- Скотти, - повторил мужчина. - Вы забыли о Скотти? - и бросил трубку.
Ховард услышал крик и, войдя, увидел, что она сидит за столом и рыдает, уронив голову на руки. Он поднял трубку и услышал гудки.
И уже гораздо позже, почти в полночь, когда они переделали множество дел, телефон зазвонил снова.
- Подойди ты, Ховард, - попросила она, - это он, я знаю.
Они сидели за кухонным столом, пили кофе. Рядом с чашкой Ховарда стоял маленький стаканчик с виски. После третьего звонка он снял трубку.
- Алле! Кто это? Алле! Алле!
Звонок оборвался.
- Он положил трубку, - сказал он. - Не назвавшись.
- Это он, - сказала она. - Этот ублюдок. Убила бы его. Подстрелила бы и потом смотрела бы, как он мучается, - сказала она.
- Господи, Энн, - изумился Ховард.
- Ты что–нибудь расслышал? На заднем плане? Шум механические звуки, жужжание?
Нет, ничего. Ничего подобного, - сказал он. Времени было мало. Мне кажется, по радио играла музыка. Да, там работало радио. Больше ничего не было слышно. Ради бога, что тут такое происходит? Она помотала головой.
- Мне бы только до него добраться!
И вдруг ее осенило. Она поняла, кто это был. Скотти, торт, номер телефона. Она отодвинулась от стола и встала.
- Отвези меня в торговый центр, Ховард, - сказала она.
- Куда–а?
- В торговый центр. Я знаю, кто нам названивает. Я знаю, кто это. Это кондитер, поганый сукин сын, вот кто, Ховард. Я заказала у него торт на день рождения Скотти. Вот кто звонит. Вот у кого есть номер и кто продолжает названивать. Кондитер, этот ублюдок.
Они поехали в торговый центр. Небо было ясное, усыпанное звездами. Было холодно, и они включили печку. Припарковались перед пекарней. Все лавки и магазины были уже закрыты. Только чуть подальше, у кинотеатра, еще стояли машины. Окна пекарни были темны, но когда они заглянули внутрь, то они увидели свет в задней комнате, и крупного человека в фартуке, то входившего в белый, ровный круг света, то выходившего за его границы. Сквозь стекло Энн увидела витрины и маленькие столики со стульями. Она подергала дверь. Постучала в стекло. Но если кондитер и слышал их, он не подал виду. Он не смотрел в их сторону.
Они объехали пекарню и снова припарковались. И снова вышли из машины. Одно окно было освещено, но находилось слишком высоко, и в него они заглянуть не могли. Табличка рядом с задней дверью гласила: "КОНДИТЕРСКАЯ. СПЕЦИАЛЬНЫЕ ЗАКАЗЫ". Энн расслышала тихий звук включенного радио, и какой–то скрип - как будто открывали дверцу духовки? Она постучала в дверь и подождала немного. Потом постучала снова, уже громче. Радио выключили, и послышался скрежет, такой, будто выдвигают и задвигают ящик.
Наконец, кто–то отпер и открыл дверь. Кондитер, он стоял на свету и смотрел на них.
- Я не работаю, - сказал он. - Что вам нужно в такое время? Уже полночь. Пьяные вы что ли?
Она вошла в полосу света, падавшего из распахнутой двери. Он прищурился, опустив тяжелые веки, - узнал ее.
- Ах это вы…
- Да я, - сказала она. - Мать Скотти. А это его отец. Можно нам войти?
Кондитер сказал:
- Сейчас я занят. Мне нужно работать.
Она уже все равно стояла в дверном проеме. Ховард вошел за ней. Кондитер отступил.
- Здесь пахнет, как в булочной. Правда ведь, Ховард, совсем как в булочной?
- Что вам нужно? - спросил кондитер. - Может быть, вы хотите ваш торт? Точно, вы решили забрать его. Вы же заказывали торт, верно?
- Вы слишком умны для кондитера, - сказала она. - Ховард, вот мужчина, который нам звонит. - Она сжала кулаки. Она уставилась на него яростным взглядом. В душе ее пылал жгучий гнев, благодаря которому она почувствовала себя великаншей, ростом с обоих этих мужчин.
- Подождите минуточку, - снова заговорил кондитер. - Вы хотите забрать ваш торт трехдневной давности? Правильно? Я не хочу спорить с вами, леди. Вон он, стоит на полке, черствеет. Я отдам вам его за полцены. Нет, я отдам вам его даром. Вам он нужен? Берите! Мне он не пригодится, никому уже не пригодится. Я потратил на этот торт свое время и деньги. Если вам он нужен - хорошо, нет - тоже хорошо. Я пошел, меня ждет работа.
Он смотрел на них, с трудом сдерживаясь.
- Новые заказы, - сказала она. Она знала, что владеет собой и тем чувством, что в ней поднималось. Она была спокойна.
- Леди, я работаю шестнадцать часов в сутки, чтобы заработать себе на жизнь. - Он вытер руки о фартук. - Я пропадаю здесь днем и ночью, пытаясь свести концы с концами.
На лице Энн появилось такое выражение, которое заставило его отступить и снова сказать:
- Минуточку.
Он подошел к стойке, взял в правую руку скалку и стал постукивать ею ладонь левой.
- Так вы берете торт или нет? Мне нужно идти работать. У нас, пекарей, ночная работа, - повторил он.
У него злые, подлые глазки, заплывшие жиром, подумала она, дряблые щеки, заросшие щетиной. И толстый загривок.
- Я знаю, что кондитеры работают по ночам, - сказала Энн. - Еще они звонят по ночам. Ты, ублюдок, - добавила она.
Кондитер продолжал постукивать скалкой по руке. Он посмотрел на Ховарда.
- Вы бы поосторожнее, - сказал он ему.
- У меня умер сын, - спокойно произнесла Энн, с холодной обреченностью. - Его сбила машина в понедельник утром. Мы были с ним, пока он не умер. Но, конечно же, вы не могли этого знать, никто от вас этого и не ждал. Кондитеры не могут знать всего правда же, господин Кондитер? Но он умер. Он умер, ты, ублюдок!
Гнев отступил так же внезапно, как и обрушился на нее, уступив место другому - оглушающему чувству отвращения. Она навалилась на деревянный стол, засыпанный мукой, закрыла лицо руками и заплакала, ее плечи затряслись.
- Это несправедливо, - пробормотала она. - Несправедливо, несправедливо.
Ховард обнял ее за талию и посмотрел на кондитера.
- Как вам не стыдно, - сказал он ему. - Стыдитесь!
Кондитер положил скалку обратно на стойку. Он развязал фартук и тоже бросил его на стойку. Посмотрел на посетителей и медленно покачал головой. Он вытащил стул из–под столика, на котором лежали карточки и бланки, калькулятор и телефонный справочник.
- Пожалуйста, сядьте, - сказал он. - Минутку, вот вам стул, - сказал он Ховарду. - Пожалуйста, сядьте.
Он прошел в переднюю часть магазинчика и вернулся с двумя маленькими коваными стульями.
- Пожалуйста, садитесь, ребята.
Энн вытерла глаза и посмотрела на кондитера.
- Я хотела убить тебя, - сказала она. - Я хотела, чтобы ты умер.
Кондитер расчистил для них место за столом. Он отодвинул в сторону калькулятор, бумагу для записей и квитанции. А телефонный справочник спихнул на пол, тот с глухим стуком упал. Ховард и Энн сели и придвинули стулья к столу. Кондитер тоже сел.
- Позвольте мне выразить вам свое соболезнование, - сказал кондитер, ставя локти на стол. - Один Бог знает, как я вам сочувствую. Послушайте, я простой пекарь. Я не могу претендовать на что–то большее. Может быть, когда–то, много лет назад, я был другим человеком. Я забыл, я точно не знаю. Но если и был, то сейчас уже перестал им быть. Сейчас я просто пекарь. Это не извиняет того, что я сделал, я знаю. Но я ужасно сожалею. Мне жаль вашего сына, и что я вот так вас донимал, - сказал кондитер.
Он вытянул руки на столе и перевернул их ладонями вверх.
- У меня у самого нет детей, поэтому я могу только представить, что вы, должно быть, чувствуете. И о чем тут вообще можно говорить? Только выразить сожаление. Простите меня, если сможете. Я не могу сказать, что я злобный человек. Вы так меня называли по телефону. Нет, я не злобный. Поймите же - все это оттого, что я, кажется, больше не знаю, как себя вести. Пожалуйста, простите меня, ну, если, конечно, сможете.
В кондитерской было тепло. Ховард встал из–за стола и снял пальто. Помог Энн снять ее пальто. Кондитер долго на них смотрел, затем кивнул и встал из–за стола. Он подошел к духовке и повернул какие–то ручки. Он нашел чашки и налил кофе из электрической кофеварки. Поставил на стол пакетик сливок и сахарницу.
- Вам, наверное, нужно поесть, - сказал пекарь. - Надеюсь, вы поедите моих теплых булочек. Вам нужно поесть, собраться с силами. Еда - это маленькая радость в такие моменты, - сказал он.
Он подал им теплые булочки с корицей, на которых еще не застыла глазурь. Он поставил на стол масло и положил ножи, чтобы намазывать маслом хлеб. Затем пекарь сел вместе с ними за стол. Он ждал. Он ждал, когда каждый из них возьмет по булочке с тарелки и начнет есть.
- Надо хорошенько подкрепиться, - сказал он, глядя на них. - У меня много. Ешьте. Ешьте, сколько хотите. На всех хватит.
Они ели булочки и пили кофе. Энн вдруг почувствовала голод, а булочки были теплые и сладкие. Она съела три штуки, порадовав этим кондитера. Затем он начал говорить. Они внимательно слушали. Несмотря на то, что они устали и исстрадались, они слушали, что кондитер хотел сказать. Они понимающе кивали, когда тот заговорил об одиночестве, о чувстве неуверенности и обреченности, которое пришло к нему в пожилые годы. Он рассказывал им, как это тяжко - быть бездетным. День за днем ставить тоннами в печь хлеб и каждый день опорожнять ее. За все эти годы сколько приготовлено угощений для вечеринок, для празднеств, которые он обслуживал. Слой глазури толщиной с палец. Маленькие фигурки жениха и невесты на торте. Сотни фигурок, нет, счет уже на тысячи. Дни рождения. Только представьте себе все эти горящие свечи. У него важная профессия. Он пекарь. Хорошо, что не садовник. Лучше кормить людей. И запах куда лучше, чем от цветов.