- Поехали! - скомандовал полис, и они весело покатили кровать по набережной. Прохожие с ненавистью и отвращением смотрели на яшу-дельтапланериста.
- Все там будем, - грустно заметил смайл, и наступило неловкое молчание. С тихим шипением допивала опрокинутую кружку пива сухая земля.
- Почему мы такие идиоты! - воскликнул ай.
- Что же, нам драться лезть? - сказал леннон.
- Конечно! Нас же больше.
- Разве на вашей планете существа бьют себе подобных?
- Нет, - сказал ай, - но мы пока на вашей… А у вас положено не только бить и убивать друг друга, но и наказывать лишением свободы. С волками жить…
- Слушайте, - перебил прайс. - Я знаю, где растут персики.
- Да, да! - захлопала в ладоши грета, - я голодна, как… - нового она придумать не могла, а сравнение с волком прозвучало бы банально.
Они выступили - прайс, грета, фул и ай - шагая по набережной, дерзко глядя в глаза прохожим, которые гадливо оглядывались по сторонам - нет ли поблизости полиции.
Они прошли с километр вдоль пляжа, потом поднялись наверх, где было менее людно, пока не достигли самой окраины, где не было не одного человека.
Кажется, поели персиков, - сказал прайс. Все остановились. То, что они увидели впереди, повергло их в изумление и ужас.
- Клянусь, ее вчера здесь не было! - дрожащим голосом воскликнул фул.
- Я прожила почти сотню жизней, - сказала грета, - но такое вижу впервые.
- Я посетил много миров, - прошептал ай, - но такой ужас…
В нескольких шагах от них (как они издали не увидели ее!) стояла, черная, гладкая, словно крышка рояля, не имеющая ни начала, ни конца…
Прайс шагнул вперед. Грета попыталась удержать его.
- Это надо проверить, - сказал прайс. - Персики уже совсем близко, я даже слышу их запах.
Он протянул руку. Ладонь и ее отражение соединились, словно в рукопожатии. Прайс ощутил черный жгучий холод смерти и пустоты.
- Пойдем обратно, - попросил ай. - Я боюсь ее.
- Я тоже, - холодно ответил прайс. - Но разве можно спокойно сидеть на аллеях, зная, что она тут?
- Верно, - согласился фул. - Вдруг она приближается?
- Давайте так, - предложила грета, - мы с прайсом пойдем налево, а вы направо. Ведь все в этом мире имеет конец.
С полчаса они шли, держась от нее на почтительном расстоянии. Она была однородна - черная и гладкая. Дома и ветки деревьев утопали в ней, как в воде. Она разрезала город, будто сплошная стена.
Им надоело ее разглядывать, и они шли, словно гуляя, позабыв об ужасе, который недавно овладел ими.
- Странно, что я еще не потеряла способности удивляться, - говорила грета. - Казалось бы, мне давно пора остыть, словно красной звезде, но прелесть в том, что все, что бы я ни делала, я делаю как впервые - иначе я не вынесла бы даже одной жизни.
- Я тебе завидую, - сказал прайс. - Почему же я не помню даже вот этой, единственной?
- Ты слишком переживаешь то, что есть. А я помню даже то время, когда была рыбой. Какое горячее было море… Ой! - грета споткнулась о кочку и сжала руку прайса. - Веди меня за руку, как маленькую!
Прайс внимательно посмотрел в ее глаза, влажно блестящие, как ягоды зрелого винограда, и увидел свое собственное перевернутое отражение.
- Всегда мечтал, чтобы у меня была сестра, - сказал он.
- Нет, - грета выдернула руку, - этого еще не хватало!
И несколько шагов они шли молча.
- Почему ты все время смотришь на часы? У тебя свидание?
- Нет, - зачем-то соврал прайс.
- У тебя свидание в двенадцать, в полдень, - строго сказала грета. - Ты сейчас идешь со мною, а думаешь о ней, а это неприлично.
Они прошли еще немного и увидели впереди две смутных фигуры. Что-то знакомое было в их походке. Прайс и грета остановились. Те, кто шел им навстречу, также замерли.
- По-моему, тут зеркало, - проговорил прайс, не теряя самообладания.
- Да, - отозвалась грета, - это мы сами.
- Давай подойдем.
Они двинулись дальше, и странные фигуры тоже пошли. Через несколько минут все четверо соединились.
- Немыслимо! - воскликнул ай.
- Мы приняли вас за свое отражение, - сообщил фул.
- Просто мы обошли мир по периметру! - радостно рассмеялась грета.
- Придется забыть о персиках, - сказал прайс и тотчас забыл о них.
- Правильно! - заметил ай. - Хоть один день вы можете не есть себе подобных?
- Можно подумать, что сам ты не ешь, - сказал фул. - Вчера на моих глазах слопал четыре порции блинов.
- Да, - раздраженно ответил ай. - Я вочеловечился, и поэтому должен бросать топливо в этот котел. Дома я питаюсь прямо от своей звезды. Вообще, вы удивительно подло устроены. Вы должны есть, пить и наоборот. Вы должны спать, совокупляться, читать книги и делать кучу низких вещей… Мне стыдно, что я попал на эту планету.
Они вышли на пятачок, главную площадь Гурзуфа. Она была полна народу и сверху походила на жаровню, полную еды. Прайс вспомнил ночную курицу. Он посмотрел на солнце: шел двенадцатый час.
- Мне пора, - сказал он и быстро зашагал на запад, в сторону пьяных аллей.
По пути он встретил целый отряд полицейских с кроватями. Видимо, они шли за теми, кто остался на пятачке. Ветер трепал их белые халаты. Они пели что-то веселое. Прохожие с умилением поглядывали на них.
На аллеях пахло йодом - очевидно, полиция уже изрядно поработала тут. Многие места уже пустовали, а те из наших, кто еще не был изъят, вели вялую беседу о науках и искусствах.
Лайва и леннон сосредоточенно наслаждались друг другом под кустом олеандра, виртуозно принимая самые немыслимые позы. Кое-кто восторженно следил за работой лайвы. Она была неотразима. Никто не заметил, как подкрался полис и обоих, все еще продолжавших наслаждаться, уложили в постель.
- Как вы смеете! - подскочил смайл. - В такой-то момент…
Полис с размаху всадил ему шприц в мягкие ткани. Смайл обмяк и замертво упал на подставленную кровать. Полицейские покатили всех троих по набережной, возбуждая в толпе гуляющих омерзение и досаду.
- Фенита! - сказал кто-то. - И до полудня не дотянем.
Прайс вздохнул. Единственное, что он хотел от жизни - это дотянуть до полудня! Но вдали опять появилась очередная кровать, и он понял, что это за ним.
Что-то не ладилось - кровать застряла на ступеньке тротуара. Полиса деловито хлопотали вокруг нее. Время было без трех минут полдень.
Прайс вдохнул свежий морской воздух, набрав в легкие пьяный запах еще живого мира - с шорохом раковин и криками чаек. Он провел взглядом по зубчатому гребню гор, чтобы навсегда запомнить эту последнюю декорацию…
И тут он увидел ее… С последним ударом часов она появилась в конце аллеи. Солнце, отраженное морем, светило сверху и снизу, почти уничтожая платье МАРIИ, но ветер возвращал платью вещественность; так оно едва существовало на грани двух стихий, и казалось, что МАРIЯ одета в текучие струи воды.
Скользкая, как сало, рука легла на его плечо.
- Еще минутку, - попросил прайс.
- Не положено, - вздохнул полис, и мощная лапа схватила прайса поперек туловища.
Извиваясь, он отчаянно орал, но, словно в ночном кошмаре, не слышал собственного голоса, и в то же время видел себя сверху, как он открывает рот все шире и шире - с жалким беззвучием пойманной стрекозы…
Кожей спины он ощутил холодные снежные простыни, и с их прикосновением почти потерял способность видеть и двигаться. Полиса быстро покатили кровать (все быстрее и быстрее, как под горку) и, наконец, въехали в гулкий жестяной туннель, полный стеклисто-радужных вееров, словно внутренность подзорной трубы.
И в это время (то, чего прайс уже не мог видеть, но видел живьем еще минуту назад) солнце, как это ни удивительно, продолжало светить неподвижному морю, и вода возвращала излишки света, и уже два световых потока - сверху и снизу - обрушивались на безлюдный мир, раскаляя брошенную людьми одежду и обувь, забытые детские игрушки, - всю эту солнечную свалку, медленно тлеющую в зловещем огне.
Солнечный мальчик
Встреча
И в лабиринте древних аллей ленивыми стадами бродят толпы людей, а также жадных детей и по-хозяйски озирают бесконечный простор, и расширяют свой кругозор…
Песня, неразборчивая запись с микрофона
Гаррик прайс очнулся в постели и - пока неизбежная курица сновидений таяла прямо перед его носом - с опаской ощупал свое горячее и влажное тело, убедившись, что все члены на месте.
Бледный свет с трудом проникал в комнату через толстые бутылочные стекла. Зеркальный пол тускло отражал оконный переплет. Казалось, что пространство за окном было озарено свечой.
Справа на такой же кровати просыпался ай, сжимая в кулачки темный воздух. Из уголка его глаза выползла серебристая слеза. Наши просыпались, тяжело выпадая из небытия.
- Вот так все обычно кончается, - сказал фул.
- Возмутительно, - сказал леннон. - Мы с детства привыкли, что из любого положения есть выход, так нас обманывали в сказках, и понять, что есть безвыходные положения, мы никогда не сможем.
Наверху раздался стук, будто там кто-то плясал. Прайс прислушался. Стук повторился.
- Мы живем неправильно, ужасно! - отчаянно воскликнул фул. - Так не должны жить живые люди (при этих словах ай мучительно застонал).
- А что ты хочешь! - возразил смайл. - Если бы можно было существовать как-нибудь иначе, кроме как жить, ну, скажем, лить, я бы тогда мог выбирать между жизнью и лизнью. А так - извольте жить, коль ничего другого не умеете.