- Есть, конечно. Власть ко мне пришла в восемнадцать лет. И пришлось побороться, чтобы укрепить ее, а потом пятьдесят шесть лет править. Долгих пятьдесят шесть лет. Для сравнения скажу, что Юлий правил всего четыре года. Мне пришлось пережить внуков, на которых возлагал надежды, и в результате усыновить чужого ребенка, Тиберия, чтобы передать ему государство, как это сделал Юлий. Не для его блага, для блага государства. - Он посмотрел на эту русскую назидательно, потому что она ничего не знала. Она жила, как птица, заботами своего гнезда. Так живет большинство, и ее, по всей видимости, нисколько не волновал конечный распад его государства.
"Все они так, - подумал он. - И такие люди потом о нас судят!"
Но Татьяна Николаевна не была лишена воображения. Она смотрела вниз на развалины и видела там призрак огромного цирка, узкие улицы, на которых с трудом расходились двое носилок, рабов в холщовых повязках, матрон в одеяниях со множеством складок, всадников в металлических доспехах на сильных конях, дома бедноты с плоскими крышами, термы, похожие на театры, и театры, похожие на открытые площадки с установленными на них трибунами… И ей казалось, что она тоже когда-то здесь жила. Не царицей, нет - просто горожанкой, благополучие семьи которой зависело от ежемесячной выдачи хлеба, вина и мяса. Со всеми волнениями, всегда сопутствующими жизни женщины, - заберут ли сыновей на войну, удастся ли дочке удачно выскочить замуж. Она интуитивно сумела почувствовать горести и разлуки, ужасы войн и переворотов, в которых женщины снова и снова теряли детей и любимых, и теперь ее собственная короткая жизнь и необходимость умереть перестали казаться ей страшными. Стоя на этом холме, каким-то непостижимым образом Татьяна Николаевна поверила, что время можно обратить вспять и что, покончив счеты с жизнью здесь, в Риме, она может оказаться совсем в другом временном измерении. В первый раз за все последние дни она почувствовала радость от того, что по чистой случайности приехала именно сюда.
Цезарь Август присел у ее ног на обломок колонны и что-то засвистел.
- О чем ты думаешь? - спросила она.
- Понимаешь, - серьезно ответил он, - я помню все. Все события, войны, врагов…
- А друзей?
- У меня не было друзей, кроме матери и моей Ливии. Но я хотел сказать не это. Я не могу вспомнить музыку! Я помню, как произносили речи в сенате, как разговаривал со мной мой врач, как читала стихи моя внучка, тоже, кстати, потом не оправдавшая надежд, но как она пела - я не помню! Я не помню, как пела мне мать! И это свербит мою память и не дает мне успокоиться! Я прихожу сюда по ночам и пытаюсь вспомнить… Иногда это вызывает страшную головную боль.
- Разве не сохранились древние ноты?
Он пожал плечами:
- Я знаю только, что ни одна современная мелодия не созвучна той.
- Попробуй положить на мелодию древние стихи! - придумала Татьяна Николаевна.
- У меня тоже была такая мысль, но не получается!
- Не получается - плюнь! - посоветовала русская. - Может, тогда и музыки никакой не было!
- Мать пела мне колыбельную, - упрямо сказал бывший император.
- Твоя мать - племянница великого Цезаря? - догадалась Татьяна Николаевна.
- Племянница, - пробурчал Август. Он поднял голову и посмотрел на Татьяну Николаевну. - Вот почему ты сказала так? - с горечью спросил он. - Юлий двадцать лет боролся за власть, а был диктатором всего четыре года. При нем в народе не было согласия. Многие боялись и ненавидели его. Его любили солдаты, но простые горожане на стенах терм писали ему издевательские стишки. Он хотел подмять под себя сенат, но просто не смог с ним справиться. Наконец, не исключено, что во главе заговора против него стоял его собственный сын. И что? Люди все равно называют его великим. А я? Я был императором, но сохранил республику. Сенат единогласно присвоил мне титул Божественный. Я правил единолично сорок один год и наконец умер собственной смертью, народ меня прославлял - я отдал ему свою долю по завещанию Цезаря и даже больше, хотя мне пришлось занять для этого деньги. Много денег. Я разбил в Риме сады. Я восстановил курию Помпея. И что же в конце концов? Откройте любую энциклопедию на слове "Цезарь" - там рядом будет стоять имя Юлий! А обо мне, божественном Августе, будут помнить лишь в связи с названием месяца, и то лишь потому, что я собственноручно издал эдикт о возвращении в обиход Юлиева календаря.
- Не переживай, - ответила ему Татьяна Николаевна. - Иногда лучше забыть, чем помнить. Видишь, ты мучаешься, что не можешь вспомнить мелодию, которую пела твоя мать. А если вспомнишь, возможно, ее примутся горланить на всех перекрестках и она тебе опротивет. Так что неизвестно, что лучше.
Цезарь помолчал.
- Надо идти, - вздохнул он. - Ты, наверное, устала и хочешь есть. Днем я ничего не заработал, но, если ты пойдешь со мной, я попытаюсь достать деньги и свожу тебя в ночную харчевню. Чашка кофе и булка с сосиской нам бы не помешали.
Татьяна Николаевна с удивлением отметила в нем эту простую перемену, но ничего не стала говорить. Ей даже стало стыдно, что она в свое время не дала ему денег, но как сейчас вернуться к этому вопросу, не оскорбив в нем императорского достоинства, она не знала.
- Я не хочу есть, - сказала она.
- Все равно пора идти. Меня ждут.
Они еще раз окинули взглядом великие развалины и спустились в метро.
Глава 6
Ужин в ресторане
В один из дней наша группа поехала на прогулку по Риму в открытом красном автобусе для туристов. В том самом, который останавливался у Термини и на котором Татьяна Николаевна каталась с Августом. В самом деле, автобус был так хорош, так весел, так ярок боками, что даже если бы он вез нас не по Риму, а по какому-нибудь среднерусскому захолустью, в нем и то хотелось бы прокатиться. В прекрасном настроении мы заняли места на верхотуре. Сопровождала нас специальный экскурсовод. На первом, самом удобном сиденье расположились мужчина в очках и юная девушка.
- Я еще никогда не был так счастлив, как здесь, в Риме, с тобой, - сказал мужчина, поправил очки и посмотрел на свою спутницу очень серьезно.
- Я тоже, - ответила она, с легкомысленным видом крутя во все стороны головой. - Так много хочется всего запомнить, что не знаешь, куда смотреть в первую очередь!
- Я не могу без тебя жить, пойми это! - прошептал он в самое ухо своей возлюбленной, одновременно улавливая запах ее кожи.
- Я тоже, - повторила она. - Но только давай послушаем экскурсовода!
На одной из площадей в автобус впрыгнула Лара и, как всегда, хриплым от сигаретного дыма голосом объявила:
- Господа! После осмотра фонтанов мы едем ужинать в ресторан! Я буду вас сопровождать. Ужин входит в программу поездки, но спиртные напитки оплачиваются отдельно. Очень рекомендую вам попробовать фирменное белое вино "Дольче вита". К нему вы можете заказать курицу с грибами - главное блюдо местного повара - или морское ассорти с жареным картофелем!
Пока она объясняла подробности вечернего меню, мы успели миновать еще пару площадей и на одной из них объехать кругом необыкновенную витую колонну, про которую экскурсовод не успела нам ничего рассказать, так как микрофон в это время был у Лары.
- Как она надоела со своей навязчивостью и с этими дурацкими "господами"! - сказала девушка своему спутнику. - Наверняка эта "Дольче вита" окажется в три раза дороже, чем какое-нибудь другое вино. Вот возьму и нарочно закажу не белое, а красное!
- Все, что хочешь, моя дорогая! - ласково сказал мужчина в очках и легонько потерся носом об ее щеку.
Вся наша группа любовалась этой парой. Я запомнила их еще по перелету из Москвы - это они сидели рядом со мной и все время целовались. Только один очень полный мужчина, проводивший свой отпуск в сопровождении жены, тещи и парочки каких-то родственниц, поглядывал на героя-любовника со снисходительным выражением лица.
"Знаем, знаем мы эти страсти-мордасти! - будто хотел он сказать своим взглядом. - Не успеет моргнуть, как окажется в ежовых рукавицах. Через год помыкать им будет и эта замечательная девушка (моя жена тоже еще совсем недавно была точь-в-точь такая же), а если не она, так теща, сестра или еще кто-нибудь из родственников".
Но никто из нас не хотел верить в такой конец. А толстяк только ел за троих и на все замечания собственной жены отвечал: "Да, дорогая!" или "Нет, дорогая!" - и после любого варианта ответа потихоньку, чтобы никто не видел, мученически закатывал глаза. Но мужчине с девушкой на его пророчества было наплевать.
- И не надоело им! - заметила сидевшая по соседству девушка, обращаясь к своей подруге. Как и подавляющая половина наших туристок, они путешествовали одни, без мужчин.
- Будь ты здесь со своим парнем, тебе тоже не надоело бы! - ответила ей подруга, а я подумала, что в двадцать лет красоты Рима, наверное, здорово сочетать с поцелуями, но если тебе уже перевалило хорошо за тридцать, то без поцелуев вполне можно и обойтись. Я вспомнила своего мужа, оставленного дома на хозяйстве, и подумала, что, конечно, очень о нем соскучилась, но вместе с тем и рада, что восемь дней моей с таким трудом выкроенной поездки побуду наедине с Римом. Однако девушка, сидящая рядом с мужчиной и небрежно, но вместе с тем по-хозяйски положившая головку на его плечо, была так очаровательна, что я не могла по-доброму не позавидовать ее цветущей молодости и счастью.