Эту я помнил дольше других. И не только потому, что меня поразило ее платье и рыжие волосы (все остальное поглотил туман), - она была из какого-то иного мира. И это испугало меня. Тогда я не мог и представить, что он существует! Мы встретились несколько раз. Но как-то вяло: меня влекли новые впечатления, а она была слишком аморфной в своем отношении ко многим вещам, которые меня приводили в восторг, - последняя премьера в театре, новый сборник Евтушенко, бардовские фестивали.
Закончились отношения так же быстро, как и начались, после одного случая. Мы шли по улице и смотрели, как рабочие поднимают на фасад дома огромный плакат с фотографиями членов Политбюро.
- Куча свиней, - неожиданно сказала Саша, - а мы - их кормушка…
Я, сынок главного инженера прославленного завода, возмутился - как она может так говорить?
- Конечно… бывают перегибы, но в общем… - промямлил я, - нужно быть патриотом страны, в которой живешь…
- Все патриоты сейчас - сидят, - отрезала она.
- Как это - "сидят"? - не понял я. - Сидят - преступники.
- Ага, преступники! - язвительно сказала она. - Бродский, Стус, Солженицын… Все - преступники!
- Ну, положим, Бродский сел за тунеядство, - не сдавался я, хотя чувствовал, что не так все просто. Об остальных я вообще ничего не мог сказать.
- Ага, - еще ехиднее повторила она, - поэт должен вкалывать!
- А разве нет?..
Тут она прикусила язычок. Ее щеки пылали. Потом, вернувшись домой и проанализировав этот разговор, я решил, что девочка наслушалась лишнего от родителей. И испугался. Жизнь казалась мне прекрасной, и я не хотел, чтобы в нее вошли смута, беспорядок, неразбериха. Все хорошее, талантливое, думал я, должно преодолевать препятствия. Иначе не интересно! А она твердила, как попугай: "Свобода не может быть дозированной!" И я не понимал, что она имеет в виду. Да и понимала ли это она сама своим полудетским умишком? Вряд ли. Скорее всего, повторяла слова взрослых… Предателей родины и штрейкбрехеров! Наши встречи прекратились.
А потом я вспоминал Сашу все чаще. И начинал понимать, О ЧЕМ она говорила, и чувствовал себя законченным негодяем и идиотом. Удивительно, но именно эту девушку я вспомнил, когда смотрел "Безумие", снятое Елизаветой Тенецкой…
Вспомнил и сейчас. Возможно, потому, что меня охватило чувство, слегка похожее на то, что было тогда, только в этот раз более сильное и острое: я НЕ ВИДЕЛ мою новую знакомую. Мне было все равно, какая она: фигура, цвет глаз, ноги, руки, волосы, в конце концов - возраст. Важным было одно: она есть.
Мой сосед по комнате уверял, что "Тенецкая - супер". Но даже если бы это было и не так - мне было все равно. Она существовала, как небо, в котором я побрел, спотыкаясь и падая, ничего не замечая ни под, ни над собой…
4
Потом мы часто виделись то в столовой, то в кинозале, то у бассейна. Она приветливо кивала мне и проходила мимо. Словом, дней пять из моего сценария можно спокойно выбросить. Я искал случая. И вот увидел ее имя в списке инструктора, который набирал группу для похода в горы. Я сбегал за деньгами - двухдневный маршрут стоил что-то около пятнадцати целковых.
- Опоздали, - безапелляционно сказал мне мужичок в мятых спортивных штанах, - группа уже укомплектована.
- Ну какая вам разница, вы что, не можете записать еще одного человека?!
- По инструкции положено двенадцать! - отрезал тот. - Пойдете в следующий раз. Долго думали!
- Что за дурацкая инструкция? - не унимался я. - Вам что, не хочется заработать?
- Ха! Это тебе не частная лавочка, я здесь на государственной службе. Двенадцать - цифра, которая утверждается там… - он поднял палец к небу.
- Богом, что ли? - попытался пошутить я.
- Не юродствуйте, юноша. Зачем мне отвечать за большее количество народа? Вот если бы я не набрал группу - тогда пожалуйста! А так мне лишняя морока ни к чему, мне за вас премию не дадут!
Тогда я смотался в коттедж и к уже предложенным пятнадцати добавил еще двадцатку.
- Так сойдет?
Мужичок оживился, достал список и с важным видом вписал в него мою фамилию.
- Собираемся завтра в шесть часов утра, у столовой! Завтрак получите "сухим пайком". Смотрите не опаздывайте! - строго сказал он.
…Утро выдалось прохладным, с привкусом подступающей осени. Этот привкус особенно ощутим в ранние часы. Я побрился, надел новую футболку и чистый свитер, потер щеки одеколоном "Шипр" и сунул в рюкзак бутылку домашнего красного вина, которую вечером купил у какой-то местной тетки.
На что я надеялся? Не знаю. Может, вечером, когда мы разобьем палатки, мне удастся прогуляться с ней?..
Еще я сунул в карманы брюк все деньги, которые у меня были, несколько коробок со спичками, нож, блокнот. Пришел к столовой первым. Мне предстояло полчаса мучиться вопросом: придет ли она? Я уже догадывался, что ее поступки могут быть непредвиденными Когда нас было уже двенадцать, инструктор начал нервно поглядывать на часы. Наконец в глубине аллеи появилась она.
- Наша звезда в своем репертуаре! - прокомментировал кто-то.
В группе, кроме меня и ее, были две семейные пары с детьми подросткового возраста - всего семь человек, две дамы бальзаковского возраста и кинодокументалист с дочкой. Скука смертная! Но я понял, что у меня нет конкурентов, а у нее - выбора. Поэтому, как только она приблизилась, я взял ее котомку и забросил себе на плечо.
- Вот что, товарищи, - обратился к нам инструктор. - Поведу вас кратчайшим путем: чтобы не обходить всю территорию, пойдем через аллею - там в заборе есть дыра… Это, конечно, непорядок, но не будем терять время!
Я посмотрел на Лизу. Она улыбалась.
И мы пошли уже знакомой мне дорогой - через луг, к подножию горы.
- Не знаю, зачем мне все это нужно… - словно продолжая разговор, сказала Лиза. - Не люблю коллективных мероприятий. Но здесь так скучно…
- Ты же сама отказалась развлечься. Я же приглашал… - ответил я, напрочь забыв, переходили мы на "ты" или нет.
Она странно посмотрела на меня.
- …и мы бы говорили про кино?..
Тут я понял, как с ней нужно разговаривать. Понял, но не мог вымолвить ни слова, как иностранец, который только начинает изучать чужой язык.
- Мы могли бы просто молчать… - ответил я.
Когда группа стала подниматься в гору, разговорчики в наших нестройных рядах поутихли, женщины пыхтели, мужчины, как истинные джентльмены, забрали у них рюкзаки и пыхтели еще сильнее. Все сбросили свитера. Солнце начинало прогревать влажный лес, из него испарялась ночь. Мы прошли то место, где Лиза оставила меня. Я снова ощутил тревогу. Понимал, что в любую минуту она может развернуться и уйти. Но было уже слишком поздно: мы забрались слишком далеко и вышли на полонину - горное пастбище. Большая поляна была окружена дикими черешнями. Ягоды были красными, мелкими.
Мы задержались у одного из деревьев. Я наклонил ветви, и мы почти одновременно поймали губами несколько ягод… (Я уже любил ее! Боялся лишний раз взглянуть на нее - от этого у меня резало в глазах, как от вспышки лампы, а изнутри пожирал огонь бешеного желания, я покрывался потом, краснел, трясся, как осиновый лист. И ненавидел себя за несдержанность).
- А пошли они все к черту! - вдруг сказала Лиза, глядя на группу, которая уже пересекала полонину. - Идем строем, как пионеры. А вокруг такая красота…
Ничего лучше нельзя было и представить.
- Давай спрячемся, пока они не уйдут подальше! - предложил я.
Она задумалась.
- Наверное, испортим им весь праздник. Искать будут…
- Тогда предлагаю просто заблудиться. Случайно. Бывает же такое?
- Ага. А утром в местной газете появится заметка "Случай в горах"… Кстати, ты же только что поступил в институт. Могут отчислить! Это мне терять нечего. Фильмы мне уже смывали…
- Как это? - не понял я.
- Очень просто: берут пленку и опускают в химический раствор…
- И "Безумие" смыли?
- А как же! - недобро улыбнулась она. - Разве могло быть иначе… Как принудительный аборт на восьмом месяце.
Она вытащила из пачки сигарету, медленно выпустила струйку дыма и посмотрела на меня прищурившись:
- А ты красивый. Тебе кто-нибудь говорил об этом?
Прежде чем ответить, я справился со шквалом разных эмоций, а главное, с глухотой, которая на мгновение охватила меня (сердце стучало прямо в голове!).
- Не помню… - ответил я как можно равнодушнее.
- Ладно, пойдем! - скомандовала она. - А то и правда потеряемся.
Но мы все-таки потерялись! Пройдя полонину, не могли сообразить, в какую сторону направилась группа. Сердце мое ликовало. Чтобы скрыть радость, пришлось немного побегать и покричать, но мне никто не ответил.
- Теперь это выглядит натурально? - спросил я.
- Вполне. Может, вернемся?
- Зачем?! Я думаю, к вечеру мы их догоним. Найдем по дыму костра.
Потом мы шли, то поднимаясь в гору, то спускаясь в долину, останавливались, молчали, зачарованные природой, падали в высокую траву и пили воду из горного ручейка. Вечер упал быстро, словно камень. Мы как раз подходили к очередному пригорку. Пришлось снова побегать и покричать, разыскивая палаточный лагерь. Я мысленно молился, чтобы никто не откликнулся. Так оно и случилось.
- Что ж, - сказала Лиза, - придется развести огонь и переждать тут до утра. Может быть, они найдут нас на обратном пути.
- Тебе страшно? - заволновался я.
- Мне? - Она рассмеялась. - Все самое страшное со мной уже произошло. А теперь будет только… прекрасное. Разве здесь не здорово?!