4
Выше я коротко представил пять произведений второй половины 70-х и первой половины 80-х годов - пять текстов, которые определили лицо новой японской литературы. Многие авторы, включенные в нашу антологию, являются продолжателями именно этого направления. Характерная особенность японской прозы последних двух десятилетий (не только мужской, но и женской) - безыдейность, ломка традиционных ценностей, намеренная углубленность в повседневность и детали быта (например, главный герой романа "Слушай песнь ветра" скрупулезно записывает, сколько он выкурил сигарет, сколько раз занимался сексом и прочее); высокоразвитое общество потребления представлено множеством ярлыков, брэндов и фирменных названий. Японские мужчины будто утратили ориентацию, не могут больше навязывать свою волю Другому (женщине), но зато они стали гораздо добрее.
Таким образом, японская литература, можно сказать, обновилась почти полностью. И тем самым не оправдала чаяний иностранных, в том числе русских читателей, которым по-прежнему хочется видеть "красоту Японии".
Что же, собственно, произошло?
Изменились различные контекстообразующие среды. Особенно нагляден случай Такахаси, в прозе которого, вследствие вплетения всевозможных масскультовских кодов, размываются границы между литературой серьезной, элитарной и развлекательной беллетристикой. Тот же прием задиристой пародии использует другой автор, Кёдзи Кобаяси. Его рассказ "Ответный удар Японии", включенный в нашу антологию, свободно оперирует клишированными образами Японии и насквозь проникнут самоиронией - качеством, позволяющим взглянуть на себя со стороны. Кобаяси - писатель парадоксальный: отлично разбираясь в традиционных искусствах (таких как кабуки, сложение трехстиший или игра в сёги), он умудряется сочетать укорененность в национальной культуре с постмодернистскими играми.
В Японии литературу с давних пор был принято делить на "чистую", то есть элитарную, и "нечистую", то есть массовую. Одно и то же издательство в 1935 г. учредило две премии: премию Акутагавы для серьезной прозы и премию Наоки для развлекательной. С тех пор два эти направления существуют параллельно, не столько соперничая между собой, сколько друг друга дополняя. Однако в последние годы рубеж между двумя этими категориями становится условным. Например, тексты самых читаемых авторов - обоих Мураками и Бананы Ёсимото - во многом не совпадают с традиционным представлением о "настоящей" литературе. Из авторов антологии двое мужчин - Дзиро Асада и Макото Сиина - и две женщины - Каору Такамура и Миюки Миябэ - вообще-то числятся по ведомству массовой литературы, однако, как вы увидите, эта градация, действительно, утрачивает всякий смысл. Современному читателю обычно нет дела до авторской интенции писать "чистую" литературу или, наоборот, беллетристику; люди читают то, что им нравится, все категории и градации возникают уже потом. Сочинитель остросюжетных произведений Дзиро Асада владеет стилем письма лучше многих элитарных писателей, а диковинная фантастика Макото Сиины не укладывается в рамки досугового чтения и во многом напоминает экспериментальную прозу, обычно относимую к жанру "высокой" литературы. Привычная иерархия, по которой "чистая" литература находилась сверху, а массовая снизу, по сути дела функционировать в Японии перестала.
Другой из наших авторов, Сю Фудзисава, причисляемый к серьезным писателям, тоже не вполне укладывается в эти рамки. Его темы - секс, насилие, наркотики. Это жесткий, грубый мир, частица сегодняшней Японии, напоминает прозу Уильяма Берроуза и Чарльза Буковски. Даже в произведениях на экзотические, вроде бы оторванные от земли темы Фудзисава всегда наблюдателен и точен в реалиях современной жизни. В рассказе "Полночь в Буэнос-Айресе" описано весьма распространенное в нынешней Японии явление: танцевальные клубы для стариков (в качестве заголовка использовано название знаменитого танго Астора Пьяццоллы) - бытописательский реализм здесь переплетается с радикалистским покушением на общественные и литературные устои.
Из включенных в этот том авторов к числу, так сказать, ортодоксальных представителей "чистой" литературы можно, наверное, причислить лишь Нацуки Икэдзаву и Хисаки Мацууру. Да и они при ближайшем рассмотрении выглядят изрядными "ревизионистами". Икэдзава несколько лет прожил в Греции, в совершенстве владеет английским и греческим, переводил стихи поэтов современной Эллады и фильмы Ангелопулоса, так что он безусловно способен смотреть на японскую культуру не изнутри, а извне. При этом он не только хорошо знает мировую литературу, но и хорошо разбирается в естественных науках - написал немало научных статей. Это один из самых эрудированных литераторов Японии. В своей прозе он филигранно соединяет прозрачный, построенный на нюансах стиль с тонким лиризмом и научной достоверностью. Икэдзава тоже на свой манер раздвигает традиционные рамки "чистой" литературы, обогащая ее инъекциями зарубежной культуры и научными фактами.
Рассказ Х. Мацууры "Причуды жизни" композиционно и стилистически построен по законам истинно японской мелодики - он традиционен, старообразен, полон мистической ауры, неповторимой национальной образности и чувственности. Всё это так. Однако нельзя забывать и о том, что Мацуура - человек многогранный. Он работает и в других филологических жанрах, кроме того он известный культуролог. Сочинение художественной прозы для него - лишь одна из граней его деятельности. Он преподает в Токийском университете литературу и культуру Франции, пишет интеллектуальные и одновременно весьма чувственные стихи, является известным кинокритиком. Его "старообразность" не так проста, как кажется, ибо зиждется на отличном знании мировой культуры. Стало быть, и он тоже рассматривает свою страну как часть более объемного целого.
В последнее время в японской литературе все более заметны авторы, не связанные со столичной средой. Такие, как окинавец Сюн Мэдорума. Этот южный архипелаг имеет собственную историю и традиции, отличные от собственно японских. Окинава, конечно, тоже Япония, но в то же время и заграница, где процветают жанры, связанные с местным диалектом, который очень сильно отличается от стандартного японского языка. Сейчас у нас в стране есть несколько заметных авторов, использующих в своем творчестве окинавский колорит, и Мэдорума, несмотря на свою молодость, - из них самый талантливый и многообещающий. Рассказ "Капли воды" описывает события конца Второй мировой войны, когда шло сражение за Окинаву. Тогда пали 28 тысяч солдат-окинавцев и 94 тысячи мирных жителей архипелага. Но несмотря на трагизм описываемых событий, проза Мэдорумы буквально брызжет истинно окинавской жизнерадостностью. Жаль, что в переводе невозможно передать своеобразие местного диалекта, на котором звучит большинство диалогов этого произведения, придавая ему красочность и энергетику.
Другой интересный пример географической отдаленности от Японии - проза Тосиюки Хориэ, действие которой обычно происходит в окрестностях Парижа. Этот автор, как и Мацуура, является специалистом по французской литературе - литературоведом и переводчиком. В 1989 году он поступил в докторантуру Третьего Парижского университета, где провел три с половиной года. После возвращения Хориэ стал писать полуэссе-полурассказы, обращенные к этому периоду его жизни. Они были включены в сборник "За город" (1995), ставший примечательным литературным явлением. До этого большинство японцев, изучающих культуру Франции, ориентировались на Париж; теперь же Хориэ привлек их внимание к "загородной", то есть периферийной культуре. Та же линия была продолжена во втором сборнике "Auparavant" (1998), который описывал жизнь иммигрантов во французской столице и ее пригородах, увиденную если не иммигрантом, то все-таки тоже чужаком, японцем. Этот жанр, соединяющий в себе черты мемуарной прозы, эссеистики и беллетристики, органичен для Хориэ и в то же время вполне соответствует японской литературной традиции.
Что касается автора корейского происхождения Ян Согиру, то он уже и в прямом смысле японец неяпонский. У него гражданство не японское, а южнокорейское, но при этом он самый настоящий японский писатель. Проблема японских корейцев, о которой мало пишут и говорят за пределами нашей страны, имеет более чем 70-летнюю историю. В эпоху, когда Корейский полуостров являлся японской колонией, в метрополии широко применялся труд корейских рабочих. После войны правительство мало сделало для того, чтобы помочь им вернуться на родину; они так и остались существовать на положении иностранцев. Сейчас их насчитывается более полумиллиона. Некоторые представители этого сообщества стали видными японскими писателями - как Ян Согиру. Он родился в осакском районе Икаино, где живет много его соотечественников. В двадцать девять лет Ян Согиру, ранее занимавшийся бизнесом, обанкротился и, под бременем гигантских долгов, пустился в бега по всей Японии. Перепробовал множество профессий, десять лет проработал таксистом. Впечатления этого периода были обобщены в сборнике полудокументальных рассказов "Такси-рапсодия" (1981), откуда взят и публикуемый рассказ "На Синдзюку", где сочным, живым языком описано существование японских корейцев, их непростые взаимоотношения с коренными жителями и полицейскими. Сильные стороны прозы Ян Согиру - социальная критика и умение выстраивать сюжет. Благодаря безжалостному взгляду, которым автор увидел наше общество, японская литература стала богаче и многообразней.