У парторга института, конечно, было много работы, поэтому он как-то упустил, что творится дома, в своей лаборатории, и теперь беседовал со всеми сотрудниками по очереди. Тут свести концы с концами ему было не трудно - все же жизненный опыт и сноровка, что с того, что двадцать восемь человек, у каждого свое мнение, а должно быть одно, вот и надо трудиться, он, как учили, шел в массы и начинал с низов, поэтому до МНСов дошла очередь скоро.
- Вы ведь в комсомоле состоите? - поинтересовался он у меня.
- Конечно, Иван Семеныч!
- Так надо думать, как жить дальше… У вас какая общественная нагрузка? Есть?
- Я дружинник… и еще это… я фотолисток делал, когда Фиделя встречали!
- Вот, замечательно! Ряды партии должны расти за счет сознательных и грамотных… ученые нам нужны…
- Конечно, - согласился я, - свои Ломоносовы!
- Да, вы поговорите с Крутовой… она у нас старый работник, парторг… и расскажет вам все насчет рекомендаций…
- Хорошо, - согласился я без обиняков, чтобы сократить прения… - Поговорю. Обязательно.
- Я очень рад, что вы меня поняли, - искренне обрадовался Иван Семенович.
Авдошкина остановила меня в тот же день:
- Семеныч приставал? - то ли спросила, то ли утвердила она. - Правильно. Без этого никуда. Не пробьешься… надо вступать…
- Моть, ну откуда ты все знаешь? - я уже чувствовал, что закипаю.
- Как откуда? Ты что, слепой? Ты знаешь, как он сам защищался? Приехал лапоть лаптем из Днепропетровска своего и сразу в комсорги… Я ж ему всю диссертацию просчитала на линейке… все точки поставила и все кривые вывела, а он пока по лесенке, по лесенке… Уже в партбюро…
- И мне что ли? - закипятился я.
- Коль, дурак ты, я тебе скажу, ты не обижайся только… Зачем тебе по кабинетам, у тебя ж мозги какие, а ему чем брать? Только я тебе так скажу: Авдошкин мой никак не мог пробиться, пока не вступил - а раз! - и пошло… Ты старших-то слушай…
- Ладно, Моть! - я соглашался быстро. Все меня учили, и я привык уже. Андрей тоже учил - тот совсем другому.
- Ты с Люськой познакомился? - спросил он.
- Как? - удивился я. - Ты же меня сам представил.
- Ну, это только представил… а так… - он покрутил рукой в воздухе…
- Я что-то не то сделал? Ты скажи, Андрей, может быть ты…
- Ноу, ноу, ноу! - он вообще был англоманом. - Я просто хотел тебе сказать, чтоб ты языком не болтал - все обратно вернется…
- Куда?
- Сюда, - он как-то сосредоточился, даже брови сдвинул.
- Что вернется?
- Слушай, Коля, наивность это превосходное качество для жизни, но иногда хуже подножки!
- Объясни!
- Ты знаешь, кто она?
- Люся? - удивился я.
- Да! - просто воскликнул Иванов.
- А почему это обсуждать надо…
- У вашего завлаба, Бороды, есть свояк, ты знаешь что такое свояк? Брат жены, - он всегда сам отвечал на свои вопросы. - У свояка есть сводная сестра, это ее дочь.
- Кто? - запутался я в родстве.
- Люся. Дочь сводной сестры брата жены Бороды…
- И…
- А свояк - это замдиректора патентного… понял?
- Так они, что - после работы проводят семейное межведомственное производственное совещание по селектору каждый день? - разозлился я.
- Ты же светский человек, Николай, - эта новость меня сразила.
За бутылку спирта, которую я выменял на пакет термопар у "эксплуататоров" - так мы звали цеховую бригаду эксплуатационников, Михалыч подобрал мне все недостающие фланцы, болты, переходы, стяжки, а чего еще не хватило - выточил. Теперь я мог на своем столе делать один то, что раньше на огромном стенде всей лабораторией… а проще сказать: на каждый опыт три минуты. Пеки точно, как блины на сковородке. Сходство не образное, а фактическое… Я приходил в шесть утра, включал все свое хозяйство и грел часа три, четыре, а потом, когда все уходили на обед, работа замирала, никто ничего не включал и не выключал, и напряжение в сети переставало скакать - я проводил свои опыты и пек данные. Самописец взвизгивал от восторга, лента шипела, потихоньку, от удовольствия хрюкал клапан, и на душе было просто и пусто, потому что душа уходила в то, что я делал руками, а это всегда успокаивает и укрепляет.
За окном уже дробила ранняя зима, хотя было время средней осени. Но тетя Саша вчера, когда я опоздал из булочной и заговаривал ей зубы, сказала, что нынче все приметы прахом пошли, потому что небо продырявили ракетами и толку никакого нет на приметы оглядываться - все не совпадает.
В толстом журнале на английском я вычитал, что кто-то в каком-то Массачусетсе сделал нечто подобное… читал, читал и решил, что ничего не могу вычитать из-за своего немощного английского. Тогда я позвонил Люське, отпросился с обеда и срочно поехал мыкать истину. Но Люська быстренько все перевела мне слово в слово, точно, как я, сказала мне, что у меня экселент флюент инглиш, и что я болван, потому что надо такие вещи сразу патентовать. Они, капиталисты, наверное, так и сделали, а в статье секреты не выдают, а мы русские разгильдяи, а я - главный разгильдяй, пишу статьи да еще приплачиваю редакторам, чтобы мои секреты по миру пустили скорее, и что мне надо срочно подавать на патент, а уж она позаботится, чтобы все быстро оформилось… Потом она сняла очки, свела лопатки под свитером, так что грудь у нее стала в два раза больше… Я уже знал, что будет дальше, и с ужасом смотрел на дверь, а она махнула рукой, мол, черт с ними, она все понимала раньше, чем я успевал сказать, и стала целоваться… Так больше никто не умеет… Мне вообще до сих пор кажется, что если бы не очки, они ей очень мешали, она бы целый день только и целовалась… здорово у нее это получалось…
Авдошкина меня так запугала, что я потащился в свой институт, откуда выпустился только недавно, и пошел по нахалке на кафедру. Профессор вспомнил меня, потому что он еще тогда сказал, что в его практике первый случай, когда студент весь семестр практически прогулял, а экзамен сдал на отлично. Правда, "отл" он мне тогда не поставил, и мы с ним поспорили, кто прав: снижать на балл за то, что я не ходил на его лекции, или ценить то, что я на экзамен в башке принес, а не табель посещений… Но мы так и не решили, кто прав… вернее, я вовремя опомнился и унес ноги, потому что, честно говоря, не надеялся с первого захода проскочить у него - вся надежда была, что попаду сдавать к другому… Но он весь поток по фамилиям помнил, и сам вызывал тех, кто на лекциях не бывал, а спрашивал именно так, как излагал - свою теорию. Я его обхитрил, конечно, но не стал рассказывать, что вместо учебника взял в библиотеке две его диссертации - кандидатскую и докторскую - и мне хватило, значит.
- Ты - балды! - сказала мне Люська. - Кто же без предварительного звонка такие вещи делает.
- Так он же согласился посмотреть мои результаты и выводы.
- Он-то согласился, конечно, ему такой куш в руки сам плывет, а что у тебя скажут?
- Что?
- Что ты за спиной Бороды делаешь работу в его лаборатории на сторону! А?
- Не может этого быть!
- Коля, знаешь, что я придумала? - она сняла очки и указательными пальцами придавила уголки глаз у носа. Я уже весь напрягся и начал таять, но она близоруко приблизилась ко мне и объявила: - Нам надо пожениться, - я так обалдел, будто стукнулся лбом в торец поручня, когда троллейбус затормозил…
- Да?
- А ты разве сам не понимаешь? В каких условиях ты работаешь, как питаешься, как спишь…
- Я…
- Единственно, что у тебя хорошо - это вечера… Согласись… потому что ты со мной…
- Ну… - я успевал произнести только междометия.
- А когда ты без меня, то я схожу с ума… а ты делаешь глупости…
- Но…
- Знаешь, мне уже много лет! - она так скосила глаза, что я испугался - вдруг выскочат набок.
- Как? - теперь у меня глаза на лоб полезли.
- Ну, в таком возрасте раньше незамужняя девушка считалась старой девой!
- Очень старой? - спросил я. Мне полегчало.
- Ты не хочешь на мне жениться?! - это было так неожиданно и тоскливо, что я просто растерялся. - Тогда скажи и больше не ходи со мной. Что мы мерзнем по подъездам и скамеечкам?! Это что - тоже эксперимент на выносливость, что ли? - она мне очень нравилась, когда начинала сердиться - вот тут пробивался такой темперамент, что никакие очки не помеха.
- Лю-юся! - сказал я. - Я не могу сразу и жениться, и делать диссертацию.
- Как? - удивилась Люська. - Странно. Я же и хочу тебе создать условия. Тебе. Ты знаешь, у меня какое предложение есть, - я замер в ожидании. - В Интурист приглашают, и не в автобусах таскаться, а в контору… с моими тремя языками… Понимаешь? - я вспомнил, что мне говорила Авдошкина, что внушал Андрюша, даже вспомнил, что небо у нас все в дырках, и информация просто улетает в разные стороны и засыпает мир - падает на головы прохожих, вспомнил и испугался. Одно дело - кропать диссертацию, чтобы выбраться из болота, а другое, когда тебе приносят жертву, создают условия, а ты должен их отрабатывать: делать открытия какие-то, патентовать, секреты прятать… да какие у меня секреты? С девяносто рэ на триста тридцать скакнуть - вот и все! Потому что, если на девяносто жить, то никогда себе приличные импортные сапоги не купишь, а у меня жутко мерзли ноги в этом проклятом "Скороходе", хотя ходил он действительно быстро, благодаря тому, что ноги-то в нем мерзли.
- А как же твоя книга по патентоведению? А кто мне патент толкать будет? - ухватился я за последнюю соломинку. Но Люська тут же обломила ее.
- Дурачок, связи остаются - это единственное, что нас не покинет! - и тут она основательно сняла очки.