- Садись, - сказал Игнату Трофимычу голос конвоира, он сел на ощупь, оказавшись на стуле, и немного спустя, когда глаза стали привыкать к свету, увидел, что эта часть комнаты тоже не пустая, только людей в ней мало, я сидят они не на скамьях, а на стульях за столами. Один сидел прямо перед ним, спиной к нему, другой - к нему лицом, но далеко, у противоположной стены с окнами. Совсем в дальнем углу, за крошечным столом сидела пичужка с накрашенными губами, с ручкой в руках и бумагой перед собой. А за большим, длинным столом поперек комнаты, наглухо зашитым полированной фанерой, так что походил на стол президиума на каком-нибудь собрании, сидели, далеко друг от друга, сразу трое.
- Прошу тишины, суд приступает к слушанию дела! Мешающих работе суда буду удалять из зала! - раздался строгий и властный голос.
Говорил человек за этим самым президиумным столом, тот, который помещался посередине, и Игнат Трофимыч сообразил, что это и есть судья, а те, что по бокам от него - народные заседатели.
Человек, сидевший спиной к Игнату Трофимычу, обернулся, поздоровался, назвав его по имени-отчеству, и Игнат Трофимыч узнал своего защитника, приходившего к нему третьего дня для знакомства. А другой, что лицом, у окон, высчитал он, прокурор, значит.
Сам он, обратил внимание Игнат Трофимыч, находился и не в той, и не в другой части комнаты, у него было совсем особое положение: он сидел за крепким дощатым заборчиком, доходившим ему до самого подбородка, не меньше, чем по грудь, если поднимется, - словно в загоне.
Вот оно как все. Игнату Трофимычу стало даже интересно.
Однако интерес к своему необыкновенному положению довольно скоро уступил в нем место апатии. Судья, поднявшись и стоя в рост, читал что-то, написанное у него на листках, Игнат Трофимыч не слушал. Что будет, то будет, отдался он на волю судьбы. И лишь когда стали его поднимать, просить отвечать на всякие вопросы, вернулся он немного в себя, и снова стало немного даже и интересно.
- Скажите, подсудимый, - с особой внятностью произнося каждое слово, спрашивал прокурор, - вы понимали, когда совершали свое противоправное действие, что речь идет о хищений государственного имущества?
Игнат Трофимыч, не зная, что отвечать, тем не менее собирался раскрыть рот, но его защитник, не давал ему сделать того.
- Заявляю протест! - вскакивал он со своего места. - Вопрос задан в предвзятой, обвинительной форме! А кроме того, имелся или нет факт хищения государственного имущества - это должен решить суд, и признание обвиняемого не может иметь значения!
- Считаю свой вопрос правомочным! - уперев руки в стол, подавался вперед прокурор, - Особенно сейчас, учитывая то обстоятельство, что наша страна как никогда нуждается в притоке валютных средств…
- Категорически протестую! - перебивал его защитник. - Обращаю внимание суда на эмоциональный характер аргументов обвинения!
Судья поднимал руки:
- Суд должен посовещаться. - Наклонялся к одному заседателю, к другому и снова садился прямо. - Протест принимается, - объявлял он. - Но суду хотелось бы уточнить, подсудимый, - тут же говорил он. - Вы передавали этим известным вам лицам, с которыми познакомились в магазине, золотые яйца или простые?
Тут Игнату Трофимычу все было ясно и понятно.
- Золотые, какие еще, - говорил он.
- Вы это утверждаете?
- Что мне утверждать. Были раз золотые, так что ж…
Пичужка за дальним столиком, видел Игнат Трофимыч, низко наклонясь над стопкой бумаги, быстро-быстро водит ручкой.
Защитник Игната Трофимыча поднимал руку, привлекая к себе внимание судьи:
- Позвольте вопрос моему подзащитному?
Судья позволял.
Защитник, полуразвернувшись к Игнату Трофимычу, устремив один глаз на него, а другим готовый ловить все движения судьи, спрашивал:
- Скажите, подзащитный, а почему, собственно, вы так уверены, что яйца были золотыми? Вы их каким-то образом проверяли? Производили химический анализ, делали спектрограмму?
Про спектрограмму Игнат Трофимыч не понимал, что это такое, но остальное для него опять было ясно.
- Раньше их еще проверяли. Каким таким образом - не знаю, а признали, что да, золотые.
- Нет, вот именно эти яйца, которые вы передали вашим магазинным знакомым?
- Нет, ну эти кто проверял. Никто. Так, по виду: золотые и золотые. А так я как мог проверить.
Защитник с каким-то непонятно победным видом отворачивался от него. И взмахивал рукой:
- Прошу зафиксировать ответ моего подзащитного в протоколе дословно!
Потом объявили перерыв, на который Игната Трофимыча, не дав ему перемолвиться с Марьей Трофимовной даже словом, тотчас увели тем же темным коридором в комнату с зарешеченным окном, а после перерыва начался допрос свидетелей. Из двери за зрительскими скамьями ввели в сопровождении милиционера какого-то коротко остриженного парня с начисто выбритым лицом, он встал за трибунку перед столом судьи, подтвердил, что он Хворостов Андрей Васильевич, постоянно прописанный в городе Москве, Игнат Трофимыч смотрел на него - и вновь не мог ничего понять: он не знал этого парня.
- Предупреждаю об уголовной ответственности за дачу ложных показаний, - сказал этому некоему Хворостову судья.
- Зачем мне ложные, я только правду, - послушно и даже угодливо отозвался парень и глянул на Игната Трофимыча, обжегши его таким ненавистным взглядом, что теперь до Игната Трофимыча мигом дошло: да это же один из тех, его покупателей! Смолоусый, который все улыбался ласково…
- Скажите, свидетель, какие яйца вы покупали у подсудимого, гражданина Кошелкина? - спросил судья после всяких других вопросов относительно того, с какой целью прибыл свидетель в их город.
- Какие-какие, - сказал смолоусый самым недоуменным тоном, - обыкновенные, какие еще бывают.
- А может быть, вы покупали золотые яйца?
- Какие золотые, что нас все терзают: золотые да золотые! Отвечал на следствии и подтверждаю: самые обыкновенные.
Смолоусый говорил с такой проникновенной недоуменностью, с такой искренностью, что Игнат Трофимыч невольно усомнился в крепости своей памяти и стал панически вызывать в мозгу картины того проклятого дня… но нет, совершенно отчетливо помнилось, как развернул в машине тряпицу с яйцами - золотые они были, и смолоусый со своим напарником нисколько не усомнились в том!
- А вот обвиняемый утверждает, - сказал судья, цепко глядя на смолоусого, что яйца были золотые.
- Не знаю, что он утверждает, - пожал смолоусый плечами. - Я за его грехи не ответчик.
- Обвиняемый, однако, утверждает также, что получил от вас за яйца шесть тысяч рублей купюрами десятирублевого достоинства. Вы что, за обыкновенные яйца отвалили такую сумму?
Простодушное недоумение на лице смолоусого сменилось простодушным возмущением.
- Какие шесть тысяч, он что? Два пятьдесят мы ему дали, и все деньги!
Этой лжи сердце Игната Трофимыча уже не могло вынести. Он готов был закончить свои дни на лагерных нарах, но за дело, за совершенное преступление, а не за какие-то два с полтиной, выставлявшие его уж совсем законченным идиотом!
- Да что он меле… - поднявшись со своего стула, начал было Игнат Трофимыч, но был осажен.
Сзади бросился солдатик-охранник, приговаривая: "Ты что это, что, дедок!", - усадил Игната Трофимыча обратно на стул, а защитник, в одно мгновение развернувшись к Игнату Трофимычу всем телом, зашипел страшным голосом:
- Молчите, вас кто спрашивает?!
- Защита, делаю вам замечание за некорректное поведение! - незамедлительно объявил судья. - Подсудимый, вас предупреждаю: еще одно нарушение порядка - и будете удалены из зала!
В Игнате Трофимыче все клокотало - нет правды в судах, правильно говорят, из-за двух пятидесяти садиться?! - но что ему оставалось делать в такой ситуации? Смириться - ничего другого, испить полную чашу позора, испить до дна!
Допрос смолоусого между тем продолжался.
- У меня вопрос к свидетелю, - поднял руку прокурор.
- Пожалуйста, - разрешил судья.
- С какой целью, свидетель, вы проникли на территорию двора обвиняемого и угрожали ему ножом?
Защитник перед Игнатом Трофимычем вновь вскочил.
- Заявляю протест! Заданный вопрос отношения к рассматриваемому делу не имеет.
Смолоусый, однако, счел почему-то за необходимое ответить.
- Да никому я ножом не угрожал, вы что! Мы с товарищем гуляли, нам понадобилось… мы через забор это самое… поссатъ перепрыгнули - вся наша вина!
- Ваша вина сейчас не рассматривается! - сурово выговорил ему судья, дав, однако, сказать все, что тот хотел. - Ваш протест принимается, - объявил он после этого защитнику.
И дальше и дальше шел процесс, смолоусого увели, привели на его место другого, что был в те приснопамятные дни начала осени со светлыми усами скобкой, а сейчас припадал на левую ногу, чего раньше за ним не водилось, он дал показания, и его тоже увели, а на его место за трибункой заступил Аборенков…
А потом и начальник Аборенкова майор Пухляков постоял за ней, и начальник горуправления МВД полковник Волченков, и его заместитель по политчасти Собакин, и даже личный представитель начальника госбезопасности, не говоря уже о всякой мелкой сошке вроде заведующего лабораторией, где производили анализ скорлупы… Три дня длился процесс над Игнатом Трофимычем, и таких он людей перевидел, сидя в своем загоне, - никогда бы ему в обычных обстоятельствах таких людей не увидеть.
Но что они говорили, какие показания давали - это для случившейся истории не имеет уже никакого значения, и единственно о чьем допросе необходимо еще рассказать - это о допросе Надежды Игнатьевны.