- Но! Пошел! - оседлав осла, кричал Иавал, бил босыми пятками животного, дергал поводья. - Пошел, а то пропью!
Осел никуда не собирался.
- Где седло? Неужели седло пропил? Или украли?.. Воры!.. Все - воры!.. Сволочи и дерьмо - расстрелять! - И мне: - Я - мигом! - То, как Иавал передвигался, нельзя было назвать бегом. Это была мучительная попытка бежать. Я опустился на утративший рисунок ковер, прислонился к одному из столбов и стал наблюдать за насекомым довольно мерзопакостного вида. Солнце просвечивало все его внутренности. Ветерок прохладно обдувал лицо. Я повернул голову, чтобы узнать, далеко ли отбежал Иавал. Но он уже пытался бежать в другую сторону.
- Где же мехи? Неужели тоже пропил? - Иавал перекладывал с места на место тряпки непонятного происхождения, заглядывал под них, прощупывал. Пот выступил на лбу. - Или пропил?.. Вот они где! - Он пытался подмигнуть мне, но у него плохо получилось. Он вытер похмельный пот с лица.
- Как, ты говоришь, тебя зовут?
- Ной.
- Ной? Угу… - И опять вытер похмельный пот с лица, увлажненного недавними переживаниями. И, выскочив из шатра, побежал, давая отмашку одной рукой, а другой прижимая к голой груди мехи…
Мне подумалось, что он запил и уже не вернется. Когда к шатру подошел высокий осанистый человек, я спросил его, не видал ли он Иавала-скотовода. И, узнав в подошедшем самого Иавала, торопливо вскочил, удивленный его преображением. Он, очевидно, умылся в реке, от него пахло свежим вином. Иавал велел садиться. Одну крынку он поставил у своих ног, а другую протянул мне.
- Я не пью, - сказал я. Это его огорошило.
- Как, ты говоришь, тебя зовут? - И с любопытством глянул на меня своими большими сливово-навыкате глазами.
- Ной.
- Ной? - И как-то хитро коротко взглянул на меня. - О чем ты хочешь расспросить меня?
- Хотелось бы…
- Но сперва запомни! На этом месте, где ты сейчас сидишь, - перебил меня Иавал, - сидели люди - не тебе чета. И я им говорил: встань и уйди! И они вставали и уходили. Тебе этого не говорю. Ты должен ценить это. - После его неучтивых слов полагалось встать и уйти, но Иавал заговорил о том, ради чего я проделал такой длинный путь. Правда, заговорил с кислым неодобрением. - Ты ищешь книгу Еноха?
Я с надеждой кивнул.
- А откуда тебе известно о ее существовании?
- В том-то все и дело, что ничего неизвестно. Так, школьный товарищ рассказывал. Но иногда я вижу ее во сне.
- Во сне? Это интересно! - Один глаз Иавала был грустным, а другой - уже веселым.
- Отец учил меня не доверять снам и не истолковывать их. Мать предупреждала, что падшие ангелы являются в сновидениях в образе ангелов света и прельщают нас. Даже после пробуждения бесы наполняют наше падшее естество радостью. Но есть сны, говорила мать, которые, разбудив нас, будят и нашу совесть.
- И все же?
- Мне снятся облака с угрюмыми подбрюшьями, густыми и мрачными, как само уныние. Мое место в ковчеге относительно безопасно, но сам ковчег бросает по поверхности воды, бушующей и грохочущей. Оглушенный, я сижу на сухом полу, вцепившись пальцами в бревна. Страх мешает мне прильнуть к длинной и узкой щели, которая глядит на воду. Растерянность - даже на мордах зверей, которые окружают меня. А буря с новой яростью набрасывается на нас, и мы падаем вниз, в водную хлябь, и кажется, мы никогда не подымимся из нее. Но нас снова подбрасывает вверх, и на миг ковчег повисает в пустоте. В щель виден новый вал, высотой со скалу, возле которой стоит наш дом. И тут я спасительно вспоминаю о книге Еноха и только с ней связываю освобождение от водного плена, ибо волна-скала опрокидывает нас. И я, наступая на мелких юрких тварей, пробираюсь в самое нутро ковчега. Я пробираюсь к книге. Драгоценные камни на ее окладе тускло освещают нутро ковчега. Книга! Только из нее я узнаю, как утихомирить воду… И сон отлетает, унося с собой разбушевавшиеся воды.
- Нет никакой книги Еноха! Нет и никогда не было! - Иавал махнул рукой. - Глупость тебе внушили, оболгнули, зря обнадежили. Поверь моему слову… Как, ты говоришь, тебя зовут?
- Ной!
- Поверь моему слову, Ной, ты - легковерный человек! - Было в тоне Иавала нечто такое, чему верилось, какая-то правдивая нотка. Я чуть было не заплакал. - Книги Еноха вообще нет в материальном мире. Если где он и писал, так это в пакибытие, а каким образом он формализовал там информацию - тайна!
- Неужели на земле он не оставил ни строчки? Столько людей ссылаются на его книгу.
Иавал опять отмахнулся.
- Чепуха! Смирись с этим. Я мог бы тебе наплести в три короба, но я не делаю этого, потому что я - самый добрый каинит на свете.
- Я слышал, что вы сами писали о возвращении Еноха от ангелов.
- Надо же!.. - Но за ухмылкой патриарха каинитов я уловил некоторое удовлетворение. - Надо же, на земле еще кто-то помнит, что Иавал-скотовод писал книги… Постой, как ты говоришь, тебя зовут? - Я почувствовал, что он помнит мое имя, но ему хотелось, чтобы я повторил его еще раз.
- Ной.
- У Еноха была сестра…
- Манефа! Я вырос у нее на руках! Когда я родился, она уже вернулась из ссылки.
- Она могла записывать за братом, и ее записи, вполне возможно, посчитали за книгу Еноха.
- Но Манефа пропала без вести.
- Еще бы, - не удивился Иавал. - Если тебе нужна эта книга, то поищи ее у себя дома! Может, твои предки ее припрятали. Может, для тебя! Ты понимаешь, о чем я говорю?
- Да, есть легенда сифитов, точнее пророчество Еноха, что человек по имени Ной со своим семейством спасется в потопе. Но я не чувствую себя тем самым Ноем.
- А вдруг? - Глаза Иавала подобрели, точно ему и взаправду захотелось, чтобы Ной, который сидел перед ним, был тем самым Ноем. - Мне, будущему утопленнику, будет приятно, если ты кому-нибудь расскажешь обо мне в послепотопном мире… Интересно, что ты возьмешь с собой. Не животных же ты будешь спасать? Хотя можно понять вашего Бога: в Его очах зверушки могут иметь большую ценность, чем опустившиеся люди. Взять хотя бы женщин… Через одну расстреливать надо! Ни одна зверюга в мире не сравнится в жестокости со строптивой бабой. Лучше жить со змеей или со львом, чем со злоязычной женщиной. Животные более милосердны. Впрочем, есть и добродетельные женщины… Наверное, есть. Но их просто не видно. Поверь, Ной, иногда мне очень хочется, чтобы ваш Бог на самом деле смыл все это человеческое дерьмо с лица земли! - Иавал налил себе пшеничного вина и выпил. - А, может, и не будет никакого потопа. А, может, затопит, но не всех?.. Кстати, ты похож на него!
- На кого?
- На Еноха… Нет, на этого… Он в пургу заблудился… Сиф! Ты, Ной, похож на Сифа! Одно лицо, только он был в летах, а ты молод. А я смотрю: что-то мне твое лицо знакомо! О чем еще ты хочешь спросить меня, Ной?
- Может быть, это только слухи, что вы можете из ничего создать ягненка или птицу и съесть их на ужин.
- Могу! Мог… Сам бросил этим заниматься. Запомни, юноша, из ничего может творить только ваш сифитский Бог, если он, конечно, есть. А таким, как я, нужна хотя бы маленькая частичка того, что я создаю. Это не так просто, Ной! Самое сложное в начале: надо проникнуть в то, что недоступно осязанию, чему еще нет названия и запомнить до мельчайших деталей эти тысячи разноцветных змеек. Последовательность цветов без духов невозможно запомнить. Сам понимаешь, слишком много усилий ради ужина. Проще выкормить стадо.
- Но… вы никогда не задумывались о создании человека?
- Думал… Поэтому и бросил это дело. Как бы тебе объяснить? Если созданного барашка вовремя не съесть, он начинает разлагаться. Ну и представь. Если создать человека… Пусть этим занимаются те, кто украл у меня духов! Сволочи и дерьмо - расстрелять! Запил я как-то, просыпаюсь, а духов нет. И, похоже, Ной, у тех, кто у меня украл духов, кое-что получается.
- Что вы имеете в виду?
- А то имею в виду, что трупов с характерными надрезами находить стали меньше. - И подмигнул мне: - Ступай, Ной, а то скоро начнет темнеть. А это - тебе! - И он протянул обрывок пергамента. - Я не люблю ходить в должниках - будем считать, что ты его у меня купил. И совсем необязательно верить тому, что я там написал. Смысл моего послания весьма туманен и говорит скорее о возможности некоторых событий, нежели о их данности.
Когда я отошел от его шатра на приличное расстояние, Иавал крикнул мне:
- Не пей вина, Ной!
10
Я шел по реке долго, пока не увидел холмистое, поросшее лесом заречье, а за ним - скалистые горы, где некогда спасался Енох и где он впервые в духе был взят ангелами на небо. Лес то подбегал к реке, то отступал в горы. У берега начиналась немыслимая глубина, а я не умел плавать и пошел вдоль реки в поисках брода.
На ветреном речном обрыве я встретил двух паломниц, которые тоже шли к пещере Еноха. Они знали место брода. Мои новые спутницы имели при себе небольшие, удобоносимые глиняные горшки с плетеными ручками.
- Вы священник? - спросила одна, что была моложе.
- Еще нет, - польщенный, ответил я.
Та, что постарше, была ослепительно красива. Проходя реку вброд, она подняла подол платья намного выше, чем требовалось. Журчание воды сказало мне: "Бойся эту женщину, Ной!" Я смутился, и моему смущению улыбнулись. Пройдя реку, сели на отдых возле огромного валуна, испещренного знаками старой письменности каинитов. Та, что была моложе, стала пересказывать историю, выбитую на камне:
- Ангелы прельстились красотой дочерей человеческих и спустились с небес, чтобы познать их…
Та, что постарше, прервала ее: