Тут мы, перебивая друг друга, объяснили, что причина в деловом климате: в свободной стране, любая военная разработка выливается в открытые коммерческие приложения, которые делают деньги, а растущие доходы улучшают экономику. В СССР, однако, всё закрыто и засекречено, никакого предпринимательства, никаких бизнесов, никаких доходов – одни траты, а потому их экономика сможет только катиться под гору, но никак не вверх.
Один из компьютерщиков вернулся из соседней комнаты и сказал – модель говорит: должно сработать. Если, конечно, собезьянничают….
Время шло к вечеру, все устали, но мы были возбуждены результатом – ах если бы Президент на это пошёл! Мы своё дело сделали и теперь пора было по домам. Обратно домой меня отправили тем же вечером рейсовым самолётом.
* * *
Ральф позвонил через две недели:
– Нам надо поговорить. Я приеду.
Когда мы встретились в гостинице, где он остановился, он сказал:
– Есть две новости. Хорошая и плохая. Хорошая – мне поручили тебе сказать: "Президент совет принял". Ты должен сам понять смысл. Ещё тебе передали благодарность. Поздравляю. Теперь о плохом. Ты кому-нибудь говорил о поездке в Вашингтон?
– Да как можно, я что, не понимаю? Абсолютно никому! А что такое?
– Беда в том, что в Кремле знают все подробности. Все детали. Какая-то жуткая утечка с нашей стороны. Ты будешь смеяться, но у них там на совещании Ельцин лично тебя материл последними словами, как своего земляка.
– Господи, да как это может быть!? А вам-то откуда известно, о чём они в Кремле говорят?
– У нас есть свои возможности. Я не об этом. Но вот, как утекает от нас, понятия не имею. Никто не знает. Наши люди пытаются выяснить, – сказал Ральф и уехал. Больше я с ним никогда не встречался. Он вскоре умер, как мне позже сказал один из его коллег.
Теперь мы знаем – всё так и получилось. Соединённые Штаты развернули грандиозный проект, впоследствии наз ванный "Звёздные Войны", по аналогии с одноимённым фильмом Джорджа Лукаса. Страна совершила мощный технологический всплеск. Интернет, персональные компьютеры, промышленные и медицинские лазеры – всё оттуда. Политбюро заглотило наживку, собезьянничало и запустило свой советский вариант звёздных войн. Как и ожидалось, их инстинкт оказался сильнее логики, что привело к полной экономической катастрофе, а через 5 лет СССР прекратил своё существование.
Я долго думал, а почему Советы собезьянничали, если они каким-то образом узнали про наше совещание? Потом до меня дошла простая истина – а какая разница, знали они про это или нет? США ведь развернуло этот проект всерьёз, без блёфа, а потому Политбюро не могло устоять от соблазна ввязаться в гонку, даже если и понимало, с какой целью Америка это всё затеяла.
* * *
Прошло ровно десять лет с тех событий. Как-то утром я включил телевизор, чтобы узнать новости. На экране я увидел знакомое лицо – те самые усики ромбиком, торчащие уши, хотя и несколько постаревшие. Диктор объявил, что контрразведка ЦРУ разоблачила "крота", который в течении десяти лет продавал сначала СССР, а потом России совершенно секретную информацию. Звали его Олдрич Эймс (Aldrich Ames). Да, это был тот самый руководитель нашей встречи изобретателей.
Как я позже узнал, на следующий же день после того нашего совещания, то есть 15 апреля 1985 г. он передал в советское посольство в Вашингтоне папку со стенограммой всех наших разговоров и предложений президенту, за что запросил и немедленно получил 50 тысяч долларов. Это стало началом его предательской карьеры, которая длилась ровно 10 лет и привела к гибели многих американских агентов, имевших доступ к самым верхам советской власти. После суда Эймс получил пожизненное заключение без права досрочного освобождения и теперь доживает свои дни в тюрьме Алленвуд в Пенсильвании.
Тени Забытых Предков
Если память мне не изменяет, весенним утром где-то 1983 года в моём доме в Нью-Хэйвене, что на восточном берегу Соединённых Штатов, зазвонил телефон. Голос с сильным испанским акцентом сказал по-английски:
– Мистер Фрейдин? Я звоню из Мадрида. У меня фамилия, как и вас, тоже Фрейдин, Манюэль Фрейдин, хотя написание чуть другое. Вы пишите свою фамилию по-английски Fraden, а я на франко-испанский манер – Fradin. Я составляю генеалогическое дерево моих предков и хотел у вас узнать, не родственники ли мы с вами?
– Ну давайте сравним родню, может найдём какие-то пересечения, – ответил я.
Я стал перечислять своих родственников со стороны отца, а он своих. Так мы перебрали всех, кого помнили, но общих не нашли, и вдруг Манюэль спросил:
– Погодите-ка. Ваше имя ведь Яков? А вы случайно не еврей ли?
– Да, – ответил я, – но совершенно не случайно. Надеюсь не сильно этим вас огорчил.
– Ну тогда мы с вами родственниками никак быть не можем, – сказал Манюэль. – Я своих предков изучил почти за два столетия. Мы все католики. В наполеоновские времена в нашем роду был даже французский кардинал.
– Что-ж извините, – сказал я, – тут ничем помочь не могу. Значит мы не родня. Рад был с вами побеседовать, однофамилец.
* * *
Мы сидели в подаче на эмиграцию уже месяца три, когда я спросил своего отца:
– У дедушки ведь где-то в Америке должны быть родственники. Ты не знаешь где? Если нас выпустят и мы окажемся на Западе, было бы интересно их разыскать.
К тому времени моего деда уже более 20 лет не было в живых. Отец ответил:
– Я про них ничего не знаю. Где-то в 20-е годы, когда мы ещё жили в Чернигове, дед получал от своего брата из Америки письма и фотографии, но потом всё сжёг – боялся, если узнают о родственниках за границей, отправят куда Макар телят не гонял… Когда он умер, я все его бумаги перебрал, там ничего о его американском брате не было.
– Значит никак не найти? Может у твоей родни что-то сохранилось?
– Кто знает? Вот ты свяжись с моим дядей Шаей, он мне как-то говорил, что ещё до войны он все старые документы и фотографии закопал в огороде, так может он их выкопал, когда вернулся домой в Чернигов из эвакуации? Ты с ним поговори, пока он жив…
Тогда я решил поехать в Чернигов, город, где жили многие поколения моих предков со стороны отца. Гражданская и моровые войны многих из них убили, иных раскидало по стране и в Чернигове доживал свой век лишь одинокий старик Шая.
Я прилетел в Киев, а оттуда автобусом доехал до Чернигова – тысячелетнего города на берегу Десны. От автобусной станции пешком дошёл до домика-развалюхи, где жил старик. Он меня ждал с обедом. К моему приезду Шая сходил на рынок, накупил продуктов и сам сварил довольно вкусный борщ. Потом, несмотря на свои 88 лет, сказал, что хочет показать мне Чернигов. Оказался он довольно ходячим, хотя и сильно прихрамывал. Мы с ним около часа гуляли и он мне с любовью про свой город рассказывал. У Пятницкой церкви я несколько опешил, когда Шая сказал мне, что она 12-го века. Церковь сияла новеньким розовым кирпичом и вид у неё был совсем молодой, ну от силы лет 10, хотя архитектура действительно старинная. Старик засмеялся:
– Ты прав, она хоть и старинная, но совсем свежая. Тут большой местный начальник лет эдак 15 назад решил себе построить за городом дачу, с размахом. Ему понадобился хороший кирпич, вот он приказал эту церковь снести, чтобы из её кирпича себе там хоромы возвести. Но не учёл, дурак, что за 800 лет кирпич стал крепче железа. Ломали, взрывали, в пыль всё перемололи, но годного кирпича так и не набрали. А потом местные краеведы написали на него телегу в Москву, на самый верх, что он памятник старины разрушил. Там разобрались, ему выговор влепили и велели эту церковь за его-же счёт восстановить. Ну построили её заново, но уж из нового паршивого кирпича. Не чета старому, так я думаю она ещё 800 лет никак не простоит, это я тебе обещаю.
Тут я перешёл к цели моего приезда:
– Дядя Шая, а что вы знаете про брата моего дедушки? Я слыхал он в Америку уехал.
– Правда, уехал. Если хочешь, я тебе расскажу, что помню. Когда в 14-м году началась германская и всех, кто по возрасту подходил, стали в армию забирать, дедушка твой, Юдка, пошёл на войну и там до 17-го года честно воевал. А брат его тогда только-только женился и ему от молодой жены никак уходить на войну не хотелось, да и за царя-батюшку, антисемита проклятого, ему тоже умирать было неинтересно. А может это она, жена то есть, его надоумила. Вот они вдвоём сели на поезд и, каким уж путём я не знаю, смогли добраться до Турции, а оттуда на пароходе уплыли в Америку. Пойдём домой, я тебе фотографии покажу. Он нам оттуда писал, года до 35-го, а потом письма перестали приходить.
– А как же вам удалось сохранить письма и снимки? – спросил я.
– Когда в 30-е годы стало опасно иметь родственников за границей, наша родня стала все такие бумаги в печку кидать. А мне было жалко память сжигать, думал, вот ты когда-нибудь приедешь и спросишь. Тогда я сложил все бумаги в жестяную коробку, унёс в лес, нашёл приметное место и там закопал. Потом война началась, меня сразу в ополчение забрали, для армии я уж стар был. Но я там долго не был. Меня в августе бомбой контузило и в ногу ранило. Повезло однако, вывезли в тыл, в госпиталь, там вылечили, но на войну больше не отправили – я долго ходить не мог, да и сейчас, как видишь, хромой. После войны я вернулся и коробку выкопал.