Чур набрал обороты, похоже, освоился в игре и даже немного прославился. Однажды я услышала, как мои собратья по оружию обсуждают персонажа по имени Закидонский – того самого, которого создал Чур. Парни говорили, что неплохо бы заполучить его в нашу гильдию: у него оказался в прямом смысле убийственный рейтинг, а одет он был так, что в нем заподозрили читера. Однажды прошел слух, что на Закидонского настучали админам, те проверили логи и подтвердили законное происхождение каждой вещички, каждого артефакта, присвоенного этому загадочному персонажу. Слушая эти разговорчики, я пыталась понять, чем он их так привлек. Парни объяснили, что я пропустила чуть ли не самое интересное: появление уникального игрока.
– И чем же он так уникален? – спросила я в микрофон, косясь на подслушивающего, как обычно, Чура, который прямо-таки излучал самодовольство, развалившись в позе римского патриция на моем рабочем столе.
– Шутить изволишь? – Даня даже приободрился, это чувствовалось по голосу. – Да он просто бог в ПВП! Я как-то сам наблюдал, как он порвал кучу народа за каких-то пару минут! Такой замес был! Там такие реакции, такие гениальные связки, что я бы тоже подумал, что это читер. Ну или как будто он играет не мышью, а сразу двумя клавами. Как на рояле! Он гениален!
– Даня, да ты фанат! – Я уважительно взглянула на Чура, и он поднял вверх большой палец и покивал своей мохнатой башкой.
– Даня у нас не просто фанат. Он на нем помешался. – Это внес ясность Мишаня.
– Я просто восхищаюсь!
– Ты просто завидуешь!
– Ну да. Хотел бы я так научиться. Но блин, у меня всего десять пальцев!
– А у него сколько, по-твоему?
Я молча слушала, изредка переглядываясь с домовым и не переставая удивляться. Надо будет присмотреться, как ему удалось произвести на наших игроманов такое впечатление. Я была уверена, что Чур мухлюет, и мне было интересно, с чем именно. Неужели с кодами? Но ведь его же проверяли, и, по слухам, не раз. Данила поведал, что несколько дуэлей Закидонского наблюдали сами гейм-мастера. И не нашли к чему придраться, кроме нечеловеческой быстроты реакций, которую не мог объяснить даже самый быстрый интернет.
– Как ты это делаешь? – спросила я его, когда мы с ним отключились от "эфира", то есть голосового чата.
– Что именно? – Чур сделал невинную физиономию и поковырял пальцем коврик от мыши, к которому что-то присохло.
– Не прикидывайся, что не понимаешь, о чем я спрашиваю.
– Я просто крут, – скромно потупившись, сказал он. Я картинно вздохнула. – Ну правда! Ты же сама видела! Я просто хороший игрок!
– Мальчики говорят, что ты один из лучших, – поправила я его.
– Мальчики неправильно говорят. Я лучший! – Я почувствовала, что его прямо распирает от самодовольства.
Я была поражена. Я сидела, молча пялилась на него и пыталась сообразить, что для меня лично может означать раздутый от гордости домовой, который переиграл мальчишек в компьютерную игру. Людей компьютерная зависимость не приводит ни к чему хорошему, именно поэтому я старалась не залипать и не уходить от реальности настолько, чтобы меня затянуло. Как тех бедолаг, которые начинают терять человеческий облик и превращаются в бледных, хилых или наоборот – разжиревших сутулых зомби, живущих в основном ночью и в основном за компом.
А к чему это может привести домового?
– Слушай, а зачем тебе это надо? – наконец прервала я молчание.
Чур прекратил раздуваться от гордости и, кажется, задумался.
Он посидел неподвижно, сверля глазами монитор, задрал лохматую башку к потолку и задумчиво поскреб шею, потом замер и стал совсем прозрачным, так что я едва его различала и подумала, что сейчас он совсем исчезнет. Но он вдруг встрепенулся, "проявился" и уверенно выдал:
– Эмоции.
– Что – эмоции? Тебе что, в реале эмоций не хватает?
– Мне их везде не хватает. Точнее, мне их много не бывает.
– В каком смысле? Они тебе зачем?
– Не знаю. Это сложно объяснить.
Теперь задумалась я: как он вообще может мне что-то объяснить про себя, если мы с ним, скорее всего, мыслим разными категориями? Что он знает о моих представлениях? Что он знает вообще о наших, человеческих мировоззрениях? И вообще. Что он, в конце концов, такое?
Домовой, похоже, тоже думал примерно в этом направлении. Он поерзал, устроился рядом с клавиатурой и начал объяснять.
– Ты вообще хоть примерно представляешь, что ты такое? – Похоже, я была права: мы пришли в итоге к одному и тому же вопросу.
– Примерно представляю, – сказала я. – Я человек.
– А из чего ты состоишь? – Сейчас своим менторским тоном и вопросительно-выжидательными интонациями он напомнил мне моего бывшего учителя биологии. Тот тоже любил, когда мы задавали себе и ему вопросы и пытались на них ответить.
– Из белков, жиров и углеводов, – попыталась отшутиться я.
– А это все из чего? – Он был и терпелив так же, как тот учитель.
– Из молекул. Молекулы из атомов. Атомы… из чего-то там еще.
– Во-о-о-от! В итоге это "что-то там еще" состоит из сгустков энергии.
– Как-то так, да, – согласилась я, мысленно перебирая все свои скудные познания из области физики.
– Я тоже состою из энергии.
– Да? – Я постаралась, чтобы он почувствовал мой сарказм, но его, похоже, было так просто не прошибить.
– Все, что ты видишь, слышишь или чувствуешь в этом твоем реальном мире, – это энергия. Разные виды энергии. Часть ее ты не способна увидеть, услышать или почувствовать. Есть такие поля и такая энергия, для которой даже ваши ученые не могут найти ни названия, ни объяснения. Они даже не подозревают о ее существовании. Ее нельзя измерить или зафиксировать приборами. Одна из таких энергий – я. Честно говоря, я и сам не знаю, что я такое. Я был здесь задолго до появления разумной жизни.
– Да, ты говорил. Значит, ты – разумная энергия?
– Да. По сути, как и ты. – Он улыбнулся.
Он говорил понятные вещи, но, правду сказать, у меня многое не укладывалось в голове. Почему он называет себя энергией? Почему я его вижу? Почему я с ним говорю?
– Но я не говорил, что привязан к определенному месту на земле. Это место небольшое по площади, как раз примерно с дом и еще часть двора. Мне повезло. Я домовой.
– А есть такие, которым не повезло?
– Есть такие, которые живут в других уголках Земли. И называются по-разному.
– А почему те домовые, которых я встречала раньше, были такие агрессивные?
– Не все такие разумные, как мы с тобой. Они похожи на диких животных. Они тебя боялись.
– Почему я вообще их вижу? Как?
– Не могу сказать точно, но догадка у меня есть. Догадочка… – Он потеребил бороду, поерзал, повернувшись спиной к монитору и азартно взглянул на меня.
– Ну давай, выкладывай свою "догадочку".
Я тоже поудобнее устроилась в вертящемся кресле.
– Ты очень сильный эмпат. Я думаю, все дело в этом.
– А при чем здесь это?
– А при том, что та энергия, из которой я состою, как-то связана с эмоциями. И это то, что ты способна воспринимать лучше остальных людей. Поэтому ты меня практически видишь. А на самом деле – просто чувствуешь, как эмоции других людей.
Я задумалась.
– Нет, все равно не понимаю.
– Вспомни, ты ведь наверняка практически всегда на сто процентов чувствуешь, когда тебе врут.
– Точно. Но я всегда думала, что это из-за моей проницательности.
– Фигушки. Твоя проницательность – это следствие твоей гипер-эмпатии. Фильмы любишь? – Вопрос был неожиданным.
– Люблю, но…
– Не все, да? А я тебе скажу, почему. Потому что не все актеры способны так вжиться в роль, чтобы передать те эмоции, которые они должны до тебя как до зрителя донести. Плохая актерская игра – это ложь. И ты ее чувствуешь. Ты ходячий индикатор правды. Детектор лжи! Полиграф!
– И что, меня нельзя обмануть? – Верилось с трудом.
– Можно. Даже настоящий полиграф, как выяснилось, можно обмануть. Но очень сложно! – Похоже, он был доволен, а до меня вдруг дошло, что я и сейчас продолжаю считывать его настроение и это получается у меня совершенно непроизвольно.
И не только с ним! Я действительно всегда в курсе, кто в каком настроении находится, включая животных и окружающих меня незнакомцев. Я всегда в точности знаю, кто как ко мне относится. И я действительно чую, когда мне врут. Это всегда меня удивляло, и я всегда пыталась понять причину вранья, и во многом это мне помогало установить правду. Особенно когда я еще работала в журналистике.
Домовой внимательно меня разглядывал и, похоже, тоже прямо-таки видел, как в моей голове крутятся всякие шестеренки.
– Ну ладно эмоции. Но как мы с тобой разговариваем?
– Ты вслух. – Вот сейчас он, похоже, издевался надо мной.
– А ты?
– А я транслирую тебе свои эмоции, образы… То есть, ты просто знаешь, что я пытаюсь тебе сказать.
– Почему? Откуда? Это телепатия?
– Неееет, не путай. Телепатия – это прямое вмешательство в твой мозг. Все равно что вот так ты видишь палец сама, – он показал мне средний палец, оттопыренный в том самом неприличном жесте, – а вот так – это телепатия! – И он почти ткнул этим своим пальцем мне в глаз.