До открытия курсов оставалось ещё несколько месяцев, а пока что она с Борей изучала иврит в школе по изучению языка, называемой на местном наречии "ульпаном". По форме ульпан представлял собой здание школы, в которой репатрианты штудировали иврит после обеда, когда основные обитатели учебных апартаментов покидали его. По содержанию он меньше всего напоминал языковые курсы. Скорее он являл собой некий театр пантомимы, в котором выступал лишь один актёр в роли учителя семитской словесности. Им оказалась вальяжная дама, коренная израильтянка, которая, не зная русского языка, объясняла перевод слов с иврита исключительно путём движения тела, мимикой и жестами. Как ни странно, эта парадоксальная методика работала. Не столько, правда, по причине её эффективности, сколько из-за безысходности и неимения другой. Иврит Татьяне давался легко, несмотря на отсутствие привычной кириллицы, латиницы, гласных букв и на нетрадиционное написание справа налево. Уже через две недели она довольно сносно объяснялась в магазине и в поликлинике. Дошло даже до того, что сумев прочитать на иврите объявление о предложении работы, она взяла на себя смелость пойти на интервью с израильским работодателем. Таня понятия не имела, что в стране имеются специальные курсы по подготовке к интервью. Однако на интуитивном уровне, владея начальными азами иврита, она вела себя безукоризненно, обладая способностью из совсем небогатого лексикона ивритских слов, строить вполне цельные и грамотные фразы. Да и речь, в общем-то, шла не о вакансии атташе какого-нибудь посольства, а о месте кассирши большого супермаркета. Не обошлось, правда, и без курьёзов. Директор торгового заведения, приятной наружности высокий брюнет, был в дорогих солнцезащитных очках. По этой причине Татьяна, с трудом конструируя простые обороты на пока ещё чужом для неё языке, не могла видеть выражение глаз собеседника как реакцию её ответов на его вопросы. Она, набравшись смелости, попросила его снять очки. Тривиальную, в общем, ситуацию обострило сходство фонетического звучания слов ""очки" и "брюки", которые на иврите произносились соответственно как "мишкафаим" и "михнасаим". У Тани на слуху почему-то крутилось второе слово, что в, конечном итоге, выстроилось во фразу:
– Не будете ли вы так любезны, снять свои брюки.
Огорошенный директор не без эротического интереса взглянул на наивное лицо очаровательной визави и, догадавшись, что виной построения недвусмысленного предложения являлся языковой барьер, весело расхохотался. Надо ли говорить, что Татьяна тут же была принята на работу.
Работа кассира была несложной. В значительной степени её облегчала электронная система кассовых аппаратов, которая к тому времени уже была внедрена во всех супермаркетах Израиля. Требовалось только проводить купленный товар по считывающему устройству, прочитать на мониторе итоговую сумму и выдать покупателю сдачу, которая в цифровом виде тоже высвечивалась на экране. Работа монотонная, не предусматривающая образования вообще и высшего в частности, однако требующая сосредоточия и должного внимания. Всё вышеназванное у Тани имелось, однако, в конце каждого рабочего дня, когда производилась сводка всех продаж, у неё почему-то итоговая сумма выходила больше номинальной. Получалось, что она брала с покупателей больше, чем это было обозначено ценником. В тоже время никто из покупателей не жаловался на незапланированный обсчёт. В советском гастрономе такое экономическое чудо наверняка бы приветствовалось, там больше всего боялись недостачи. Как бы там ни было, начальник отдела отчитывала Татьяну якобы за нерадивую работу. Со временем всё наладилось, и дипломированный врач вносила свой материальный вклад в прокорм своей семьи.
Со временем Татьяна стала опознавать постоянных клиентов. Среди них особо выделялся высокий, профессорской внешности, мужчина с серебристой проседью в чёрных волосах. При оформлении покупки он заговаривал с Таней, оказывая ей признаки внимания, интересовался её образованием и специальностью, сожалел, что у него нет связей в мире медицины, чтобы помочь ей в трудоустройстве. Саги, так звали Таниного клиента, действительно, оказался профессором, он преподавал в Беер-Шевском университете ядерную физику. Когда он узнал, что муж Татьяны имеет докторскую степень по геодезии, он, недолго думая, записал на обороте кассового чека телефонный номер и имя Даниэль. Оказалось, что Даниэль Вассерман, родной брат Саги, тоже был профессором, но уже не Беер-Шевского университета, а Хайфского Техниона. Даниэль читал там курс лекций по математической и физической геодезии. Саги, расплываясь в радостной улыбке, скороговоркой произнёс:
– Пусть твой муж позвонит Даниэлю, я почти уверен, что он что-нибудь подыщет для него. Такие специалисты не должны пропадать в еврейском государстве.
Когда за ужином Таня протянула Борису листок с номером телефона и поведала ему с чем это связано, он, едва не подавившись куском жареной говядины, вскочил из-за стола, подбежал к любимой супруге и неистово закричал:
– Танюша, родная, ты даже не представляешь, что ты для меня сделала. Считай, что я уже работаю в Технионе. Нам придётся переезжать в Хайфу.
– Боря, ты случайно не перегрелся на солнце, – осадила его пыл Татьяна, – с чего ты взял, что тебя уже зачислили на кафедру.
– Таня, ты ничего не понимаешь, – продолжал верещать Борис, – мне сказали, что в Израиле при устройстве на работу главное – это протекция. А она твоими усилиями, дорогая, уже у меня в кармане.
Таня не очень разделяла совсем не оправданный оптимизм своего мужа. В тоже время ей очень не хотелось понижать пробудившийся в нём жизненный тонус. Поэтому она, уже не переча ему, тихо спросила:
– Боря, а что означает слово Технион?
Технион, – воодушевился Борис, – это не что иное, как политехнический или технологический университет. Он расположен на склоне живописной горы Кармель в Хайфе, насчитывает около 100 учебных и служебных корпусов и имеет полсотни научно-исследовательских центров.
– Ничего себе, – протянула Таня, – даже в Москве, в институте инженеров геодезии, аэрофотосъёмки и картографии (МИИГАиК), где ты работал, не было такого количества корпусов.
– Ну, какая Москва, Танюша, – взъерошился Борис, – у нас было всего два учебных корпуса. Но дело, разумеется, не в их количестве.
– А в чём же тогда, – посмотрела Таня на разгорячившееся лицо мужа, – по каким критериям, Боря, ты недооцениваешь родную столицу и свою альма матер. Неужели израильское периферийное учебное заведение, о котором я никогда ничего не слышала, имеет такой авторитет.
– Представь себе, – отчеканил Борис, – что израильский Технион занял седьмое место в рейтинге лучших университетов мира. Мало того, он оказался и единственным университетом за пределами США, попавшим в первую десятку этого престижного списка. Перед ним – только легендарные американские университеты Принстон, Гарвард, Стэнфорд, Массачусетсе и ещё два университета. Это ведь о чём-то говорит.
Глава 3. Хождение по работодателям
На следующее утро Борис уже сидел в рейсовом автобусе, следующего из Беер-Шевы в Хайфу. За окном быстро проносился почти безжизненный, залитый уже горячим утренним солнцем, пустынный декор. Когда, проехав половину пути, миновали плоские, уставленные солнечными бойлерами, крыши Тель-Авива, заоконный ландшафт стал приобретать зеленые оттенки. Это означало, что автобус въехал на приморскую равнину, окаймляющую Израиль с севера на юг. Здесь, наконец, проявилось Средиземное, самое что ни есть голубое, тёплое и ласковое море, окаймлённое золотистыми песчаными дюнами. Эксклюзивный пальмовый коллаж за окнами автобуса неожиданно прервался малахитовым горным поднебесьем, венчающим въезд в северную столицу Израиля город Хайфу. Ещё через полчаса, слегка вспотевший от влажного морского бриза, Борис размеренно шагал по территории студенческого кампуса. Около входа в него он увидел две пальмы, которые отличались от остальных тем, что были посажены ещё в 1923 году великим Альбертом Эйнштейном во время его визита в Палестину. После образования еврейского государства именно он высказал мысль, что Израиль может выиграть сражение за выживание только благодаря разработке специальных знаний и технологий. Отыскать нужный корпус, где располагалась кафедра геодезии, оказалось совсем непростым делом. По сути дела Технион располагался на громадной, более 300 гектаров, территории, представляющей собой национальный парк, оформленный в лучших стилях садового искусства. В лабиринтах этого во многих местах нерукотворного сада рассыпались учебные корпуса, лаборатории, здания общежитий, спортивные комплексы, амфитеатр, поликлиники, магазины, кафе и даже синагога для религиозных преподавателей и студентов. Прошло немало времени, прежде чем Борис нашёл здание факультета гражданского строительства, одной из специальностей которого была геодезия и картография.