* * *
Дальше было неинтересно. Бык в бессильной ярости метался вокруг столба, а человеку достаточно было сделать два шага в сторону, чтобы укрыться от острых рогов. Это продолжалось… Сколько? Пять минут? Десять? Пятнадцать? Он не знал. Он видел перед собой только МЯСО и ждал момента, чтобы положить его на поднос.
Наконец обессилевший бык на мгновение замер, и человек протянул руку и взял веревочку. Он осторожно потянул ее на себя. Бык заревел – но уже не тем, уверенным басом, а тонко, словно обиженный ребенок – и задрал голову, повинуясь движению его руки. Он ДОБЫЛ мясо; пусть не очень красиво, но вполне приемлемо. Простительно – для новичка.
Он привязал веревочку к кольцу, вделанному в столб, и отправился на трибуны. Метр, Малютка Стив и Бумажный Хью ждали его у калитки.
– Кувалду или отвертку? – спросил метр.
Он вспомнил слова официанта.
"Шеф спрашивает, чем полить мясо? Можно свежей сметаной с чесноком, можно лимонным соком. Что предпочитаете?".
"Кувалду или отвертку?".
– Ни то, ни другое, – ответил он. – Только цепь. И нож.
Метр удивленно изогнул кустистую бровь.
– Как угодно.
Он вернулся к столбу. Воткнул нож – почти по самую рукоять – в землю. Развязал веревочку и слегка подтянул ее. Бык задрал голову и прижался к столбу. Веревочка натянулась, как струна.
"Может, у вас есть какой-нибудь свой, оригинальный способ? Это только приветствуется…".
Он не знал, насколько его способ будет оригинален; ни разу в жизни ему не приходилось видеть, как забивают быка; но он думал, что удобнее будет сделать так.
Он обмотал цепью рога ("если привязать за шею, цепь может помешать резать"), завел концы за столб. На одном конце цепи был крючок, и он вставил крючок в звено. Но все равно ему не удалось притянуть быка вплотную к столбу. Тогда он, изогнув руку, локтем надавил на веревочку; бык жалобно заревел и подался вперед, а он, выбрав слабину, зацепил крючок за другое звено цепи.
Наконец он добился чего хотел: бык стоял вплотную к столбу, запрокинув голову набок. Он вытащил нож и подошел к быку.
"Вот она, незащищенная шея! Бери да режь!". Он примерился, собрал в кулак складки толстой кожи, свисавшие, как борода. Оттянул (почти как Бумажный Хью оттянул полчаса назад его яйца, чтобы… Чушь! Он не ЗВЕНЕЛ!) кожу, развернул нож лезвием в сторону шеи и резко ударил. Лезвие вошло в шкуру с хрустом; будто он наступил на капустный лист. Он нажал на нож, удивляясь, насколько тот был хорошо наточен (хотя – чего удивляться, он ведь успел ощутить это своими собственными яйцами…), почувствовал, как под лезвием что-то лопнуло; будто он перерезал туго натянутую резинку; из раны ударил фонтан темной густой крови.
Кровь забрызгала рубашку, попала на брюки и ботинки, но… Это не то, о чем следовало беспокоиться. Он добыл МЯСО!
Он увидел, что глаз у быка, оказывается, вовсе не черный. Фиолетовый.
* * *
Зажав в руке нож, он медленно шел к калитке. Кровь капала с лезвия на опилки. Кровь придавала опилкам Времени – секундам – другой смысл.
Первым у калитки его встретил метр.
– Однако! Вы отлично справились для новичка… Признаюсь, я не ожидал… – но в глазах у него было написано совсем другое. Он именно ожидал.
– А как он громко пернул! – восхитился Малютка Стив. – Я даже на трибунах сказал: "Кто здесь квасит капусту?".
– Пердежник Эл, – припечатал Смачный Плевок.
"Понимаешь, сынок, прозвище – это такая штука… Это не имя: прозвище не получаешь, его зарабатываешь. На всю жизнь. Имей в виду!".
"Пердежник Эл", – повторил он про себя и усмехнулся. Ему понравилось. Он это прозвище и впрямь заработал.
Ковбои наперебой хлопали его по плечу, гоготали, как встревоженные гуси, ухмылялись и притворно зажимали носы, показывая пальцами на его зад. Они поздравляли его с первым добытым МЯСОМ.
И даже Бумажный Хью ("почему это он, интересно, Бумажный? Он что, молотил быка рулоном бумаги?") пожал ему руку и сказал:
– Не обижайся, Пердежник Эл. Увидишь – ты бы на моем месте поступил точно так же.
Он осмотрелся. Ковбои тем временем устремились на арену. Кто-то отвязывал мертвую тушу от столба, кто-то уже готовился снимать шкуру; в некотором отдалении, с подносом наготове, стоял шеф-повар.
Он нагнулся к уху Бумажного Хью:
– А ты бы?… Правда, отрезал?
Хью озадаченно посмотрел на него:
– Эл? Мне же остался один хвост до глаза. А за МЯСОМ идет тот, кто помогает танцору избавиться от ЗВОНА. И потом – звенящую кровь смывают только кровью Быка. Это – закон! – он пожал плечами, словно пересказывал старинному приятелю Пердежнику Элу таблицу умножения и недоумевал: "А что ж ты делал в первом классе, дружок?".
– Танцору?
– Ну да. Танцоры – это там, – Бумажный Хью махнул рукой. – За стеной. Те, которые не едят мясо с кровью.
– Я понял. Значит, я больше не танцор?
– Ты что, успел забыть свое прозвище? – снова удивился Хью. – Пойдем, помоешься, а потом тебя ждет подарок.
– Подарок? Неужели меня еще может ждать подарок? – внезапно он почувствовал огромную усталость.
– Пошли, пошли.
В душе он немного пришел в себя. А когда вымылся и вышел в раздевалку, вытираясь махровым полотенцем, разукрашенным черными быками, то увидел, что на скамье лежат кожаные штаны и фланелевая рубашка, а под скамьей стоят остроносые ковбойские сапоги. Но… Все это было не новое. Кем-то поношенное.
– Это традиция, Эл, – пояснил Хью. – Мы носим одежду тех, кто сдох, как паскуда. Это не дает забыть о том, что лучше умереть в Час Быка. Сапоги тебе достались от Прыщавого Ллойда, а одежда – от Тугодума Ларри.
– А как насчет одежды тех, кто умер в Час Быка?
Хью пожал плечами.
– Они уходят в ней, Эл. Как Котенок Билл. Кто знает, может, на том свете им тоже придется добывать МЯСО с кровью?
* * *
Последнее, что он запомнил в этот вечер. Чистый и причесанный, он вошел в зал. Ковбои уже сидели на своих местах. Они ждали его появления; раздались приветственные крики, он благодарно кивнул и сел за свой столик напротив Смачного Плевка.
Он долго смотрел на недоеденный стейк. Сидел, чувствуя, как внутри него копится злоба. Затем схватил тарелку и запустил ею в метра. Тот едва успел увернуться. Тарелка со звоном ударилась в стену; стейк упал на стойку.
В заведении повисло напряженное молчание. Все замерли, ожидая, что произойдет дальше.
– Какого черта меня здесь пичкают тухлятиной? Я хочу свежего мяса! МЯСА С КРОВЬЮ!
Метр улыбнулся, кивнул официанту. Тот послушно убрал тарелку и остатки стейка и убежал на кухню.
Метр упер волосатые руки в стойку.
– Чем полить мясо? Можно сметаной с чесноком, можно – лимонным соком… Чего желает Пердежник Эл?
Он выпрямился, сел ровно. Медленно выпростал ноги из-под стола и вытянул их в проход.
– Пердежник Эл желает, чтобы полили и тем, и другим!
Ковбои дружно засмеялись – так, будто услышали самую веселую шутку на свете.
Смачный Плевок ласково потрепал его по руке. Кожа у Плевка была сморщенная, в старческих коричневых пятнах.
– Кажется, ты понял вкус МЯСА, сынок… Поверь мне, теперь все будет по-другому…
В тот вечер он напился и ничего больше не помнил.
* * *
Он проснулся незадолго до рассвета. В своей комнатушке, которую снимал у дяди Валеры. Вскочил на кровати и увидел бледное пятно окна.
– Сон! – пробормотал он, утирая пот со лба. – Просто страшный сон! Фу! И надо ж было такому присниться. Наверное, я съел мяса на ночь глядя. А на полный желудок чего только…
Он вытер краем одеяла лицо, шею и грудь, затем снова откинулся на подушку. "Ну, теперь можно спокойно уснуть и проспать полдня, а потом уж наведаться в редакцию…".
Он перевернулся на бок, засунул руки под подушку…
Что-то щекотало тыльную сторону кисти. Что-то мохнатое… Что-то…
Он встал и зажег настольную лампу (для него она была настульной, если уж быть точным) рядом с кроватью. Медленно убрал подушку, словно опасался, что "что-то", лежавшее под ней, может исчезнуть.
На простыне лежал хвост. Обыкновенный бычий хвост – самый его кончик. Кисточка.