Высокий, коренастый мужчина со светлыми волосами и усталым взглядом часто думал о том, что говорил сейчас Зое. Поиски смысла жизни и правильная расстановка ценностей занимали его все дни напролет. Потерянное счастье было настолько большим, что, исчезнув, оно прихватило с собой и всю его жизнь. Лучшее ушло, а другое ему было уже не надо.
– Пойдемте в комнату, что-то я совсем замерзла,– прижавшись к своему спутнику, прошептала Зоя.
– Да, конечно. Мое пальто тебя не согрело,– улыбнулся он и открыл подъездную дверь.
Совсем замерзнув, Зоя влетела в квартиру, и пройдя в комнату своего ночного собеседника, уселась в кресло и поджала под себя ноги. Мужчина закрыл дверь, кинул верхнюю одежду на кровать и тоже сел в кресло.
– Все! Пора греться! Давай быстренько выпьем,– взяв бутылку в руки, сказал мужчина. Вдруг, раздался сильный хлопок, и комната погрузилась во мрак.
– Ой,– вскрикнула Зоя от неожиданности.
– Вот это да,– растерянно произнес мужчина,– она разлетелась вдребезги, ну надо же, перегрелась, наверное,– говорил он о единственной горевшей в люстре лампочке. Белый снег за окном и лунное зарево хоть как-то разбавили абсолютную темноту,– я сейчас пойду, спрошу, может у кого-нибудь есть лампочка.
– Не надо,– оборвала его Зоя,– пусть будет так! Мне так больше нравится.
– Да? Ну как скажешь, конечно. Можно и без света. Хотя у меня есть пара свечей, можем зажечь их, будет романтично.
– И свечей не надо,– внутри Зои что-то задрожало. Образовавшаяся темнота была тем, чего ей сейчас и не хватало,– давайте пододвинем стол к окну. И кресла тоже. Мне кажется, что света достаточно. Как для вас?– спросила она, ожидая только полного согласия.
– Как скажешь,– он встал и с легкостью передвинул стол к окну, ничего не уронив,– теперь кресла.
– Отлично, мне кажется, что это то, что надо,– Зоя встала, и мужчина перенес кресло к столу. Штор на окнах не было, бумаги, книги, альбомы и журналы, аккуратно сложенные стопочками, заняли весь подоконник.
– Наливаю?– спросил мужчина, присаживаясь.
– Да! Вот теперь совсем другое дело,– свет из окна освещал стол и лица сидевших рядом. Комната растворилась в темноте, большая фотография, висевшая на стене, тоже стала не видна, двери не было, стены пропали, только окно, стол и два человека. Снег как будто и не собирался прекращаться, тонким, полупрозрачным тюлем он опускался на землю.
– Ну мы с тобой и сидим, такая романтика,– с улыбкой заметил мужчина, наполняя бокалы коньяком.
– Так красиво за окном, что хочется выбежать и танцевать, зависать в воздухе Это декорации для еще не существующего балета, но я его уже вижу. Как же он прекрасен. Тело летает, говорит с вами о любви, о самом сокровенном, что так сложно сказать словами. Тело-душа, тело– чувства, тело– крик и шепот. Изгибы и повороты, как звуки, как исповедь,– Зоя смотрела в окно, и ее лицо казалось серым, бесцветным от лунного света.
– К своему стыду, я ни разу не видел балет,– признался мужчина.
– Тогда вы ничего не понимаете в красоте,– глядя ему в глаза, уверенно сказала Зоя,– давайте за нее и выпьем,– практически шепотом предложила она.
– Возможно, не буду спорить. За красоту,– он поднял бокал и, сделав один глоток, опустошил его. В квартире было как никогда тихо и спокойно, пьяные беседы на кухне, топот в коридоре и шум от телевизора – ничего в эту ночь не было. Все спали, давая своему организму маленькую передышку для следующего шумного и пьяного марафона,– расскажи,– обратился он к закуривавшей сигарету Зое,– как тебя занесло в этот балет? Мне просто всегда было интересно, изначально это желание детей, или все же их родителей?
– В моем случае, это было желание бабушки. Она привела меня в хореографическое училище, в котором я провела все свое детство. Сначала было тяжело, и мне совершенно не хотелось туда ходить, но бабушка настаивала и водила меня за руку каждый день. Я быстро втянулась и полюбила балет. Ну а потом в один день все закончилось. Точней, закончилось оно сегодня вечером,– дымя сигаретой, говорила Зоя, и еле различимые в темноте силуэты двух людей размывались мистически-дымной поволокой.
– Странно все это. Ведь ты же должна была понимать, что после травмы, балет для тебя закончился. Зачем столько времени себя обманывать? Я не поверю, что глубоко в душе, ты не понимала, что все уже бессмысленно.
– Не понимала. Честно. Я начала сомневаться ближе к тридцати годам, а до этого была на сто процентов уверена, что все получится. Занималась сначала вечерами в училище в классе, уже после того, как меня отчислили, а потом мой преподаватель сказал, что мы должны прекратить наши занятия, так как я здесь не учусь. И тогда я оборудовала свою комнату под балетный класс, площадь мне позволяет, так мы с ним стали заниматься у меня дома. Часто приходил мой приятель Степан, он танцевал в нашем театре, и мы разучивали разные поддержки. Вот, годы шли, я занималась и старалась гнать от себя мысли, что все это уже не имеет никакого смысла.
– Какой-то самообман, честное слово,– произнес мужчина, удивляясь рассказанной Зоей истории.
– Может быть. Просто сейчас я понимаю уже, что все кончено, но что же делать дальше, не знаю. Нет у меня другого плана, другой дороги. Раньше во сне я все время видела, как прыгаю все выше и выше, ступаю на сцену, кружусь, а последние несколько лет снятся одни падения, неудачи. Все говорило мне о бессмысленности того, что я делала, но я, как мои больные, не сознавала, что нездорова. Мы просто боимся мечтать, верить в свои силы, все время считаем, что великое – это удел других. Я давно перестала рассказывать о своей мечте, потому что сразу видела усмешки и слышала речи о том, что так не бывает. Да только это все ерунда, главное верить и идти вперед, трудиться и считать, что успех уже совсем близко. Я говорила себе, что счастье– это про меня и мне плевать на тех, кто так не считает. Тогда зачем, спрашивается жить, если не верить в свое счастье. Лучше вообще не жить, чем чувствовать себя полным ничтожеством и серым, убогим человечишкой. Такая история,– вздыхая, закончила она.– Пойми, я как будто все время шла в другую сторону.
– Тогда уже не возвращайся.– Задумчиво сказал он, глядя в окно,– я ведь тоже очень долго верил, что верну ее, что все еще будет, надо только дать ей время осознать, что лучше меня не существует. Сначала искал встреч, потом решил спрятаться и никак о себе не напоминать, пусть ломает голову, что со мной. Но ведь все это просто занимало меня, я был в процессе того, что мне казалось, поможет ее вернуть. Естественно, это был самообман, это защитная функция организма, чтобы он не умер. Мозг начинает придумывать занятия, которые отвлекали бы от мысли о том, что она никогда больше не будет со мной. В моей голове в какой-то момент появилась фраза, которая заставила меня все понять, правильно и адекватно, трезво. И она такова: " думай про вчера, но не жди его завтра". Вот я и перестал ждать его завтра. Просто живу здесь, тихо и спокойно, в своих воспоминаниях, и ничего и никого больше не ищу. Пойми, из семи миллиардов человек на земном шаре твой человек только один. Легче найти клад, деньги, выиграть миллион долларов в лотерею, что угодно, но именно этого самого человека встретить удается не каждому. Именно ее, с той кожей, голосом, жестами, словами, ответами и вопросами, с именно такими мокрыми от слез глазами. Не думай, что я переживаю из-за того, что ее больше нет рядом, я просто каждый день вспоминаю то время, когда она была. И разве мне стоит тратить свою жизнь на поиски чего-то еще, если все уже найдено.
– Но ведь ее больше нет,– тихо сказала Зоя и по ее щеке скатилась слеза.
– Так не бывает, запомни это! Она никуда от меня уже не денется. Никогда.
– Просто я совсем это не понимаю,– посмотрев в темноту комнаты, произнесла Зоя.
– Ты просто не читаешь на этом языке. Вот и все.
Красную Шкатулку. Задумалась. Умереть налегке
– Ау, спите что ли?– войдя в комнату, крикнула женщина в коричневом халате,– снова дрыхнет при свете,– раздражаясь, она подняла с пола грязную тарелку с ложкой и пустой стакан, белый внутри от молока,– слышите меня,– не унималась она.
– Что? Нет, я не сплю
– Я вижу, как вы не спите! Целыми днями одно и то же. Говорю вам, говорю, все без толку. Сядете у окна в свое кресло и спите, как будто у вас кровати нет. Вот рухнете когда-нибудь.
– Да нет, я не сплю, просто задумалась.
– О чем вы там все думаете, понять никак не могу. Хоть бы рассказали, может, вместе бы подумали. Я вот думаю, когда врач к вам придет, нарисуется снова в мое отсутствие, будет трезвонить в дверь. Что за люди, просишь, придите в такое-то время, да им же наплевать, хоть помирай, или карауль с утра до вечера. Лучше уж помереть за раз и не мучиться.
– Вы мою шкатулку не видели?
– Какую?– вздыхая, спросила женщина и поставила на стол посуду, поднятую с пола.
– Красную шкатулку, а когда открываете, там балерина крутится под музыку.
– Да на черта мне ваша балерина, нужна она мне сто лет.
– Была на столе, а сегодня я кинулась – нет ее.
– Боже ты мой! Я убиралась два дня назад на этом столе, все в шкаф сложила,– она подошла к навесному шкафчику и открыла его,– стоит она тут, ваша шкатулка красная. Эта?– протянув, спросила она.
– Она. Она. Я кинулась, а ее и нет.
– Так тут столько хлама у вас, я устала на это смотреть. Барахло всякое. Замусорили всю комнату, живете, как в лавке старьевщика.
– Дайте мне ее, пожалуйста.
– Берите, а то скажете еще, что я ее украла.
– Ну что вы, я и не подумала.
– Ага. Еще не хватало,– шкатулка открылась и в комнате заиграла музыка. Женщина села на кровать и скрестила руки на груди,– нога не болит?– спросила она.