Глава сорок первая
Как-то раз, на второй год перелетов по всему свету, ты случайно, как бы невзначай глянул в иллюминатор – может, самолет чуть отклонился от курса и пролетает над Афинами по пути в Объединенные Арабские Эмираты.
Ты сильно закусил губу – до крови.
Стюардесса заметила, что у пассажира, сидящего в кресле, течет кровь. Она принесла тебе воды и осведомилась – может, нужна аптечка.
– У вас есть аптечка?
– Конечно, – ответила стюардесса.
Она дала тебе бактерицидный пластырь и успокоительное – оно подействовало почти мгновенно. Ты уснул и видел сон: ты плывешь под водой, под зыбким покровом Эгейского моря, задержав дыхание на немыслимо долгое время.
Прямо впереди ты замечаешь тело Ребекки – оно запуталось в водорослях. Ты плывешь к нему, но течение вдруг подхватывает его и уносит с собой. И бьет о подводные камни, мотая туда-сюда, а рядом, мимо изъеденными гнилью остовами затонувших торговых кораблей проносятся косяки макрелей, рассекаясь на мелкие стайки. И ее волосы, точно языки пламени, медленно ко-лышатся под напором течения.
Затем у нее с ноги срывается босоножка – ее начинает кружить в водовороте и безвозвратно уносит прочь. Ты помнишь, где видел эту босоножку. Помнишь обе ее босоножки – 37-го размера, лежавшие утром у постели.
Проснувшись, ты увидел, как какие-то женщины в парандже копошатся в поисках снеди в своей поклаже, помещавшейся на багажной полке у них над головой.
Где-то скулил младенец.
Почему же она не повернула назад и не поплыла к тебе?
В сотнях милях отсюда, в Греции, было утро. Деревья ломились от апельсинов даже зимой. Ты представил себе вереницы машин на светофорах. Такси на гавных проспектах вокруг площади Омония. Старушки в черном, посиживающие на церковной паперти в жестких башмаках, повернутых в одну сторону. Ты представил себе и свою старую квартирку. Письменный стол со столешницей, в которой отражались пролетавшие за окном птицы.
Площадь под твоим балконом. Афины на рассвете – дышащая прохладой синева.
Медленно гаснущие звезды.
На рассвете город пламенеет. Каменные статуи ярко розовеют, оживая на несколько мгновений, а затем снова блекнут – бледнеют, забывая о мновенной вспышке жизненной страсти.
Из самолета ты вышел последним. В аэровокзале нашел место, где можно выпить кофе. Женщины за соседним столиком листали журнал и над чем-то смеялись.
Ты написал на салфетке имя Ребекки и отложил ее в сторону.
Несмотря на две лишние чашки кофе по-арабски, угнетающее действие успокоительного все никак не прекращалось. Тебе надо было снова в самолет. Ты доплелся до ближайшей билетной стойки и попросил билет на ближайший рейс. В сонном оцепенении ты увидел, как служащий хлопнул об стол твоим паспортом.
– Идите прямо к выходу 205, – сказал он. – Вылет ради вас задерживают.
Ты схватил документы, даже не взглянув на них, прошел контроль безопасности и поднялся на борт. Едва пристегнувшись ремнем безопасности, ты снова провалился в сон.
Через несколько часов ты облетал вокруг Афин, сам того не ведая.
Глава сорок вторая
Битый час ты преспокойно проторчал в аэропорту, ни о чем не догадываясь.
Ты даже ничуть не насторожился, потому что не знал, где находишься, пока не оказался в помещении аэровокзала.
Но здесь все было по-другому. Это был другой аэропорт – такого ты еще не видел.
Ты подумал – может, послать факс Джорджу, но он наверняка захочет встретить тебя. А ты должен был сам разобраться во всем.
Тебя годами носило по свету – и вот наконец ты вернулся туда, откуда начались твои странствия, только теперь ты чувствовал себя куда более одиноким, чем прежде.
Багажник такси закрывался неплотно.
Дороги, что вели в Афины, были не те, какими они тебе запомнились. Кругом громоздились магазины с огромными витринами, глядящими на автостраду, и рекламные щиты в ярких огнях, призывающие сделать остановку в каком-нибудь уютном местечке, чтобы спокойно перекурить и выпить кофе.
Новый аэропорт весь так и сверкал.
Немного робея, ты спросил таксиста, куда тебя занесло. Тот глянул в зеркальце заднего вида.
– В Афины, – безразлично бросил он в ответ. – В Грецию.
Ты попросил, чтобы он отвез тебя в какую-нибудь приличную гостиницу.
– Приличную? – переспросил он.
– Приличную.
– Самую приличную? – Он разговаривал с тобой, поглядывая на тебя в свое зеркальце.
– Просто приличную.
– Схвачено, – сказал он. – Просто приличную.
– Спасибо.
– Только не в самую приличную… потому что в самой приличной управляющим работает дядюшка жены моего брата.
Проскочив несколько тоннелей и контрольный пост, таксист спросил, где ты вырос. С минуту ты колебался.
– В Афинах.
– Здесь?
– Да.
– И ваши родители греки?
Тут тебя осенило: ведь ты археолог и, больше того, знаешь все про кости, мертвецов, погребальные обряды и традиции. Ты человек образованный, доктор наук. Учился в университете. И однажды повстречал девушку.
– У меня здесь была любимая девушка.
Таксист перестроился на другую полосу.
– Девушка – здесь, в Афинах?
– Да, девушка – здесь, в Афинах.
– И поэтому у вас такой тревожный вид? – сказал таксист и рассмеялся.
– Тревожный вид – у меня?
Таксист мгновение-другое наблюдал за тобой в свое зеркальце.
– И такой худосочный, – прибавил он, выковыряв что-то из-зубов.
Проехав молча километров пятнадцать, он заговорил снова. И спросил, какой у нее адрес. Ты покачал головой.
– А фамилия?
И вдруг ты понял: несмотря на новый аэропорт, контрольные посты, магазины и гладкие дороги, ты снова в Афинах. Вернулся туда, где началась и закончилась твоя жизнь.
– Когда вспомните, – гнул свое таксист, – скажите, у меня есть друг, уж он-то поможет вам ее разыскать.
Тебе хочется, чтобы он прикусил язык.
– Она была гречанка?
– Француженка.
– Ну, – проговорил таксист, – тогда дело дрянь.
Ты ничего не узнавал, пока не оказался в самом городе. Пока не миновал гостиницу "Афины-Хилтон", со стеклянной скульптурой бегуна, затем площадь Синтагма, "Отель Гранд Бретань"; тебя захлестнули воспоминания, хотя они вроде бы не были связаны со всем, что тебя окружало. Город казался каким-то чужим – как будто он тебя забыл.
Когда вы подъехали к гостинице, таксист попросил тебя расплатиться по счетчику, а еще возместить пошлину, которую он заплатил на контрольном посту. Ты ничего не понял. Решил, что он водит тебя за нос. И спросил, сколько ты ему должен на самом деле. Тут подошел менеджер, глянул на счетчик, отсчитал пошлину из своих денег и осведомился, угодно ли тебе, чтобы он включил эту сумму в твой счет за проживание.
Они оба воззрились на тебя с изумлением. Новые Афины застали тебя врасплох.
Ты отсчитал таксисту еще пятьдесят процентов "на чай".
– Узнаю старые добрые Афины, – сказал ты на ломаном греческом.
И таксист с менеджером дружно усмехнулись.
– Будь она гречанка, я бы вам помог, – сказал таксист, снова садясь за руль.
Менеджер подхватил твой тяжелый портфель и открыл тебе дверь.
На стойке регистрации стояла корзиночка с зелеными яблоками. Ты попросил номер, и регистраторша набрала что-то на компьютере.
– Вы надолго прибыли в Афины? – спросила она.
У нее были накладные ногти – они щелкали всякий раз, когда она к чему-то прикасалась.
– Не знаю.
– На неделю?
– Может, на несколько часов.
– На несколько часов? Мы сдаем номера минимум на две ночи, – пояснила она.
– Годится.
– Вам приходилось бывать в Афинах раньше?
– Не помню.
Регистраторша прыснула.
– Не помните?
– Я имею в виду – здесь все так изменилось.
– Ну да, конечно, – согласилась она.
– А может, это я стал другой.
– Номер совсем небольшой, – сказала она, – зато с дивным балконом, если не боитесь высоты.
Глава сорок третья
Когда ты проснулся, шел дождь.
Ты услышал смех в коридоре, потом скрежет сервировочной тележки. Кому-то в номер доставили обед.
Ты открыл балконные двери. В доме напротив ты увидел двух девиц – они курили и о чем-то болтали. На веревке сохло белое нижнее белье.
Ты налил себе горячую ванну. Вода оказалась слишком горячая – ты снова оделся и пошел искать кофемашину. Так нигде и не обнаружив ее, ты спустился в вестибюль.
В лифте вместе с тобой ехал мужчина с ребенком. У обоих с собой было по полотенцу. Ты посмотрел на ребенка, потом на кнопки лифта. Интересно, думал ты, какая боль острее – от того, что уже случилось, или от того, что уже никогда не случится. Ты сел за столик – светловолосый крепыш бармен подал тебе эспрессо. Он кивнул тебе, но не поклонился. Ты проследил за ним взглядом до барменской стойки – зайдя за нее, он нацепил очки и тут же постарел.
Ты молча поглядывал в окно. Чуть погодя к тебе вернулся бармен – с пирожным. На нем были те же очки. С минуту он постоял рядом.
Ты не мог взять в толк, с какой стати он угостил тебя пирожным, но тебе все равно было приятно.
Был воскресный вечер, и воскресенье ощущалось во всем.
А ведь пару лет назад неподалеку отсюда ты хотел свести счеты с жизнью.