- Да, ты прав, - засмеялась Антошка. - Четверть века! Мир будет совсем иным. Если люди будут спорить и воевать, то это будет на ученых кафедрах, и самый главный вопрос будет, как сделать всех людей счастливыми. Тогда о войнах будут говорить так, как мы сейчас говорим о людоедах, нет, даже хуже… Хотя я сама себя буду считать самым несчастным человеком в мире, если мне не доведется убить ни одного фашиста. Всю жизнь буду попрекать себя за то, что во время войны уничтожала только тараканов.
- Я сам часто думаю о том, как могут люди убивать друг друга…
- Как страшно, Улаф, что мы слушаем, читаем, даже видим, как гибнут тысячи людей, как их сжигают в печах, вешают, пытают, и после этого мы можем спать, пить, есть и даже смеяться. А когда я была маленькая, я увидела однажды, как мальчишки вспарывали голубя. Убили они его или нашли мертвым, не знаю. Я шла с бабушкой, увидела все это и закричала. Бабушка принялась стыдить мальчишек, и они ответили: "Это нам нужно для науки, мы проходим птиц по зоологии". Я не спала всю ночь и плакала, у меня даже температура повысилась. Тогда была жалость к голубю. А сейчас у меня такая ненависть к убийцам… Если я не убью ни одного фашиста, я не знаю, как буду жить дальше.
По трапу зацокали подкованные башмаки, и из люка высунулась голова радиста Гарри.
- Хэлло, мисс, - закричал он радостно, - у меня хорошие вести! Английское радио только сейчас передало сообщение, что…
- Открыли второй фронт? - вскочила на ноги Антошка.
- Нет, второй фронт еще не открыли, мисс, но вы и так побеждаете. Ваша армия освободила сорок населенных пунктов, немцы потеряли пять тысяч солдат и офицеров только за последние три дня. Радиодиктор поздравил советский народ с выдающейся победой, а я поздравляю вас, мисс.
- Спасибо! - Антошка внутренне сжалась. Неужели война закончится, а она так и не примет участия в ней.
Гарри присел на сверток канатов и закурил. От его трубки шел едкий желтый дым. Гарри закашлялся.
- Ну и табак, от него акулы дохнут.
- А зачем курить такую гадость? - наивно спросила Антошка.
- Глупая привычка. Когда кончится война, я брошу курить. Дал себе слово. Теперь уже скоро. Я распрощаюсь с этим ненавистным пароходом, с этим серым, мрачным морем и заживу так, как мне хочется.
- А как вам хочется, Гарри? Что вы будете делать после войны? - спросила Антошка.
Гарри мечтательно выпустил рыжие кольца дыма.
- Я женюсь - это раз. Возьму свою долю от отца и открою лавку колониальных товаров - это два.
- А что такое колониальные товары? - поинтересовалась Антошка.
- Товары, которые мы получаем из наших колоний и доминионов - Индии, Австралии, африканских стран. Куплю себе машину - это три. Каждый год буду путешествовать, но только не по морю. Когда я слушаю по радио о ваших победах, я понимаю, что счастье близко. Мне хочется кричать вашим солдатам: давайте, давайте, молодцы, нажмите еще, и счастье улыбнется всем нам!
- А что такое, по-вашему, счастье? Гарри удивленно посмотрел на девчонку.
- Я же сказал вам - мир, семья, богатство. Я часто мечтаю о том, как это будет. Утром жена еще спит и дети спят. Я беру связку ключей и иду открывать свою лавочку. У меня будет настоящий магазин с большой зеркальной витриной. За стеклом огромный веселый мясник из папье-маше в белом фартуке и колпаке. Я включаю автомат - сверху сползает бесконечная гирлянда сосисок прямо в рот мяснику; он только лязгает зубами, а перед ним на столе дымится большая чашка золотистого индийского чая и свежие бисквиты. С одной стороны разложены горки ананасов из Африки, бананов из Индии, винограда, а с другой - колбасы, бекон, тяжелые сочные окорока, и все это утопает в зелени петрушки и пырея. Это манит, привлекает свежестью, красками. Эту рекламу я давно уже придумал.
Антошке очень захотелось отрезать от окорока толстый, сочный кусок или, на крайний случай, съесть пару сосисок. И Улаф не выдержал.
- Ох как вкусно! - почти простонал он. - Сюда еще бы норвежскую лососину, знаешь, розовую, нарезанную прозрачными ломтиками и завернутую в трубочку, а к ветчине кислую капусту с тмином.
- Ой, хватит, - завопила Антошка, - не дразните! Ну, а дальше что? - спросила она заинтересованно Гарри, пытаясь понять ход его мыслей.
- Каждый мой покупатель будет собирать оплаченные чеки и в конце года принесет эти чеки ко мне и получит на один процент от закупленных товаров бесплатно все, что он захочет. - Глаза у Гарри блестели, и блаженная улыбка озаряла его лицо. - Покупатель, который закупит в моей лавочке больше других, получит от меня к рождеству бесплатно жареного гуся и корзину с фруктами. Я найму себе Сайта-Клауса, который будет в сочельник разносить детям моих покупателей маленькие сюрпризы. Тоже бесплатно.
- Это принесет им большую радость, - согласилась Антошка. - Но для этого надо быть очень богатым.
- Я им буду, - уверенно сказал Гарри. - Отец находит, что такие подарки очень выгодны. Они заинтересовывают покупателя, привязывают его к магазину. И так как товары в нем продаются немножко дороже, то бесплатные подарки в конечном счете окупаются с лихвой. Правда, здорово? У меня все предусмотрено, я умею вести счет деньгам. Вот только бы кончилась эта проклятая война…
- Улаф, а ты тоже откроешь лавочку после войны? - чуть иронизируя, спросила Антошка.
- Нет, я стану морским извозчиком.
- Извозчиком? - удивилась девочка.
- Да. Буду учиться на капитана или штурмана дальнего плавания. Буду водить по морям и океанам пароходы с грузами или пассажирами. Все мои предки были морскими извозчиками. Мне хочется посмотреть на мир после войны.
- О, я буду фрахтовать твой пароход, и ты будешь возить мне товары из наших колоний. Я думаю, по-дружески ты будешь делать для меня это дешевле, - живо отозвался Гарри.
Улаф рассмеялся.
- Нет, я серьезно, - продолжал радист, - мы обменяемся адресами и будем всегда иметь друг друга в виду. - Радист растоптал окурок и зевнул. - Пойду отсыпаться. Через шесть часов мне снова на вахту.
Антошка задумчиво проводила Гарри взглядом.
- Как по-разному люди понимают свое счастье.
- А в чем ты видишь свое счастье? Ты не сказала.
Улаф пытливо смотрел на Антошку. Ветер трепал ее косу и вдувал в волосы ледяные крупинки, и скоро коса покрылась тонким ледяным панцирем; он оттаивал на теплых волосах, становился прозрачным, ресницы тоже отяжелели от инея.
- В самом деле, что же такое счастье? - задумалась Антошка. - По-моему, есть маленькое счастье, когда тебе хорошо и радостно, и есть большое счастье, настоящее… - Антошка пыталась осмыслить глубину и величие этого слова.
Улаф пришел на помощь:
- Большое счастье - это счастье родины, не так ли?
- Да… конечно, счастье родины, но чтобы в это счастье была вложена твоя доля, тогда счастье родины становится и твоим счастьем. По-моему, все люди после войны снова обретут родину и все будут счастливы.
- Ты знаешь, - сказал Улаф, - у нас был замечательный поэт Нурдаль Григ. Он служил в английской армии капитаном, в декабре прошлого года полетел бомбить Берлин и там погиб. Нурдаль написал стихи для нас, молодых. Я всегда их помню.
Но вы, молодые, живые,
Стойте на страже мира
- Того, о котором мечтали
Мы по соседству со смертью…
Вон где-то там, - Улаф протянул руку на юг, - моя Норвегия, самая красивая страна в мире. Нигде нет таких синих фиордов и сиреневого вереска, нигде нет таких лесистых гор и таких ярких цветов. Я люблю ее, мою страну, и не могу там жить. И тысячи норвежцев скрываются в своей стране в лесах или сидят в тюрьмах, и человек не может вырастить у себя в палисаднике красную гвоздику, потому что она красная, потому что этот цветок - символ борьбы и свободы. И все это будет, когда наступит мир.
Но вы, молодые, живые,
Стойте на страже мира, -
повторил он слова поэта.
И не знал Улаф, и не знала Антошка, что Нурдаль Григ написал еще стихи, которые просил опубликовать только после окончания войны. В них он предостерегал, что после победы над фашизмом найдутся такие люди, которые
Землю очистят от мертвых,
Ею снова начнут торговать,
Все низкое вызовут к жизни
И объявят "высоким" опять,
Забудут громкие клятвы,
Могилы борцов осквернят…
Улаф и Антошка верили только в хорошее, светлое.
Антошка собрала полосатые комбинезончики, из которых ветер высушил воду.
На море было тихо и спокойно. Плавание походило на прогулку.