделают это в два счета.
- Я вызову полицию.
- Вы рассчитываете взять меня на испуг? - спросил он. - Поверьте, полиция примет сторону отеля, стоит мне сказать, что мы выгоняем вас по причине сексуальных домогательств нашего шеф-повара. И шеф это подтвердит - потому что он неграмотный и к тому же мусульманин строгих правил. Пару месяцев назад я застукал его dans une situation embarrassante с нашим notre homme a tout faire. Так что теперь, опасаясь разоблачения, он скажет все, что мне нужно.
- Вы не посмеете…
- Еще как посмею. И полиция арестует вас не только за аморальное поведение, но еще и проверит вашу биографию, выяснит, почему вы покинули свою страну в такой спешке.
- Вы ничего обо мне не знаете, - произнес я, заметно нервничая.
- Возможно… но мне совершенно очевидно, что вы приехали в Париж вовсе не на каникулы… Вы просто сбежали от чего-то. Доктор сообщил мне, что вы ему в этом признались.
- Я не сделал ничего противозаконного!
- Это вам так кажется.
- Вы негодяй, - сказал я.
- Ну, это как посмотреть, - парировал он.
Я закрыл глаза. У него на руках были все козыри - и с этим я ничего не мог поделать.
- Дайте мне мою сумку, - попросил я.
Он послушно выполнил мою просьбу. Я достал из сумки пачку дорожных чеков.
- Двести шестьдесят четыре евро, я правильно понял?
- В долларах общая сумма составит триста сорок пять.
Я схватил ручку, подписал необходимое количество чеков и швырнул их на пол.
- Вот, - сказал я. - Сами соберете.
- Avec plaisir, monsieur.
Подобрав чеки, портье сказал:
- Я приду завтра, чтобы рассчитаться за номер. Ну, это если вы пожелаете остаться.
- Как только я смогу двигаться, я тотчас уйду.
- Tres biеп, monsieur. И кстати, спасибо, что пописали в вазу. Tres classel - С этим он ушел.
Я упал на подушки взбешенный и измученный. К бешенству мне было не привыкать - с этим чувством я сжился в последнее время, мне постоянно казалось, что я вот-вот взорвусь. Но подавляемая ярость постепенно трансформируется в нечто еще более разъедающее: ненависть к самому себе… и заканчивается депрессией. Доктор был прав: я сломался.
И что будет, когда грипп наконец "сменит место жительства"? Я все равно останусь выжатым, побитым.