- Я не из Брокфорда.
- Так я и знал. Меня не проведешь. Эти брокфордские девчонки воображают о себе, неохота связываться, но я мог бы им такое показать, что во сне не приснится… Ну скажи-ка, как тебя зовут? - Он толкает меня слегка, просто так. - Ты малость смахиваешь на Мэрилин Майерс, ты ее знаешь?
- Нет.
- Ты никого не знаешь!
Он вдруг включает радио, будто что-то важное вспомнил. Когда он говорит, я стараюсь связать его слова в единое целое, но они рассыпаются. А потом мы останавливаемся перед каким-то домом, и оттуда выбегает нам навстречу еще один молодой человек. Он бежит по подъездной дороге; наверно, на ней была такая грязь, что постелили доски. Но сейчас она замерзла.
- Эй, Генри, глянь сюда! - кричит мой новый друг.
Этот Генри какой-то пегий, смахивает на мышь, с торчащими зубами. Он изумленно смотрит на меня и спрашивает: "Кто это?"
- Видал? Говорит, что едет в Шеперд. Я ее подвезу.
Генри обалдело на меня глазеет; он ровным счетом ничего не понимает. На нем зеленая брезентовая куртка, ему холодно, волосы у него довольно длинные, и ветер ерошит их, как кошачью шерсть.
- Ты хочешь, чтобы я поехал с вами… или как?
- А зачем, по-твоему, я остановил машину?
- Откуда я знаю? - строптиво отвечает тот.
Генри тоже садится на переднее сиденье. Наш общий друг вылезает из машины его пропустить, и Генри усаживается между нами; он нервничает.
- Вечно ты со своими штучками, - бурчит он.
- Ты чего, не хочешь ехать в Роузвуд?
- Вчера вечером ты говорил…
- В гробу я видел вчерашний вечер… слушай, солнышко, как тебя звать, говоришь?
- Линда.
- Знакомься, это Линда. Линда, это Генри. Меня зовут Айк.
Молчание. Айк говорит:
- Она мало разговаривает, очень о себе воображает. Говорит, она из Брокфорда, а в Брокфорде у некоторых денег прорва, так они, во всяком случае, считают. Эй, послушай, тебя в самом деле зовут Линда?
Он ведет машину на огромной скорости, дома и газоны ошеломленно проносятся мимо нас. Генри сидит со мной рядом, его рука напряжена - он боится случайно ко мне прикоснуться. Айк подталкивает его и говорит:
- Ты веришь, что ее в самом деле зовут Линда, скажи мне, Генри, старый пес?
- Я тебя умоляю, давай без этого.
- Без чего без этого?
- Без твоих штучек.
- Каких еще штучек?
- Где ты ее подцепил?
- Ее выставили из пивной Коула. Больше ничего не знаю. Слушай, если едем в Роузвуд, ты деньги-то хоть достал?
- Деньги есть, - угрюмо отвечает Генри.
- Можно сделать крюк, закинуть ее в Шеперд. Она немножко похожа на Мэрилин Майерс, верно?
Генри как затравленный косится на меня и кладет ногу на ногу.
- Эй, слушай, ты ей ногу-то не прижимай! - хохочет Айк.
- Оставь меня в покое, - яростно произносит Генри.
- Линда, почему ты с нами не разговариваешь? Ты что, музыку слушаешь, в чем дело? - Он выключает радио. - Линда, скажи что-нибудь. Ты нас обижаешь.
- Что я должна сказать?
- Ну, например, ты ходишь в школу?
- Ходила.
- Бросила?
- Да.
- Расскажи нам что-нибудь из того, чему тебя учили в школе. Мы с Генри оба бросили школу… Генри старше меня. Представляешь?
- Ой, да брось ты свои штучки, - говорит Генри.
- Нет, серьезно, в самом деле, расскажи нам что-нибудь из того, чему тебя научили в школе.
Медленно подбирая слова, я начинаю выдавать:
- "Макбет" - трагедия, полная кровопролитий. В ней описаны взлет и падение честолюбца… К концу пьесы все затихает. Надвигается смерть.
- Прекрасно, - говорит Айк. Он некоторое время миролюбиво молчит. Потом изрекает: - А сейчас расскажи нам о картах. Я люблю карты.
- В Соединенных Штатах есть районы, расположенные гораздо севернее некоторых районов Канады.
Генри вдруг фыркает:
- Нашла о чем говорить. Это каждый дурак знает.
- Генри, старый пес, ты же впервые об этом слышишь.
- Ничего не впервые.
- А я тебе говорю, что впервые! - Айк лупит его кулаком по плечу. Бедняга Генри, съежившись и жалобно всхлипнув, отшатывается в мою сторону. - Врешь ты как собака. Извинись!
- Я всегда увлекался картами… - не сдается Генри.
- Извинись перед этой прелестной девочкой.
Генри молчит, несчастный, злобный. Мне неприятно смотреть на его пухлые руки, густо поросшие светлыми волосками. Веки у меня становятся тяжелыми, словно на них насыпали песок. Я вспоминаю, как ехала в автобусе сегодня утром, или это было много дней назад? Женщина-шофер в комбинезоне, дерутся мальчишки…
- Тебе сказано: извинись. Поцелуй ее.
- Брось свои штучки! Вчера вечером ты говорил…
- Тебе сказано: поцелуй ее, пес, и принеси извинения! - орет на него Айк с добродушнейшим видом. Ему так хочется, чтобы мы помирились, что машина чуть не съезжает с шоссе. - Делай что велено! Извиняйся сейчас же. Линда ждет, ты оскорбляешь ее чувства.
- Черта с два я извинюсь.
- Я сказал, поцелуй ее, - не унимается Айк и снова лупит его по плечу.
Он широко улыбается, открывая зубы, он все такой же - смахивает на ковбоя, и энергия в нем бьет ключом, беда лишь, что машина слишком мала, чтобы вместить его энергию. Энергии избыток.
- Айк, ну пожалуйста, - срывающимся голосом умоляет Генри, - тебе все шуточки, а мне ведь больно, болит рука… - За то, что у него болит рука, он получает еще один тумак и чуть не плачет. Но на время умолкает. Потом говорит упрямым детским тоном: - Деньги мне дала бабушка, только ему не вздумай проговориться, но она сказала: к рождеству я должен их вернуть. Идет? Айк, ну не валяй ты дурака, ладно? Это же серьезная вещь. По дороге в Роузвуд…
- Мы с ним покупаем одну вещь на паях, Линда, - сообщает Айк.
- Это замечательно.
- Большой мотоцикл. Тебе нравятся большие мотоциклы?
- Да.
- Как только купим, я тебя покатаю. Тебя первую. Генри может подождать.
Я слышу учащенное дыхание Генри.
- Генри посидит тут, в машине, и подождет нас. Солнышко, он так хорошо умеет ждать. - Айк находит в этом обстоятельстве что-то смешное, он издает какой-то странный звук, нечто вроде "Пшшшт!", и, не удержавшись, в порыве восторга бьет Генри кулаком по плечу. - Сколько раз уж тебе приходилось ждать? Он, зараза, хочет быть подручным плотника, стальные гвозди куда-то там забивать. Работка, Генри, прямо для тебя. Вот погляди на нас - на этого пса Генри и на меня, - ведь сразу поймешь, кто из нас лучше устроен с работой. В фирме Фарли у меня уже неплохая репутация, можешь мне поверить.
- Фирма Фарли эта производит маленькие вшивенькие скрепки для бумаг, - говорит Генри.
За это он получает еще один удар, валится на меня и с неловким достоинством усаживается в прежней позе.
- Фарли производит сталь. Брусья, балки, что-то в этом роде. Первого попавшегося они к себе не возьмут, - говорит Айк и смотрит на меня - как впечатление? У него грубое щекастое лицо, кожа бледная, как у меня, но не тонкая - толстая, и глаза, в отличие от глаз Генри, не опушены ресницами; они глядят нагло и, кажется, видят все. - Солнышко, да ты ведь чудная девчушка. И помада у тебя прекрасная, интересно, какая она на вкус?
- Никакая.
- Говорил я Генри, чтобы он тебя поцеловал и извинился, а он не захотел, он боится. Ты боишься, Генри?
- Ну когда ты кончишь валять дурака? Ты же знаешь, я…
- Солнышко, вытащи-ка волосы немного наружу. Нет, не отсюда, с той стороны. Я хочу взглянуть, какой они длины, - говорит Айк.
Я встряхиваю головой, и волосы падают мне на плечи. У меня возникает смутная мысль, что прическа, над которой я так суетливо трудилась перед зеркалом, распустилась в этом странном зимнем дне под бесстыжим взглядом молодчаги Айка. Во мне поднимается дурнота. Айк говорит:
- Волосы очень красивые, но надо их обесцветить или еще чего. Посмотри сюда… на меня. Можешь ты поверить, что, когда я был ребенком, я был белокурым? Был, представь себе. Теперь смотри… обыкновенные темно-русые волосы, как у всех.
Он говорит, говорит. Опять включает радио. Проходит много времени, и я вдруг замечаю, что мы стоим у магазина, где продаются мотоциклы, всякая старая рухлядь, судя по всему; наверно, я задремала. "Побудь здесь, Генри, детка, и посторожи эту девушку", - говорит, вылезая из машины, Айк. Генри отодвигается от меня и молчит. Айк заходит в зачуханный магазинчик, немного нервно приглаживая ладонями волосы. Проходит несколько минут. Генри вдруг охватывает нетерпение, что-то буркнув, он вылезает из машины. Я одна.
Дверь, прикрученная проволокой, - с моей стороны, я это вижу. Сама не понимая, что делаю, я передвигаюсь на место Айка и приоткрываю вторую дверь, совершенно верно, она открывается, и вот уже я стою на одной из улиц Роузвуда. Я слышала о Роузвуде, но я не знаю никого, кто тут живет. Ветер в Роузвуде холодней, чем в Брокфорде. Я снова застегиваю пальто на все пуговицы, и руки у меня дрожат, я отбрасываю волосы назад, но они трепыхаются на ветру, мне бы надо следить, не выбежит ли Айк из магазина, но я все время забываю об этом. Что-то другое мне хочется вспомнить. Интересно - что?