В промтоварном магазине тапочек не было. Среди серых товаров динозавровой эпохи мелькали ядовито-красные кофты такого фасона, что вообразить их на теле какого бы то ни было человека просто невозможно. На заполненный неудобоваримой одеждой кронштейн в глубине зала среди полупустых прилавков продавец вывесил спортивный костюм. Темно-синие трикотажные брюки и синий в белую полоску джемпер с капюшоном и карманами на животе типа "кенгуру". Костюм не успел даже покачаться на вешалке, как Марина сразу взяла его в руки и понесла оплачивать на кассу. Трикотажный шедевр стоил пятнадцать рублей и был произведен в Белорусской Советской Социалистической Республике, о чём на белой бирке, притачанной к воротниковой области, сообщала вышивка "АЛЕСЯ БССР Минск".
День рождения удался на славу. Гости остались ночевать, хотя какой тут сон! Открытое настежь окно на кухне выходило на балкон. Четыре ящика с цветущей петуньей и плетистой цветной фасолью украшали каменный балконный парапет и привносили в индустриальный городской пейзаж элементы природы. Брат Марины сидел на подоконнике и вот уже третий час подряд пел под гитару и лирику, и шансон. Нестройные голоса подвыпившей компании выуживали из памяти всё новые и новые песни. Желание слушать знакомые мелодии и вспоминать забытые слова песен как квашня на отличных дрожжах выпирала из кадки, подогретой не теплом духового шкафа, а белым вином Ркацители из трёхлитровых банок, купленных случайно в полупустом овощном магазине.
"…Мой конь притомился, стоптались мои башмаки,
Куда же мне ехать, скажите мне, будьте добры!…",
– душевным, хрипловатым голосом пел брат Марины.
Утренний робкий восход нового дня запускал в дом ночную прохладу, и так на душе было хорошо, что хотелось жить, жить, жить, и не было ни отчаянья, ни разочарования, ни перестройки за окном, и, казалось, что они еще всё смогут преодолеть и самое главное еще впереди.
Отчаянные и страшные девяностые годы, когда на соседней улице в пяти минутах от метро Крылатское целый день до вечера лежали трое убитых неизвестно кем мужчин. Поговаривали, что это бандитские разборки. Утром, когда Марина бежала на работу, по дороге застегивая часы на руке и зябко поёживаясь от холода, вскинув глаза, наткнулась на пластмассовую веревку, привязанную от молоденькой берёзки до старого тополя милицией, и увидела эту страшную картину. Вечером ничего не изменилось. Они так же лежали в разных позах. Только около них уже суетились представители правоохранительных органов. Как же быстро, в мгновении от спокойной эпохи застоя, вынырнули полчища преступников, формирующих банды, разделяющие территорию на свою и чужую. В это безвременье людям с профессиями инженер, врач, педагог и другие приходилось слишком тяжко. На госпредприятиях денег не платили и распускали всех в неизвестно сколько дней длящийся отпуск.
Марина бегала по утрам. Белорусский костюмчик мелькал на аллеях ближайшего сквера в тёплую погоду и сменялся на утепленный стеганный свитерок-самострок и такие же брюки в холодную.
Странное дело, не смотря ни на что, поедая на ужин вареную картошку с солёными огурцами и салат из капусты с постным маслом, они смеялись до упада над дурацкими анекдотами и над поведением лизоблюдов на собрании рабочего коллектива в Курчатовском НИИ. Марина и её муж Павел окончили МИФИ – Московский инженерно физический институт. Когда Павлу предложили командировку в Тунис сроком на пять лет, семья, посоветовавшись, согласилась. Отдельные направления сотрудничества с иностранными специалистами, такие, как разведка и разработка урановых месторождений, изучение минерально-сырьевой базы Туниса для целей развития ее атомной отрасли, предоставление услуг ядерного топливного цикла для атомных электростанций и исследовательских реакторов, требовали приглашения профессионалов в этих сферах деятельности. Поехала группа инженеров для консультаций по обращению с радиоактивными отходами, а также пятеро специалистов по обеспечению ядерной и радиационной безопасности, в их число вошел Павел. Марина же попала в группу по обучению, подготовке и переподготовке специалистов для атомной энергетики. Коллектив собрался в Тунисе международный, там были и американцы, и французы, и англичане.
Годы на чужбине тянулись медленно, но все же пролетели быстро. Маняша там окончила международную школу, хорошо говорила на французском и английском языках.
Светская жизнь в такой специфической стране, несмотря ни на что, бурлила. Они посещали приёмы в посольствах, концерты классической и джазовой музыки, спектакли театральных коллективов. Однажды в концертном зале английского посольства выступал русский пианист Олег Базинов. Программа была известна заранее и посвящена в основном итальянской, австрийской и немецкой музыке, но зрители, зная, что он из России, с пристрастием попросили изменить репертуар и пианист, на удивление, согласился. Он давно проживал в Англии, но Модест Петрович Мусоргский "Картинки с выставки", цикл пьес, Петр Ильич Чайковский, "Времена года" и Сергей Васильевич Рахманинов – романсы, как будто вернули его домой. Он несколько раз извинился, обращая внимание на то, что эти вещи давно не репетировал. Однако концерт как девятый вал ностальгии обрушился на горстку россиян, и все вышли с увлажнёнными глазами, и пошли пить водку к руководителю команды. Обнимали пианиста, как родного посланника с далёкой Родины, хотя он-то на самом деле уж точно дольше, чем они, прожил за рубежом. Что значит великая сила искусства, тем более музыки!!!
По возвращении в Россию стали заметны перемены. Рыночные отношения распространились как на материальную сферу жизни, так и на духовную. И этот "ветер перемен" не был тем, на что надеялись и во что верили люди. Слишком жестокими были годы после глупой перестройки, слишком дорогой ценой покупалась не настоящая, как потом выяснилось, демократия.
Маняша поступила в университет, а сын к этому времени уже его окончил, женился и родил внучку Танюшу.
Почти десять лет прошло, а столько изменений в мире!!! Мобильная связь, реально сближает континенты. Теперь легко найти друг друга и успокоить, чтобы не волновались, или попросить помощи, или разбить друг другу сердце.
Прокрутилось время по спирали чуточку выше, чем раньше. Марина праздновала сорок восемь лет. За большим обильным столом едва поместились все родные и близкие. Слова сплетались в кружево любви и дружбы. Опять август, но еще лето. Саша обнял маму за плечи, затем, спохватившись, сказал:
– Послушай, давно ношу тебе письмо. Всё забываю отдать. Макс тебе всё писал и писал, а потом сжег все письма, при мне, у родника, в лесу, а это осталось. Ты же помнишь, я тебе писал, что он уехал и теперь живет в Америке. Уже года три как уехал. Смешной такой. С приветом. Точно.
Когда гости разошлись, вымытая посуда отправилась в сушилку, а домашние улеглись спать, Марина подошла к окну, знакомый до мелочей пейзаж остался прежним, только впереди, среди берёзовой рощи воткнули новый дом, заслонивший небо. Она достала измятый конверт и распечатала:
"Влюбиться можно в красоту, но полюбить – лишь только душу"
Шекспир.
Здравствуй, Красавица!
До апреля осталась неделя, а в Москве снег идет, мороз и солнце – день чудесный. Второй неповторимый лыжный сезон пронёсся мимо нас. Да, видимо, не только у России тяжелая судьба. В лесу прекрасный, нетронутый снег, к тому же он падает на лыжню, обновляя её. Вот чудеса! Ночи с морозцем, а теперь и днём минусовая температура. До этого ярко светило солнце, на мокрый асфальт было больно смотреть, а в лесу, как в холодильнике, прекрасно сохранился снег, который был обновлён только сегодня, в который уже раз за последние недели.
На лыжи можно было встать очень рано, в ноябре, зимой была одна только оттепель, но непродолжительная с неделю. Все остальное время можно и нужно было бегать наперегонки или за здоровьем, – кому как больше нравится.