- Прошу прощения, - возразил я, - но вы недооцениваете смекалку довоенных инженеров; так вот, когда в Мосцице прошли первые соревнования среди воздухоплавателей, а именно отборочный матч на кубок Гордона Беннета, когда инженеры, восхищенные великолепием этой небесной феерии шарообразных форм, собрались вечером в клубе, кто-то из них выдвинул синкретическую, почти вагнеровскую идею - объединить любимый автомобильный спорт, которому они были преданы всей душой, с воздухоплаванием; вот таким нехитрым образом, - я заглянул панне Цивле в глаза, - и родился проект совершенно нового, просто-таки революционного и демократического вида охоты на лис, ибо, - невозмутимо объяснял я, - моего дедушку Кароля и его коллег могли, к примеру, пригласить поохотиться к князю Сангушко или даже на весенний бал в Гумниски, но конная охота на лис - это уж вряд ли, тут действовали законы "Готского альманаха" и коль ты не мог похвастаться хотя бы семью зубцами на гербе, ленточками с булавами, портретами, словом, достаточно высоким происхождением, то считался "не комильфо", так что дедушка с паном инженером Крыницким молниеносно разработали правила и устав игры, молниеносно объявили сбор средств на эти соревнования, а прежде всего на воздушный шар, которому предстояло изображать лису, и вот не прошло и двух месяцев, как в одно весеннее утро на лугу позади завода расцвел огромный цветной мяч, воспаривший к небесам в девять часов двадцать одну минуту по местному времени и управлявшийся из подвесной гондолы маэстро аэронавтики, хорунжим авиаполка паном Шубером из Санока, так что можете себе представить, - я вновь посмотрел панне Цивле в глаза, - возбуждение толпы автомобилистов, когда спустя полчаса подали знак рассаживаться по машинам и разъезжаться в поисках гонимого ветром шара, но прежде, чем заработали стартеры, прежде, чем штурманы разложили свои карты, "лису" высматривали в подзорные трубы, чтобы выяснить, в какую сторону она уплыла и следует ли отправляться вслед за ней на север, в Щучин, или, напротив, к Збылитовской Гуре; вот так примерно все и происходило, - продолжал я, - пан Межеевский стремительно усаживался в огромный "паккард", в котором обычно возил восьмерых своих детей, пан Нартовский захлопывал дверцу "ганзы", пан Хеннель срывался с места на великолепной "татре", уже на старте набирал обороты двухтактный "ДКВ" пана Кубинского, а Георгий Гергиадес, которого все принимали за армянина, тогда как он был всего-навсего греком, преследовал эту шарообразную лису на великолепном "шевроле", пан Ясилковский - на "бьюике", инженер Хобблер же - на двухдверном "БМВ", в отличие от инженера Войнарского, что гнался за шаром на четырехдверном "опеле-олимпии", но, разумеется, это еще не всё, надо упомянуть пана Збигнева Крыстека на "опеле-капитане", пана Жабу на "фиате-504", пана Мровеца на "фиате-1100", пана Крыницкого на "стейре", пана Захаревича на старом "форде", а также пани Кшишковскую на "адлере-юниоре", что же касается "мерседесов" - мы въехали на горку, где я смог, наконец, переключить передачу и прибавить газу, - таких в Мосцице насчитывалось целых три штуки - кроме дедушки Кароля на этой марке ездили доктор Сверчевский и инженер Следзинский, причем оба на двухдверном "сто семидесятом", дед же неизменно оставался верен четырехдверной модели, ну а кроме того, в соревнованиях также принимали участие мотоциклисты на "ариэлях", "БМВ", "зундаппах", "БСА", "викториях", "индианах" и "Харлей-Дэвидсонах"… - Да, неплохо, - прервала мою литанию панна Цивле, - разворачивайтесь вон у той просеки, нам ведь в аэропорт не надо, а прервать вас, кстати, совершенно невозможно; этот "мерседес", он и в самом деле был самым лучшим? - спросила она с такой улыбкой, что я едва не упустил руль, - то есть я имею в виду не столько марку, сколько эту конкретную модель, вы же сами говорили, что с ним была масса хлопот, по сути, каждые пятьсот километров. - Тогда все машины были такими, - немедленно возразил я, - это вопрос технологии того времени, а не какой-то отдельной марки или модели, так что "сто семидесятый" четырехдверный неизменно приносил дедушке удачу в соревнованиях, чему, ясное дело, способствовала и бабушка Мария в роли штурмана, а кроме того, прежде чем отправиться в погоню за шаром, дедушка несколько вечеров подряд слушал по радио прогноз погоды, ночью поднимался на крышу - понаблюдать за небом и облаками, а также за движением планет, после чего, запершись в кабинете с картой, вычерчивал вероятную траекторию полета шара при всех возможных направлениях и силе ветра, наконец, все это пересчитывал и заносил в блокнот в виде таблиц и графиков, потому, наверное, дед всегда и выигрывал, и приз неизменно доставался ему, ведь, определив сразу после старта местонахождение шара, бабка Мария заглядывала в табличку и сообщала: - Через три четверти часа будет над Закличином, дорога номер тринадцать, вариант первый, на втором перекрестке левый поворот на Зглобице, - и дедушка сразу, кратчайшим путем устремлялся к цели, а если направление или сила ветра вдруг менялись, он на минуту притормаживал, молниеносно водружал на обочине собственноручно сконструированный прибор - ветряную мельницу на штативе, - снятые с нее точные показания бабушка тут же заносила в блокнот, и они опять бросались в погоню, вооруженные навигационной переменной, при помощи интегралов и логарифмов безошибочно определявшей новое положение шара, и им всегда удавалось первыми настичь воздушную лису, будь то в Мшане, Издебной или Вешхославице; представьте себе, - мы уже были внизу, на Словацкого, возле прусских казарм, - эту чудесную картину: дедушка Кароль останавливает "мерседес" на обочине разбитой дороги и мчится через луг, чтобы, согласно правилам, максимально приблизиться к гондоле, затем трубит в охотничий рожок, по сигналу которого аэронавту хорунжему Шуберу из Санока полагалось немедленно выключить газовую горелку для подогрева воздуха и прервать полет, и вот они уже видят друг друга и машут руками, хорунжий Шубер бросает якорь с прицепленным к нему лисьим хвостом, дедушка хватает "лису" и всякий раз чувствует себя самым счастливым человеком на свете, ведь по лугу уже бежит бабка Мария, они обнимаются, целуются, поют, пускаются в пляс, а хорунжий Шубер достает из специального деревянного ящика предусмотренную правилами бутылку шампанского и три хрустальных бокала, все пьют за победу, тут, глядишь, подтягиваются и остальные машины и мотоциклы; вероятно, это и впрямь было потрясающее ощущение - выиграть такие соревнования, - я закончил историю на перекрестке Грюнвальдской и Костюшко, - не забывайте, что, по уставу, триумфатором оказывался лишь один из участников вместе со своим штурманом, второе и третье места предусмотрены не были, так же как в конной охоте, где только один наездник хватает лисий хвост и срывает банк, становясь настоящим, то есть единственным королем - на тот вечер, когда в клубе пьют за его здоровье. - А приз большой? - панна Цивле вынула из серебряного портсигара косяк и воспользовалась прикуривателем, - больше, чем то, что получил машинист Гнатюк за раздавленный "ситроен"? - Что вы такое говорите! - я плавно перестроился в средний ряд. - Пан Гнатюк получил премию не за порчу чего бы то ни было, а за рекламу хшановских локомотивов, насколько я помню, ему дали тысячу пятьсот злотых, по тем временам немало, учитывая, что польский "фиат" стоил около пяти тысяч, плюс еще золотую "Омегу" с гравировкой "Герою польских железных дорог - дирекция"; нет, в этих соревнованиях приз был чисто символическим, а именно - латунный значок в виде лисы с надписью "Мосцице, погоня за шаром", ну, и дата; кроме того, в клубе победитель ставил всей компании первые три выпивки, так что если взять материальную сторону вопроса, то за честь и почет приходилось еще и доплачивать. - Не то, что теперь, - вздохнула панна Цивле, - сегодня каждый стремится не прогадать, вот и выходит, что если бы можно было продавать собственное дерьмо, никто бы не поморщился.