- Мимо прошел! - то ли радуясь, то ли досадуя, прохрипел парень и, с трудом откашливаясь, медленно побрел к берегу.
Выгрузив рыбу из лодки в мешки, Александр затащил "тузик" на берег и положил на резиновое дно тяжелый камень. Заходить в дом не торопился. Внимательно осмотрел его снаружи.
Охотничья избушка была закрыта не на замок, просто заперта на деревянный засов. Приятно удивили маленькие грядки вокруг дома, перекопанные на зиму чьей-то заботливой рукой. Сама избушка была ветхой, дыры черепичной крыши были залатаны кусками ржавого железа. Стены дома для тепла были оббиты рубероидом. Видно, ветра не щадили это сиротливое строенье. Рядом с крыльцом росло какое-то экзотическое дерево с широкой шапкой устремленных вверх ветвей. Засохшие, узкие листья по форме напоминали листву ивы. Своеобразной была и кора дерева. Твердые, похожие на кожу крокодила волокна спиралью обвивали ствол. Густая крона широким зонтом защищала рундук крыльца от дождя и снега. Вот бы летом сюда приехать на пару дней!
Из сеней пахнуло затхлостью. Дощатые стены были утыканы здоровыми гвоздями, на которых висели засаленные фуфайки, рваные джинсовые куртки, прорезиненные плащи. Под ними - обрезанные по щиколотку резиновые сапоги и валенки. В единственной жилой комнате, с большой печкой-буржуйкой в углу, тоже стоял спертый дух пустующего жилья. Маленькие оконца наполовину были забиты фанерой. Щели в рамах и трещины в стеклах были тщательно зашпаклеваны вязкой коричневой замазкой. Две кровати, сбитые из досок, некрашеный стол, скамейка - вот и весь нехитрый интерьер. На столе лежал лист бумаги, на котором крупными буквами было выведено: "Люди добрые! Чувствуйте себя, как дома. В день отъезда приведите все в порядок, заприте дверь на засов. Низкий вам поклон! - И подпись: - С уважением, хозяин".
Губы Александра тронула улыбка.
- Интересный человек!
- С большой придурью! - подбрасывая дрова в печь, пробурчал Николай.
- Ты его знаешь?
- А как же!
И опять замолчали.
Николай, по-стариковски сгорбившись, сидел перед открытой печной дверкой, угрюмо уставившись на огонь. Избушка нагрелась на удивление, очень скоро. Просохли обклеенные глянцевыми журнальными обложками стены, с которых улыбались напомаженные женские лица. Сварилась картошка в мундирах, в черном от копоти чайнике вскипел и заварился чай. Не сговариваясь, стали выкладывать на стол продукты. Николай выставил бутылку водки.
- Лечиться будем! - хрипловато констатировал он.
- В такой ситуации - дело хорошее. А ты, скажу я тебе, крепкий парень. Вода ледяная. Не каждый бы выдержал. Чувствуешь-то себя как?
- Поживем - увидим! - мрачно ответил Николай. - Тело все огнем горит, а нутро не отходит. С перцем бы! Тогда б точно помогло. Ну, поехали!
Молча чокнулись кружками. Выпили, закусили салом. От второй стопки Александр отказался.
- Ну, как знаешь. Было бы предложено, - буркнул Николай и одним махом опрокинул кружку в рот. Лицо его побурело, но тело заметно знобило.
- Может, мне тебя водкой натереть? - предложил Александр.
- Еще чего выдумал! Добро переводить. Изнутри буду греться.
Он снова налил себе в кружку, да еще чуть не до краев.
- Это уже лишки, - покачал головой Александр. - Не на пользу пойдет.
- Вот, блин, праведник нашелся! - неожиданно взорвался парень. - Учить он меня будет! Терпеть не могу!
Александр ничего не ответил. Молча встал, снял со стены фуфайки, подложил под голову, лег и отвернулся к стенке. От жаркого влажного воздуха тело покрылось потом. Липкие капли щекотали виски, шею… Его сморило тяжелым удушливым сном.
Проснулся от какого-то странного бормотанья и скрипа зубов.
- Убью, гада! Все равно убью! - хрипло орал парень.
Александр пошарил рукой по столу. Нащупал спички и зажег свечу.
- Ты чего? На кого ругаешься так?
Николай продолжал бредить. Александр подошел к его постели, пощупал лоб. Ё-ка-лэ-мэ-нэ! Горит весь. Что с ним делать? Парень повернул к нему испуганное лицо.
- Ты кто? А где тот, что с яхтой своей носится, как курица с яйцом?! Куда слинял? От меня не уйдет! Я его все равно прикончу на обратном пути! - и доверительно зашептал прямо в лицо: - Я научился парусами управлять! Помоги кокнуть его - весь улов отдам! Клянусь! Он с моей жёнкой гуляет! Они вместе на заводе работают. Она мне сама в этом призналась. Вот я и решил. Не нужна мне эта рыба! Всю жизнь изменяет мне, сука! То с одним, то с другим, то с третьим! Мужики надо мной уж открыто смеются, мол, поставь своей курве замок на передок. Уж и бил, и просил - один хрен! Вот прибью одного, другим неповадно будет!
Александр отшатнулся. Парень его явно не узнавал. В тусклом свете догорающей свечи отечное лицо его казалось чудовищным. А на стене в отблесках огня плясала дьявольская тень с торчащими в разные стороны космами потных волос.
Александр отошел к печке, настругал лучин для растопки. В избе выстыло так же быстро, как и натопилось. Кровать заскрипела. Он вовремя обернулся. Пустая бутылка разбилась о железный угол печи. В руке у Николая торчало горлышко с острыми осколками стекла.
- Не дури! - спокойно сказал Александр. - Ложись, давай! - и ловко перехватил его руку.
- А, это ты! - успокоился парень. - А я думал, что он. А ты кто? - и, не дожидаясь ответа, зашептал в самое ухо: - Как думаешь, он нас заложит?
- Кому?
- Тому, чьи сети мы тряхнули.
- А чьи они?
- Чьи? Чьи? Хозяина избы. Приболел он. Мне по секрету сказали. Здесь рыбы тысяч на восемь будет.
- Ложись, ложись, - укладывал его Александр. - С рыбой и со всем прочим завтра разберемся.
Лег, но свечу тушить не стал. Черт знает, что еще этому идиоту в голову взбредет. Ведь чуть не убил! А что? Могло случиться. Вот дела! Удружил Петрович знакомством! Интересно, лихорадочный бред у него или белая горячка? Что с ним делать? И лекарств никаких нет! В обратный путь податься - смерти подобно. Не довезти на таком холоду больного… Да еще, как на грех, в баллоне газ кончился. Может, отлежится?
До утра глаз так и не сомкнул. Ближе к рассвету парень стал кашлять и задыхаться. Этого еще только не хватало. Днем он стал дышать еще тяжелее. Глаз не открывал, только стонал. Александр тщетно пытался напоить его горячим чаем. Парень никак не разжимал зубов.
Александр оделся и вышел на улицу. Заберег вырос чуть не вдвое. Ударь мороз еще пару раз - скует все льдом. Пиши - пропал! Раздолбил багром лед, спустил "тузик" на воду. Подплыл к яхте и начал оббивать лед вокруг нее.
Когда он вернулся в сторожку, Николай метался по постели и хрипел. Александр притащил с улицы дырявую кастрюлю, залепил мелкие дырки замазкой, налил ледяной воды. Поставил кастрюлю к кровати, посадил парня и только хотел опустить его ноги в воду, как тот вцепился ему в горло.
- Не тронь меня! Задушу!
- Глупый! Я помочь тебе хочу. Это температуру сбивает. Чем мне тебя еще лечить?
Глаза у парня закатились. Он принялся стискивать свою грудь руками. Внутри все хрипело и чавкало, как в гнилом болоте. Александр снова уложил его, укрыл по пояс одеялом и затушил свечу. Бессонная ночь дала о себе знать. Едва коснувшись головой фуфайки, вырубился, словно провалился в бездонную яму.
Когда открыл глаза, сквозь верхнюю часть заколоченных окон в избушку вовсю пробивался дневной свет. Взглянул на часы. Мать честная! Вот это оторвался! Уж полдень! Поднялся на локтях, взглянул на кровать Николая и … обмер. Тот лежал с открытыми глазами, неловко раскинув руки. Александр быстро встал с постели, положил руку ему на лоб и сразу отдернул назад. "Господи! Никак отошел?! - занемевшими от ужаса губами прошептал он. - Как я проспал-то его?" Выскочил на улицу. Всю загубину сковало льдом. Лед был тонким. Идти по нему было опасно. Открытая вода была от яхты метрах в пятидесяти. Дашь ума прорубить этот коридор! Пошел в лес, срубил березу, сделал из нее увесистую колотушку, чтобы ломать ею лед. Сел в "тузик" и стан по канату подтягиваться на нем к яхте. Но лодка вдруг перестала скользить. Изо всех сил рванул за веревку, раздался треск, и баллон стал быстро спускать. Вот черт! Лопнул. Пополз к берегу. Придется ночевать еще ночь!
Долго не мог заставить себя вернуться в избу. Присел на мерзлую скамейку у крыльца, взглянул на серое небо. Господи! За что мне это?! Как выбраться из этой западни? Поверят ли, что он умер сам? А! Плевать он хотел на то, кто и что будет думать! Нравилась, чего греха таить! Но ведь ничего серьезного между ними не было! И вдруг откуда-то выползла гнусная мыслишка: "А если не поверит и она?!" И даже холодок пробежал по животу. Перекрестился. Что будет, то будет! Главное, что у самого совесть чиста.
Резко встал, как будто кто приказал, и решительно направился в избушку. Закрыл парню глаза, запеленал в байковое одеяло, перевязал, как куклу, веревкой, вынес в сени и осторожно положил в дальний угол. Надо было топить печь.