Хедуанна насторожилась.
– Странный предмет?
Большая Мамка преисполнилась важности:
– Я сама видела, даже держала в руках. Сначала я из опасения, чтобы новая рабыня не нанесла господину увечья тяжелым серебряным поясом, забрала его, но потом вернула.
Хедуанна внутренне усмехнулась: ну конечно, хотела прибрать к рукам, но хозяин не позволил.
– И что же сказал тебе господин?
Большая Мамка немного замялась, но потом решительно сказала:
– Хозяин сказал, что пояс этот не представляет никакой опасности и что его можно вернуть рабыне. Ой, я хотела сказать – сестре господина!
– Ты можешь описать мне этот пояс?
Большая Мамка расплылась в улыбке, и, загибая толстые пальцы на своей грубой, разъеденной щелочью руке, медленно и важно проговорила:
– Ну конечно. Небольшие серебряные диски скреплены вместе. Диски эти небольшие, меньше моей ладони. Всего этих дисков двадцать восемь и на каждом странные отверстия и непонятные знаки…
Большая Мамка открыла было рот, чтобы еще что-то сказать, но Хедуанна уже не слушала ее. Резко развернувшись, она стремительно вышла из комнаты.
16
Лучи заходящего солнца мягко освещали глубокую нишу у алтаря в стене Комнаты предков, куда Сансид привел Мораду, чтобы уберечь ее от расспросов Хедуанны. С тех пор, как Морада вошла в дом купца, Хедуанна с безумной настойчивостью искала встречи с нею. Девушка не могла понять, почему Сансид всеми способами пытается уберечь ее от разговора со старшей женой. Поначалу Сансид отмалчивался и вздыхал, но после очередной попытки Хедуанны встретиться с Морадой он наконец решился признаться:
– Хедуанна была младшей дочерью жреца и знает, что было у тебя с собой. Она понимает, что моя пропавшая сестра не могла быть жрицей.
– Но если не успокоить ее страхи, то может случиться беда. Женщина в гневе и в страхе часто наносит раны, не задумываясь, к чему это может привести.
Сансид покачал головой.
– Я не хотел, чтобы кто-нибудь вас тревожил в этом доме.
Морада прервала его.
– Тревожить меня – все равно, что потревожить ветер. Я вечная странница и найду покой и вечный дом там, где вода становится стеклом, а горы едят людей.
Сансид внутренне содрогнулся от ее слов, но девушка постаралась успокоить его:
– Я не боюсь встречи с твоей женой и готова к разговору. Пусть она придет!
– Когда же вы хотите говорить с ней?
– Сейчас! Только обещайте хранить молчание, что бы здесь ни происходило!
– Обещаю.
Сансид подошел к двери и распахнул ее. Подслушивающий у двери мальчик – слуга, подосланный Хедуанной, резко отпрянул, но все же получил удар внезапно распахнувшейся створкой тяжелой двери. Сансид грозно сверкнул глазами и приказал:
– Позови свою госпожу!
Ждать пришлось недолго. Хедуанна была поблизости и сразу же откликнулась на призыв мужа. Заглянув в комнату, где она прежде никогда не бывала, она остановилась в нерешительности, едва переступив порог.
В нишах стен стояли гипсовые человеческие головы. Это были портреты предков Сансида, сделанные из черепов умерших. Раковины-глазницы смотрели на Хедуанну отовсюду, проникая в самую душу и заставляя ее испытывать священный ужас перед Неотвратимым. Морада стояла у самого очага, в котором не было огня, лишь вчерашняя зола, которую не успели убрать, потому что Сансид запретил слугам входить в ритуальный зал. Хедуанна собралась с духом и спросила мужа:
– Ты звал меня? Зачем?
Сансид не удостоил жену ответом. Морада ответила за него сама:
– Ты искала встречи со мной, Хедуанна. О чем ты хотела спросить меня?
– Я лишь хотела поближе узнать сестру моего дорогого мужа. Нет ничего странного в моих попытках.
Морада улыбнулась устало и печально.
– Мы обе прекрасно знаем, что я не сестра вашего мужа. Более того, вы догадываетесь, кто перед вами.
Хедуанна побледнела. Ее самые страшные опасения начинали подтверждаться. Она сбросила маску приличия и взволнованно сказала:
– Я думаю, что это вас хоронили с почестями пол года назад. Вы – Пуаби?!
Морада кивнула:
– Да. Меня так звали в прошлой жизни. И незачем вам вытаскивать на свет то, что должно умереть.
Она подошла к одной из многочисленных ниш и извлекла оттуда гипсовую голову.
– Вы видите этот череп? Все естественные отверстия прочно запечатаны. Ни одному духу не проникнуть в голову этого предка. Поэтому он ничем не сможет навредить своим потомкам. Так и вам следует запечатать свои уста и не подсылать глупых слуг дежурить у дверей, чтобы потом из дома не выползли страшные слухи.
Хедуанне не хватало воздуха, чтобы сказать хоть что-нибудь в свое оправдание. Женщина открыла было рот, но горло ее свело спазмом, и она разрыдалась.
– Это добром не кончится! Вас ищут! А когда найдут в нашем доме, то не пощадят никого!
Морада подошла к Хедуанне и спокойно положила ей руку на лоб. Холодная тонкая рука успокаивала, волнение ушло. Осталась только тонкая и острая, как лезвие ножа, печаль. Из глаз Хедуанны полились слезы.
– За что боги проклинают нас?!
Морада спокойно и тихо сказала:
– Боги переменчивы. Этот дом ждет упадок.
Хедуанна склонила голову и прошептала:
– Упадок ждет все, к чему вы прикасаетесь. Поэтому вас и держали в храме, подальше от людей.
Мораду, казалось, ничуть не задели слова женщины. Она улыбнулась и поставила череп предка на место. Сансид, до этих пор неподвижно сидевший в своем кресле, поднялся, но Морада жестом остановила его.
– Вы, Хедуанна, дочь жреца. А потому знаете, что если вас заставили прикоснуться к Тайне, то вы уже не принадлежите себе. Вы служите только своему Знанию. И никому больше.
Перед глазами Хедуанны встало изможденное лицо ее отца, который даже перед смертью смотрел на Небо, а не на лица своих близких, собравшихся перед его ложем. Он видел только Иннанну. И вот теперь ее муж, с которым они прожили долгую счастливую жизнь, заражен той же болезнью. Он не видит никого кроме этой девушки, стоящей перед нею, Хедуанной, старшей женой, которую больше ни во что не ставят в этом доме. Слуги, как звери, чувствуют настроение хозяина, и теперь ей невозможно будет держать дом в порядке, не имея той власти, которая была у нее в руках до появления здесь Морады.
– И что же мне теперь делать?!
Сансид не стал больше сдерживаться и подошел к жене:
– Мои сыновья уже выросли, и я могу доверить им дело, которое кормит нашу семью вот уже несколько поколений.
Хедуанна недоумевала:
– А как же ты?! Что ты задумал?!
– Я уеду. И увезу Пуаби подальше отсюда. Так будет лучше для всех.
Из глаз Хедуанны вновь покатились слезы, хотя она не плакала с тех самых пор, как умер ее отец.
– Да, так будет лучше…
17
Как я и предполагала, старое ветхое дерево не выдержало моего ребенка, который весил больше центнера, и он провалился вниз, изрядно ободрав себе колени. Дите, провалившись в яму метра на три, вопило из нее так, что по всей деревне залаяли собаки. Данил первым добежал до места происшествия, но вместо того, чтобы оказать первую помощь потерпевшему, он вдруг набросился на меня:
– Обязательно нужно было организовывать яму именно сегодня?
Я попыталась занять оборону:
– Извини, у нас нет графика раскопок. Копаем, когда вздумается!
Муж не унимался:
– Если ты успела заметить, моя милая, я приехал не один, и эти двое здесь, чтобы переговорить по весьма важному делу А я по твоей милости теперь должен заниматься извлечением оболтуса из волчьей ямы, которую ему организовала собственная мать!
Я не стала впадать в дискуссию, только заметила:
– Те двое неплохо проводят время в компании моей подруги, так что тебе не на что жаловаться.
Действительно, с крыльца доносился веселый смех. Я мысленно поблагодарила Алку за помощь и приступила к эвакуации ребенка, который уже перестал орать как потерпевший и внимательно слушал, чем кончится наша с мужем перебранка. Пока Данил мрачно ходил за лестницей, я пыталась понять, куда ее лучше пристроить, чтобы дите окончательно не повредилось.
Лестница была самодельная, ее сработал местный умелец из ровных лиственных дрынов, так что поднять ее можно было только лошадиными силами. Данил справился, и мы осторожно спустили лестницу вниз, чтобы большой перепуганный ребенок смог выбраться на поверхность. Муж вернулся к гостям, а я принялась тщательно осматривать потерпевшего. Никаких явных повреждений я на нем не обнаружила.
– Будем считать, что отделался легким испугом.
Отправив Димку отмываться, я осторожно подошла к краю ямы и заглянула вниз. Может, мне только показалось, но в левом дальнем углу что-то лежало. Минуты мне хватило, чтобы спуститься в яму и осторожно подцепить то, что привлекло мое внимание. Это был старый, покрытый грязью металлический пояс. Двадцать восемь небольших круглых звеньев были скреплены чудным образом, и надписи на почерневших металлических пластинках едва можно было разобрать.
Во дворе было тихо – наверное, Данил и его помощники ушли в дом. Обязанности хозяйки я проигнорировать не могла, поэтому поспешила к гостям, на ходу размышляя, куда можно временно пристроить свою находку. Весь этот ворох нельзя было нести в дом, чтобы окончательно не испортить отношения с мужем, и я сложила все на столик возле крыльца, в надежде вернуться к нему в более подходящее время.
Алка уже разливала по чашкам горячий ароматный чай, и все трое мужчин теперь выглядели вполне довольными. Подруга весело подмигнула мне: