4
Для того чтобы понять, что стало столь экзотично-притягательным для Флобера в Египте, для начала будет полезно внимательно разобраться в чувствах, которые он испытывал по отношению к Франции. То, что так привлекало его в Египте своей новизной, неожиданностью и в то же время осмысленностью, во многих отношениях было полным противоречием тому, что вызывало его плохо скрываемую ярость в родной стране. В основном это было связано с системой ценностей, убеждениями и моделью поведения французской буржуазии, которая со времени падения Наполеона являлась доминирующей силой во французском обществе, определяя тон и характер периодической печати, политику, этику и светскую жизнь. Для Флобера французская буржуазия оказалась вместилищем всех самых отрицательных человеческих качеств, таких, как снобизм, лживая и ложно понимаемая добропорядочность, расизм и невероятное помпезное самодовольство. "Мне самому порой бывает странно, насколько легко самые обыкновенные, банальные высказывания [нашей буржуазии] ставят меня в тупик или же, наоборот, выводят из себя, - жалуется он, с трудом сдерживая копящуюся ярость. - Все эти жесты, голоса, интонации - я просто не в силах выносить их. А от их примитивных и глупых высказываний у меня начинает кружиться голова… Буржуазия… - это для меня нечто непостижимое". Тем не менее на протяжении тридцати лет писатель упорно пытался понять этих людей, наиболее наглядно отразив результат этого процесса в своем "Лексиконе прописных истин" - сатирическом каталоге наиболее характерных и удивительных, с его точки зрения, предрассудков, свойственных французской буржуазии его времени.
Даже элементарная попытка хотя бы в общих чертах сгруппировать по темам статьи, вошедшие в этот словарь, поможет понять, что именно в родной Франции вызывало такое отторжение у писателя и на чем основывался его энтузиазм по поводу Египта.
Подозрительно-неодобрительное отношение к творческим людям
Абсент - яд страшной силы. Одна рюмка - и вы покойник. Журналисты пьют его, когда пишут статьи. От абсента погибло больше наших солдат, чем от бедуинских сабель и пуль.
Архитекторы - все идиоты; делая проект дома, всегда забывают предусмотреть в нем лестницу на второй этаж.
Нетолерантное отношение к жителям других стран, невежество относительно всего, что касается этих стран (и животных, там обитающих)
Английские женщины - даже не верится, что у них могут быть симпатичные дети.
Верблюд - у дромадера два горба, у бактриана - один. Или наоборот; никто и никогда не в состоянии этого запомнить.
Слоны - известны своей хорошей памятью, а также тем, что поклоняются солнцу.
Французы - величайший народ на земле.
Гостиницы - бывают хорошими только в Швейцарии.
Итальянцы - все музыканты. Все обманщики и предатели.
Джон Буль - если вы не знаете, как зовут англичанина, смело обращайтесь к нему, называя Джоном Булем.
Коран - книга, написанная Магометом. В основном в ней речь идет о женщинах.
Чернокожие - очень странно: оказывается, у них белая слюна и они даже могут говорить по-французски.
Чернокожие женщины - в постели лучше, чем белые (см. также: Брюнетки и Блондинки).
Черный - всегда следует добавлять "как эбеновое дерево".
Оазис - постоялый двор или гостиница в пустыне.
Женщины из гарема - все восточные женщины принадлежат к чьему-либо гарему.
Пальма - придает особый колорит восточным пейзажам.
Мачизм - серьезное и вдумчивое отношение к жизни.
Кулак - управлять Францией нужно твердой рукой, а еще лучше - железным кулаком.
Ружье - в загородном доме обязательно нужно иметь хотя бы одну штуку.
Борода - признак силы. Слишком большая борода вызывает облысение. Прикрывает галстук от преждевременного износа.
В августе 1846 года Флобер пишет Луизе Коле: "Я не могу воспринимать себя в полной мере серьезно, несмотря на то что на самом деле я очень серьезный человек. Просто дело в том, что я нахожу себя невероятно смешным. Разумеется, смешным не в том смысле, который вкладывается в это слово авторами простеньких фарсовых комедий. Нет, я имею в виду то смешное, что, похоже, является неотъемлемым качеством нормальной человеческой жизни и что проявляется во множестве элементарных действий и самых обычных каждодневных поступков. Так, например, я ни разу в жизни не побрился, не посмеявшись над собой при этом: по-моему, это просто на редкость дурацкое занятие. Впрочем, все это так трудно сформулировать и объяснить…"
Сентиментальность
Животные - "Ах, если бы только животные умели говорить! Многие из них, несомненно, умнее людей".
Причастие - день первого причастия - "счастливейший день в жизни человека".
Вдохновение (поэтическое) - может быть вызвано: видом на море, любовью, женщинами и т. д.
Иллюзии - непременно следует изображать, что когда-то у вас их было много, и жаловаться на то, что все они были разбиты и утрачены.
Вера в прогресс, гордость за достижения техники и новые технологии
Железная дорога - непременно следует выражать восторг по поводу этого транспортного средства: "Между прочим, дорогой мой, вот мы с вами сейчас здесь сидим и беседуем, а я с утра уже успел съездить в город Х. Я сел на поезд, сделал в Х свои дела и на поезде вернулся обратно уже к Х часам пополудни".
Претензии
Библия - старейшая книга в мире.
Спальня - в старинном замке: Генрих IV всегда проводил ночь здесь.
Грибы - нужно покупать только на рынке.
Крестовые походы - пошли на пользу венецианскому купечеству.
Дидро - известен тем, что рядом с ним всегда упоминается Д'Аламбер.
Дыня - отличная тема для разговора за обедом: это овощ или фрукт? Англичане едят ее на десерт, что, разумеется, просто недопустимо.
Прогулка - непременно предпринять п. после обеда. Способствует хорошему пищеварению.
Змеи - все ядовитые.
Люди пожилого возраста - обсуждая паводок, бурю, грозу и т. д., они всегда уверяют, что никогда раньше такого не видели.
Ханжество, подавленная сексуальность
Блондинки - более горячие и страстные, чем брюнетки (см. также: Брюнетки).
Брюнетки - более горячие и страстные, чем блондинки (см. также: Блондинки).
Секс - слово, употребления которого следует всячески избегать. Надлежит говорить: "Состоялась интимная близость…"
5
Учитывая все это, можно сказать, что особый интерес Флобера к Ближнему Востоку вовсе не был случайным и, уж конечно, не должен рассматриваться как дань тогдашней моде. Это увлечение Востоком стало закономерным следствием становления его характера. То, что так нравилось ему в Египте, вполне соответствует основополагающим чертам личности самого Флобера. Египет словно поддерживал ту систему ценностей, которую выстроил для себя Флобер, ту систему взглядов и восприятия мира, которую окружающее писателя общество восприняло без особой симпатии.
I. Экзотичность хаоса
С того дня, как Флобер сошел с борта корабля на причал в Александрии, он почувствовал себя как дома в этом мире абсолютного беспорядка - как визуального, так и акустического. Хаотичная египетская реальность пришлась ему по душе. Флобера восторгало буквально все: крики паромщиков, гортанный клекот нубийцев-носильщиков, купцы, торгующиеся с покупателями на повышенных тонах, последние крики забиваемых куриц, рев осла, которого хлещет бичом погонщик, стоны и мычание верблюдов. Вот как описывал он свои впечатления от александрийских улиц: "Гортанные голоса местных жителей напоминают мне крики диких животных, повсюду слышится смех, мелькают белые одеяния, зубы, словно выточенные из слоновой кости, сверкают между толстыми губами под черными носами; люди ходят босиком, у всех грязные ноги, но при этом буквально на каждом виднеются какие-то бусы, ожерелья и браслеты. Ощущение такое, что тебя, сонного, просто окунули в самую гущу какой-нибудь симфонии Бетховена: духовые вот-вот взорвут твои барабанные перепонки, басы ревут, а флейты словно задыхаются, теряясь вдали; каждая деталь высвечивается ярко, выпукло, все вокруг словно впивается в тебя, заставляет обратить внимание; чем больше ты пытаешься сосредоточиться на чем-нибудь конкретном, тем меньше понимаешь, что происходит вокруг в целом… Краски здесь такие яркие, что на них порой устаешь смотреть как будто долго в упор глядишь на горящий дом. Взгляд едва успевает метаться между минаретами, на вершинах которых сидят аисты, между уставшими слугами, в изнеможении лежащими прямо на террасах у, входа в хозяйский дом, и ажурной тенью платановых веток, которую отбрасывают деревья на стены. Звон бесчисленного количества колокольчиков с упряжи верблюдов словно врывается прямо в уши. По улицам прогоняют огромные стада бесконечно блеющих коз, а между всадниками на лошадях и навьюченными осликами тут и там снуют уличные торговцы".