Ясунари Кавабата (1899–1972) - один из крупнейших японских писателей, чье творчество отмечено множеством престижных наград, а также Нобелевской премией по литературе.
В книгу вошел самый известный его роман "Мастер игры в го", который сам автор считал ключевым своим произведением.
(задняя сторона обложки)
"Мастер игры в го" - самый известный роман выдающегося японского писателя, лауреата Нобелевской премии по литературе Ясунари Кавабата.
Как и в "Защите Лужина" Набокова, здесь за страстью к игре стоят реальные персонажи и события.
В этой неожиданной и глубокой книге автор рассказывает о легендарной партии игры в го, которая состоялась в 1938 году и была им описана в газетных репортажах.
Для непобедимого мастера Сюсая Хонинобо XXI эта партия стала последней…
Игра в го, как и многое другое, пришла в Японию из Китая. В Китае она считалась игрой небожителей, в ней скрывалось нечто божественное. Но догадка о том, что триста шестьдесят одно пересечение линий на доске объемлет все законы Вселенной, божественные и человеческие, родилась в Японии. Подобно театру Но и чайной церемонии, эта игра стала частью японской традиции и превратилась в настоящее искусство.
Завидую тем, кто играет в го. Ведь игра в го, если считать ее бесполезным пустяком, бесполезна, как ничто другое, если же высоко ценить ее, то по ценности с ней ничто не сравнится.
Наоки Сандзюго, японский писатель и критик
ЯСУНАРИ КАВАБАТА
1
Мастер игры в го Сюсай Хонинобо XXI скончался утром 18 января 1940 года в городе Атами в гостинице "Урокоя". Ему было шестьдесят семь лет по японскому счету.
Эту дату я никогда не забуду и не спутаю с другой, потому что каждый год 17 января в Атами отмечают Дни памяти писателя Одзаки Коё . Именно в этот день Канити, главный герой романа Коё 1890-х годов "Золотой демон", произносит на берегу моря в Атами свой знаменитый монолог "Сегодня луна…".
Мастер Сюсай умер на следующий день после начала праздника.
В те времена было принято к Дням памяти Коё приурочивать некоторые другие торжества литературного мира, и в год смерти мастера они получились как никогда пышными.
Кроме Одзаки Коё о городе Атами писали Такаяма Тёгю и Цубути Соё - их имена тоже поминали в заупокойной службе. В тот год благодарственные адреса от города за описание Атами получили три писателя - Такэда Тосихико, Осораги Дзиро и Хаяси Фу-сао. Я тоже был тогда в Атами и участвовал в Днях памяти Коё.
Вечером 17 января мэр города давал банкет в гостинице "Дэсураку", где остановился и я, а на рассвете 18-го меня разбудил телефонный звонок - мне сообщили о смерти мастера. Я немедленно отправился в гостиницу "Урокоя", затем вернулся к себе, позавтракал и присоединился к приехавшим на Дни памяти Коё писателям, которые вместе с чиновниками из мэрии направлялись возлагать венки на могилу Цубути. После кладбища я вновь зашел в гостиницу, побыл недолго на банкете в павильоне Бусёан в Сливовом саду, а с середины вновь ушел в "Урокоя" и сфотографировал мастера на смертном ложе. Позже я еще раз пошел туда проститься с покойным - его в тот же день увозили в Токио.
Мастер Сюсай приехал в Атами 15 января, а 18-го - умер. Как будто специально прибыл в Атами, чтобы умереть. 16-го я навестил его в гостинице, и мы сыграли две партии в сёги . Вечером, едва я ушел, мастеру стало плохо. Две партии в любимые сёги оказались последними в его жизни. Мне довелось быть корреспондентом газеты на последнем матче, сыгранном Сюсаем, я оказался последним партнером мастера в сеги, я же сделал последние фотографии покойного.
Я близко познакомился с мастером тогда, когда токийская газета "Нити-нити симбун" (ныне "Майнити симбун") поручила мне вести репортаж о его последней партии. Матч организовала газета, и игра получилась невероятно затянувшейся. Началась она 26 июня в павильоне Коёкан в токийском парке Сиба, а завершилась в городе Ито 4 декабря. Одна партия в го продолжалась почти полгода. Ее откладывали четырнадцать раз. Я опубликовал в газете шестьдесят четыре репортажа об этой игре. В середине матча мастер заболел, партию пришлось прервать на три месяца - с середины августа до середины ноября. Вероятно, по причине болезни мастера, последняя партия окончилась для него трагически. Казалось, это она отняла у него жизнь. После матча здоровье к Сюсаю так и не вернулось, а через год он умер.
2
Если быть совсем точным, партия завершилась 4 декабря 1938 года в 2 часа 42 минуты пополудни. Последний 237-й ход черных сделал противник мастера.
Не произнеся ни слова, мастер стал заполнять нейтральные пункты. Один из судей, Онода, игрок шестого дана, сказал: "Кажется, пять очков?" Голос его был полон сочувствия к мастеру - перекладывание камней и подсчет очков сделали бы поражение мастера слишком явным.
- Да-а… пять очков… - пробормотал мастер, поднял тяжелые веки и убрал руку.
Заполнившие зал зрители молчали. Словно желая разрядить тяжелую атмосферу, мастер тихо проговорил:
- Не попади я в больницу, мы закончили бы еще в августе, в Хаконэ.
Затем спросил о потраченном времени.
- Белые - девятнадцать часов пятьдесят семь минут… без трех минут половина лимита, - ответила девушка-секретарь. - Черные - тридцать четыре часа девятнадцать минут…
На одну партию профессионалам обычно дается десять часов, но для этой партии сделали исключение и каждому партнеру отвели по сорок часов, в четыре раза больше обычного. У черных оставалось еще время, но тридцать четыре часа - колоссальный срок, небывалый случай с тех пор, как в го ввели контроль времени.
Игра закончилась около трех часов пополудни, и горничная принесла чай. Все присутствовавшие по-прежнему молча смотрели на доску.
Мастер протянул чашку своему противнику Ота-кэ , игроку седьмого дана.
Когда игра была закончена, молодой Отакэ сказал:
- Сэнсэй, покорно вас благодарю.
Он поклонился мастеру и застыл с низко опущенной головой: руки на коленях, белое лицо совсем побледнело.
По примеру мастера, смешавшего камни, Отакэ принялся складывать черные камни в чашу. Мастер, не сказав ни слова об игре, встал и как ни в чем не бывало вышел из зала. Отакэ, естественно, тоже не проронил ни слова. Иное дело, если бы он проиграл.
Я вернулся в свой номер и, случайно глянув в окно, увидел Отакэ - он уже успел переодеться в теплое кимоно и теперь одиноко сидел на скамейке во дворе, руки скрещены на груди, голова опущена. Приближался пасмурный зимний вечер. На широком холодном дворе виднелась лишь фигура погруженного в раздумья Отакэ.
Я открыл застекленную дверь на веранду и окликнул его: "Отакэ-сан!" Он резко оглянулся на мой зов и тут же отвернулся. Мне показалось, что на лице у него слезы.
Я отошел от двери и увидел жену мастера - она зашла поблагодарить меня.
- Вы так долго нам помогали… были так любезны.
Пока я разговаривал с ней, Отакэ исчез со двора. Он вновь переоделся в кимоно с гербами и уже совершал торжественный обход в сопровождении своей жены. Он поблагодарил мастера, организаторов матча, заглянул и в мой номер. Я отправился благодарить мастера.
3
Как только закончилась эта растянувшаяся на полгода партия, на следующий же день все причастные к ней люди поспешно разъехались по домам. Это было накануне открытия железнодорожной ветки на Ито.
Город Ито, к которому провели железную дорогу, в ожидании зимнего курортного сезона украсил свою главную улицу и выглядел нарядным.
У профессиональных игроков в го есть правило - во время матча их "запирают". Вместе с ними сидел почти безвыходно в гостинице и я. Теперь, когда мы ехали в автобусе и видели за окном яркие украшения, я испытывал такое облегчение, словно выбрался наконец из погреба.
Возле вокзала виднелась новая дорога, стояли наспех построенные домики. Этот хаос чем-то напоминал мне нашу редакцию и казался подлинным лицом большого мира.
Когда автобус покинул Ито и поехал вдоль берега, навстречу попалось несколько женщин с вязанками хвороста за спиной. Некоторые несли в руках веточки рябины. Меня неожиданно потянуло к этим людям. Как будто я перевалил через гору и увидел вдруг дымки деревни.
От обычных житейских дел вроде подготовки к Новому году веяло теплом и уютом. Казалось, я вырвался из какого-то ненастоящего мира. Женщины собирали хворост и теперь шли домой готовить ужин. Тускло светилось море, невозможно было понять, где находится солнце. Так бывает зимой, когда быстро спускаются сумерки.