- А я не знаю, кто была моя прапрапрабабушка, - простодушно сказала Антошка.
- Мы тоже не знаем, - успокоил ее Генри, - но ведь это же собака.
- Ну вот, - улыбнулась хозяйка, - мы с вами теперь почти родственники, - и пригласила гостей к столу.
Генри и Джэн раскрыли маленькие кулечки, которые стояли у их приборов, и каждый отсыпал для Антошки по чайной ложечке сахара. То же сделали и мама с бабушкой для Елизаветы Карповны. Антошка пробовала отказаться, но дети с такой радостью и готовностью шли на свою жертву, что даже мама разрешила Антошке положить сахар в чашку.
- Мы оказались совсем близкие люди, - обратилась английская мама к своим детям, - наши папы на фронте, сражаются против общего врага. Наш папа в Африке, папа нашей гостьи в России. Даст бог, они победят.
За окном прозвучал прерывистый звук сирены.
- Отбой воздушной тревоги, - перекрестилась бабушка.
- Почему вы не ходите в бомбоубежище? - спросила Елизавета Карловна.
- Просто потому, что у нас их нет, - пожала плечами хозяйка, - а теперь на Лондон немцы стали запускать новое оружие "Фау-2", от которого не скроешься.
- Лондон велик, - добавила бабушка, - весь его уничтожить нельзя. И почему бомба должна упасть на наш дом? Ну, а если будет божья воля, то и бомбоубежище не спасет. От судьбы не уйдешь…
Гости стали собираться. Елизавета Карловна отколола от своего джемпера брошку из уральского камня и преподнесла ее хозяйке.
- На добрую память!
- О, какая прелесть! И вам не жаль расставаться с такой красивой брошкой?
Антошка даже усмехнулась. "Вы еще не знаете моей мамы, - хотелось сказать ей. - Мама даже не умеет делиться: она всегда бывает рада отдать все".
Расставались как старые, добрые друзья. Антошка уносила за пазухой теплого щенка и какое-то хорошее ощущение добра и света. Леди тоже вышла провожать новых знакомых. На прощание она облизала своего щенка, а заодно лизнула в щеку и Антошку, словно доверяла ей своего детеныша.
Во дворе пахло гарью, на крыше соседнего дома зачехлялись зенитные орудия, по улицам шли пешеходы, осторожно пробирались машины. Зеленые, красные и желтые прорези в светофорах управляли ночным движением.
Возвращались домой в метро. Нары на станциях были заполнены. Люди укладывались спать. Многие уже спали, кто укрывшись с головой и выставив голые ноги, кто во сне болезненно морщился от скрежета тормозов. Почти все лежали, обхватив одной рукой какой-то узел, видимо с оставшимся имуществом. Пахло крепким потом, детскими пеленками, было смрадно, мрачно. В освещенном вагоне метро мистер Пикквик высовывал из-за пазухи Антошки любопытный нос и вызывал восхищенные восклицания пассажиров.
- Мама, ты, конечно, против мистера Пикквика? - спросила напрямик Антошка, когда они вышли из метро.
- Я не против мистера Пикквика, а против щенка, - чистосердечно призналась мать, - но наши новые знакомые такие отличные люди, что их нельзя было огорчить отказом. Это был велико-душный подарок. Собака у англичан почти священное животное. Вот только не знаю, что мы будем с ним делать в пути и в Москве. Да и как отнесется к новому жильцу Мэри Павловна.
Но Мэри Павловна встретила мистера Пикквика чисто по-английски, с восторгом, и сразу заявила, что если они захотят продать этого очаровательного скотча, то только ей.
Антошка, взяв щенка, унеслась к себе в комнату, быстро разделась и нырнула под перину, где лежали фарфоровые грелки с теплой водой. Грелку она положила себе под ноги, а щенка прижала к себе. Мама сделала вид, что ничего не заметила.
- Мама, мне со щенком будет теплее. Он как грелка. У него нормальная температура тридцать девять, - оправдывалась Антошка.
Елизавета Карловна промолчала.
- Мамочка, может быть, тебе дать щенка, ты быстрее согреешься?
- Ну уж нет. Брать собаку в постель в жизни не соглашусь, - ответила Елизавета Карповна.
- Мистер Пикквик, - шептала Антошка под одеялом, - ты должен сделать все, чтобы моя мама тебя тоже полюбила, ты должен быть умницей, добрым.
Щенок заскулил. Он ползал под одеялом, искал свою маму Леди и успокаивался только тогда, когда Антошка гладила его по спинке.
Но стоило Антошке задремать, как щенок начинал опять метаться и скулить.
Утром Антошка боялась взглянуть на маму, понимая, что у нее тоже была бессонная ночь. Но Елизавета Карловна не попрекала, а сказала только, чтобы Антошка быстро собиралась - надо ехать в Советское консульство оформлять документы.
НЕТ, ОПЯТЬ НЕ ОН
"Консульство Союза Советских Социалистических Республик" - гласила медная дощечка на фронтоне небольшого особняка.
Перешагнули через порог и сразу очутились в родной атмосфере. На стене портрет Ленина, большая географическая карта с наколотыми коричневыми и красными флажками, рядом отпечатанная на машинке свежая сводка Совинформбюро.
Секретарь консульства, молодой человек, выждал, пока посетительницы прочитают сводку, затем выслушал Елизавету Карповну и проводил ее в кабинет консула. Антошка осталась одна. Она заприметила на столе горку газет и журналов. Давно она уже не видела свежих советских газет. Стала перебирать их, отыскивая "Пионерскую правду".
- Вы, наверно, интересуетесь "Комсомольской правдой"? - спросил молодой человек, вернувшись из кабинета.
- Да, и "Пионеркой" тоже, - ответила Антошка, покраснев от удовольствия, что ее принимают за комсомолку.
- Вот, пожалуйста. - Молодой человек протянул девочке тоненькую подшивку таких знакомых, дорогих сердцу газет, пришедших оттуда, с Родины. Последний номер "Пионерской правды" за 21 января 1944 года. Ленинский номер.
Антошка впилась глазами в газету. На заголовке справа оттиск пятиконечной звезды с пионерским костром посередине и надписью "Всегда готов!". Над словом "Правда" фигурки девочки и мальчика, поднявших руку в пионерском салюте. Четверть страницы занимает портрет Владимира Ильича. Под портретом, как рапорт вождю, сводка событий на фронтах войны с 11 по 20 января. Военная газета! В ней стихи пионеров о Ленине, рассказ А. Кононова "Памятник", воспоминания шофера Владимира Ильича С. Гиля.
Маленькая заметка на третьей странице "Наши товарищи" потрясла Антошку. В ней сообща-лось, что фашисты нашли у мальчика Вани пионерский галстук. Озверевшие гитлеровцы сорвали с пионера одежду и повели его по снегу босого, повязав ему на шею алый треугольник. Расстреляли его на площади вместе с матерью.
Антошка живо представила себе этого одиннадцатилетнего мальчика, стоявшего по щиколотку в снегу с голой грудью, на которой трепетал пионерский галстук, и посиневшую руку над голо-вой, которая бессильно упала только после того, как прозвучал выстрел…
А жизнь продолжается. Газета сообщает, что закончено строительство третьей очереди метро от Курского вокзала до Измайлова, что в Сокольниках состоялись состязания юных лыжников; ученица 644-й школы Надя Б. пишет, что сбылась ее мечта - она стала комсомолкой.
Антошка вздохнула, аккуратно сложила газеты. Ей показалось кощунственным, что раньше она могла запросто завернуть в газету свой школьный завтрак, а потом бросить ее в корзину.
И еще Антошку мучил один вопрос, который ей не терпелось задать молодому человеку и задать его не при маме. Наконец она собралась с духом:
- Скажите, пожалуйста, вы не знаете Виктора, который ехал… нет, шел… ну, в общем, плыл в Англию через Атлантический океан, их корабль торпедировала вражеская подводная лодка, они двенадцать дней были потеряны в океане, потом попали на остров Святой Елены.
- Как же не знать, знаю, - спокойно ответил секретарь консульства.
Девочка ахнула.
- И его можно увидеть? - заикаясь, спросила она. Молодой человек закурил сигарету, покопался в бумагах на столе и спросил:
- У вас к нему дело?
- Да… А впрочем, нет… Это, кажется, мой товарищ по пионерскому лагерю. Вы не знаете, он был горнистом в лагере?
- Конечно, был.
Антошка подскочила на месте.
- Значит, это он.
- А какой он из себя? - Секретарь консульства с любопытством рассматривал девочку.
Серые глаза ее светились, она побледнела, и на носу обозначились яркие веснушки.
- Он необыкновенный, - серьезно сказала она, - ни на кого не похож. Он шатен, надо лбом такой вихор ржаного цвета, глаза серые. Он играл в оркестре на трубе, отлично играл. Плавал как рыба. Любил полевые цветы. А когда началась война, ушел добровольцем на фронт. Он написал одной девочке… - Антошка замялась. - Ну, мне написал, что, когда у него кончатся патроны, он будет зубами грызть фашистскую гадюку. Он настоящий герой!
Молодой человек затянулся сигаретой и решительно сказал:
- Это не он. Как его фамилия?
- Я не знаю. В пионерлагере его все звали просто Витька-горнист.
- А в каком лагере вы подружились?
- В лагере "Заре навстречу", на Азовском море.
- Нет, не он.
- А я уверена, что он. Ведь этот Виктор так мужественно вел себя, когда они дрейфовали в шлюпке. Он отдавал свою воду, последний глоток воды, женщине, а сам умирал от жажды. Так поступить мог только Витька-горнист.
- Нет, нет, вы ошибаетесь, это не он.
- Я должна увидеть его. Помогите мне. Мне очень, очень нужно.
Молодой человек не мог выдержать умоляющего взгляда девчонки.
- Ладно, - наконец сказал он, - я сейчас вам его покажу, и вы будете страшно разочарованы.
Он вскочил со стула, побежал по коридору и скрылся за поворотом. Антошка стояла, приложив обе руки к груди.