- Запоминай, Виталик, первое правило, - сказал тогда доктор, потягивая ароматный чай. - Всегда сохраняй спокойствие, что бы ни случилось. Паника мгновенно посеет в тебе неуверенность в правильности принимаемого решения, что может привести к врачебной ошибке. А это, как у минера, недопустимо.
- Ясно, - кивнул головой Виталий. - Надо всегда быть спокойным.
Тогда он впервые увидел довольную улыбку Ивана Ивановича. Она оказалась широкой и доброй, как у его отца…
Виталий Степанович положил перед собой первую историю болезни и принялся за работу. Когда он закончил и расправил затекшую от долгого сидения на неудобном совдеповском стуле спину, было уже десять вечера. Он еще раз прошелся по отделению и, довольный, вернулся в кабинет, чтобы поужинать.
"Начало неплохое, - подумал он. - Если так пойдет и дальше и не будет внеплановых больных, две смены пролетят незаметно".
В полночь он погасил в кабинете свет, улегся на скрипучий, заново обитый дерматином диванчик и с удовольствием вытянул ноги. Нужно было вздремнуть хоть пару часиков, ведь впереди еще дневная смена. Он и не заметил, как провалился в сон. До утра его никто не потревожил. Первые робкие лучики солнца, ворвавшись сквозь приоткрытые жалюзи, затанцевали по стенам, переместились на диван, попали на лицо мирно спящего молодого врача и разбудили его. Он зажмурился, протянул руку и нащупал на тумбочке свои очки. Потом протер глаза, надел очки и взглянул на часы. Было пять ноль-ноль.
"Вот это я задрых!" - подумал Виталий и вскочил с дивана. Плеснув в лицо холодной водой из-под крана прямо здесь, в кабинете, он почувствовал прилив сил и включил электрочайник. Ночь прошла спокойно, и наступавший ясный майский день не предвещал ничего плохого.
В отделении уже началось обычное утреннее движение. Виталий Степанович шел по длинному коридору и гасил свет, который забыла выключить дежурная медсестра. По привычке он взглянул на часы. Было только пять двадцать. "Почему-то ночью и ранним утром время имеет свойство замедляться", - мелькнула мысль. Он увидел бежавшую навстречу медсестру Асю и уже собрался сделать ей замечание по поводу оставленного света, как разглядел ее раскрасневшееся лицо и перепуганные глаза.
- Виталий Степанович! Виталий Степанович! - запыхавшись, выпалила Ася. - Там… Там такое!
- Что случилось?
- Там… Там… - тяжело дыша, повторила она, тыча пальцем куда-то в сторону. - Там людей привезли.
- Успокойтесь! - одернул ее доктор. - Больные поступают?
- Там много больных. Авария… Крупная авария. Срочно надо идти вниз!
Виталий Степанович быстро направился в сторону лифта.
- Больные тяжелые? - спросил он на ходу.
- Очень! Кажется, есть жертвы.
- В медицине, Ася, нет слова "кажется", - нервно сказал он, повторив слова своего наставника. - Черт! Опять лифт занят! Сколько раз я просил, чтобы не разрешали больным пользоваться служебным лифтом!
- Так… табличку же повесили, - оправдывалась Ася, поспешно бросаясь за доктором вниз по ступенькам.
На первом этаже располагался санпропускник. Виталий Степанович пробежал мимо него и выскочил на крыльцо. Здесь он увидел три "скорые" и людей в белых халатах рядом с ними.
- Да где же санитарка? - закричал он и осекся, рассмотрев море крови и кости, торчащие из рваных ран.
Он проверил пульс у одного поступившего, у второго его уже не было. Потом побежал к другой машине, к третьей… Везде была кровь. Раненые стонали и дико кричали. Одни бились в конвульсиях, другие же лежали тихо, замерев в одной позе. И тут Виталий впервые растерялся. Это были какие-то доли секунды, но они показались ему вечностью.
"Всегда сохраняй спокойствие", - всплыли в голове слова наставника. Уже через мгновение он взял себя в руки и приступил к работе, как и учил Иван Иванович.
Он четко отдавал указания: "Этого - срочно в операционную, этого - на рентген, этого - в предоперационную, этого - в реанимацию, а этого - в морг…"
Глава 2
Даша проснулась рано. Ее разбудил кричавший свое радостное "Ку-ка-ре-ку!" петух во дворе. Поняв, что еще очень рано, она бросила взгляд на Лешу, мирно посапывавшего на кровати напротив, и снова закрыла глаза. Кровать, на которой она спала, была точно такая же, как у нее в детстве: высокие металлические спинки, затянутые шторочкой, и пружинный матрац. А еще перина - большая, мягкая, в которой можно было утонуть. Даша училась в пятом классе, когда родители купили мягкий диван и новые деревянные кровати, выбросив старые. Только бабушка не пожелала расстаться с периной и большими, на полкровати, подушками.
Даша думала о вчерашнем дне, когда она с женихом, будущим мужем, приехала сюда, в дом родителей Лешки, чтобы познакомиться. Его отец и мать оказались хорошими, добрыми и простыми деревенскими людьми, очень любящими своего единственного сына. Они радушно встретили будущую невестку, у которой от волнения ярко пылали щеки. Даше постоянно казалось, что будущая свекровь очень придирчиво и оценивающе ее рассматривает. От этого она стыдливо опускала глаза и чувствовала, как ее обдает жаром. Впрочем, так было всегда. Еще в школе, когда учительница только называла ее фамилию, Даша сразу же краснела и терялась. Все поворачивали головы и тыкали в нее пальцами, перешептываясь: "Смотри, смотри, какая Дашка красная". От этого она еще больше смущалась, и требовалось какое-то время, чтобы справиться с волнением и вспомнить то, что вчера выучила назубок.
А тут еще вечером Даша, когда зашла в спальню и увидела, что Лешкина мать стелет для них общую постель, совсем растерялась и стояла как истукан, опустив глаза и нервно перебирая пальцами.
- Что-то не так, Дашенька? - спросила та, глядя на девушку.
- Можно мне… отдельно? - прошептала Даша, как обычно ненавидя себя в такие моменты.
- Конечно, можно. Я думала, вы, как сейчас заведено у молодых, уже спите вместе.
- Нет. Мы не спим вместе, - тихо сказала Даша и добавила: - Давайте я вам помогу.
Женщина заправляла одеяло в чистый пододеяльник и тайком бросала взгляды на невесту сына. Ей самой было неловко, оттого что она так смотрит на обескураженную, растерянную Дашу, но у нее не было сил оторвать от девушки взгляд. Она слишком напоминала ее саму в молодости. Тогда ее волосы не были такими редкими, как сейчас. Они были, как у Даши, светло-русыми, пышными и красивыми волнами падали на плечи. А самое главное - глаза Даши. Лучистые, яркие, они были цвета синего, бездонного синего неба. И светились, как звезды на ночном небе. В них был и живой интерес, и вопрос, и шаловливый задор. Но Даша постоянно испытывала неловкость и опускала глаза, прикрывая их длинными пушистыми, без косметики ресницами. Кожа у нее была гладкая и нежная, а шея длинная, чувственная, с двумя маленькими родинками чуть ниже горла.
Женщина тяжело вздохнула, подумав о том, как быстро неумолимое время отобрало у нее красоту и такую же тонкую, как у Даши, талию, оставив взамен расплывшееся, бесформенное тело…
Провожать молодую пару вышли и отец, и мать. Во дворе стоял видавший виды старенький красный "жигуленок", забитый сумками с овощами, фруктами, соленым салом и картошкой.
- Дашенька, Леша, может, еще варенья возьмете? - подошла мама Лешки с трехлитровой банкой клубничного варенья в руках.
- Мама, мы уже машину так утрамбовали, что не увезет, - сказал Лешка, закрывая багажник.
- Спасибо. Зачем нам столько? - робко поддержала его Даша и опустила глаза.
- Этот "жигуленок", конечно, не БМВ, но он еще и не то потянет, - заявил Лешкин отец, нажимая двумя руками на багажник. - Он хоть и не первой свежести, но фору еще дать может! Я его, Даша, для себя собирал, для Алешки вот, а не на продажу. Все до последнего болтика своими руками перебрал. Послужила мне машина, теперь пусть на сына поработает. Зачем она мне? Нам с матерью и мотоцикла хватит. Раньше держали трех коров, свиней всегда было не меньше трех, кролики и всякая другая срань. А теперь, когда Лешке купили малосемейку, оставили одну корову да курей.
- Поросят держать уже не будем, - вставила свое слово мать.
- Все для сына старались. Оно в деревне сейчас тяжело деньги зарабатывать, не то что раньше. Теперь у сына жилье хоть какое-то есть в городе, машина, пусть и старенькая, но еще послужит, деньги на вашу свадьбу собраны - можно и отдохнуть немного. Так ведь, мать?
- Будем жить теперь на пенсию, - согласилась та и добавила: - А все равно хочется хоть чем-то помочь сыну.
- Не переживайте, мы не пропадем, - улыбнулся Лешка. - Будем жить с Дашей вместе, и все у нас будет. Так ведь, Дашуль?
- Спасибо вам за все, - сказала Даша и подняла на женщину свои большие глаза.
- А фасоль? - всполошилась вдруг мама Лешки. - Фасоль забыли!
- Да там она, в сумке. - Лешка взглянул на часы. - Нам пора. Даше сегодня еще идти в ночную смену. Надо успеть сумки разобрать и дать ей хоть немного поспать.
- Не забывайте нас, - попросила мать, - звоните чаще. Телефоны в руках носите и спите с ними, а о нас вспоминаете раз в неделю.
- Мама, ну мы же не дурака валяем, а работаем. Вот если бы мы штаны протирали… - заметил Лешка.
- Ну, сынок, давай, - протянул мозолистую руку отец.
- Спасибо вам за прием и за все-все, - сказала Даша, собрав все свое мужество, и улыбнулась будущей свекрови.
Та смотрела на девушку, вокруг головы которой несмелые лучи солнца, пробившиеся сквозь туман, образовали светящийся ореол, на ее робкую улыбку и думала, что невеста сына, конечно, не красавица, но глаза, волосы и ямочки на щеках делают ее очень милой и похожей на ангела.
- Приезжайте еще, - сказала она, не в силах отвести от Даши глаз.
- Картошку копать точно приедем. Так ведь, Дашуль?