– А что же оставляет себе землепользователь Явлунько со взятого в аренду у крестьян земельного пая? – задалась вопросом в телеэфире Шаромыгина. Опираясь на данные сельхозуправления о средней урожайности в колхозе "Родина" и зная рыночные цены на зерно, Лара выяснила, что крестьян обирают, как липку. Их доход составляет всего лишь пять процентов от всех богатств, которые щедро дает свободнинская земля. Остальные девяносто пять Григорий Михайлович скромно оставляет себе.
– Феодализм! – полыхала в телевизоре ведущая. – Нет! Это и того хуже! Это чистой воды рабовладельчество! Как вам не стыдно, Григорий Михайлович, грабить своих земляков! И не родина ваш колхоз для них вовсе, а горькая чужбина!
Конечно же, журналистка показала и огромную помещичью усадьбу, в которой живет Явлунько, и размером с добрую хатенку люксовый внедорожник, на котором он ездит.
Шаромыгина испинала Явлунько, как могла. "Перископ" неделю крутили в повторах в разное время суток, пока все свободнинцы его не посмотрели.
И напрасно потом Григорий Михайлович рвал рубаху на себе и рассказывал на общем собрании пайщиков о социалке, которую он тащит на себе, о повышении цен на топливо, семена, удобрения, средства защиты растений и многое-многое другое, из чего складывается продуктивный крестьянский труд. Народ его не слышал.
Пайщики требовали пересмотра договора аренды земли и увеличения выплат за её аренду. Ещё вчера горячо поддерживаемый своими землячками-родинцами, сегодня Явлунько стал с той же силой ими яростно ненавидим – любовь народная очень переменчива.
Поэтому, когда вдруг в городе появилась смешная листовка с фоткой, где косоглазый испуганный Явлунько беспомощно разводит руки перед колхозными пайщиками, и текстом: "Голосуй не голосуй – всё равно получишь хуй!", её моментально растащили по конторам и офисам, и, убрав в рамки под стекло, кое-где вывесили, как забавную интерьерную штучку.
Часть V
Звездные войны
Из всех искусств, вероятно, выживут одни боевые.
Михаил Тимофеев
Встречи с избирателями выматывали Кутового. И хотя он следовал всем профатиловским рекомендациям, общение с горожанами тяготило.
Размеренно шагая изо дня в день в благодать далёкого далёка, строя масштабные планы, принимая замечательные программы развития города, Кутовой понимал, что кое-что, так, по мелочи, он упускает. Оно и понятно: лес рубят – щепки летят. Так нас учили комсомол и партия.
Но он и предположить не мог, что этих мелочей набралось так много. И теперь, на встречах со свободнинцами, вдруг выяснилось, что эти мелочи и есть основные проблемы каждодневной жизни тысяч людей. Несдерживаемая более плотиной замов, секретарей, чиновников коммунхоза, лавина бытовухи захлестнула Ивана Ивановича. Лёгкие крылья грандиозных планов и обещаний избирателям намокли и слиплись в беспросветности – не расправить.
Мэр катал желваками злость, исписывал на каждой встрече в ежедневнике страницы жалобами и просьбами свободнинцев, а вечерами устраивал телефонные планерки, которые замы тут же окрестили "Спокойной ночи, замыши!". Вот уж где Кутовой давал себе волю, комментируя дневные записи:
"У нас в доме нет воды. У всех маленькие дети. Запасы питьевой воды закончились. На протяжении последних лет неоднократно обращались в городскую администрацию, где нам отвечают, что виной всему плохая магистраль. Неужели нельзя её один раз и навсегда отремонтировать?"
"У меня в квартире нет воды. Я нахожусь в декретном отпуске. Ежедневно хожу в ЖЭУ, но ничего не могу добиться. Они обещают, но ничего не делают. На улице колонок нет. Что мне делать? Где брать воду?"
"Мне скоро исполнится сто лет. Я вдова геройского участника Великой Отечественной войны. У меня нет воды. Без воды работает газовый котел. Боюсь подорвать себя и весь дом. Но если я не буду его топить, то замерзну – на улице мороз. Местные власти не хотят помогать."
Мэр сделал паузу, прокашлялся, глотнул водички и зычно спросил:
– Мураков, Гобля, слышите меня?
– Слышим-слышим, – торопливо и разноголосо заверили из телефонной трубки.
– А остальные, так сказать, местные власти?
– Слышим-слышим, Ван А-а-ныч-ч-ч, – прибойной волной накатил гул чиновничьих голосов.
– Тогда слушайте внимательно дальше. Вот, что мне рассказали в соседнем доме того же самого двора:
"Подвал нашего дома заливает водой годами. Мы неоднократно обращались в жилищно-эксплуатационное управление, мэрию, потребнадзор. Однако нам никто не помог. Причина поступления воды до сих пор не установлена, и хотя её регулярно откачивают, она через пару дней снова заливает подвал – хоть рыбу разводи. Стены сыреют, фундамент разрушается, ржавеют трубы отопления, гниют деревянные полы и двери".
– А вот еще из того же дома-затопленца:
"У нас в квартире плесень, грибок и со стен капает. Мои маленькие дети постоянно болеют в непроходящей, и уже, похоже, вечной сырости. Под полом квакают лягушки. Обещанный жэушниками еще в прошлом году ремонт до сих пор не сделан".
Мэр подвел итог чтению:
– И вот таких записей у меня – полная тетрадь. Я слушал людей на улице и думал о том, какие у меня херовые специалисты работают в мэрии. Гнать вас надо поганой метлой! Почему никому и в голову не пришло связать воедино две аварийные ситуации в одну? А потому, что не головы у вас, а жопы. А раз жопы на плечах, то и вместо мозгов – говно! Если где-то вода убывает, значит, где-то она прибывает! Это же элементарно, ребята, третий класс, вторая четверть.
Трубка напряженно молчала, постигая сакральную суть сказанного. А потом все скопом заговорили, принялись выяснять, кто виноват, спихивать ответственность друг на друга. Оказалось, что двор, хоть и общий, но дома принадлежат разным жилищным конторам. А у водоводной магистрали свой хозяин. Трубы проржавели и дали течь. И пока одни героически гнали воду в обезвоженный дом, поддавая струе напора, другие, не менее героически, откачивали эти струи из подвала соседнего дома.
За годы сизифова труда аварийные бригады из разных ЖЭУ ни разу не встретились на вызове в общем дворе. Чиновники отбивались от возмущенных жильцов отписками, горводоканал повесил перерасход на обезвоженных жильцов. Никто не хотел вникать в суть проблемы, пока не явился Кутовой.
И тут чиновникам стало ясно, как божий день, что проблема и выеденного яйца не стоит. И устранить её – пара пустяков. А ещё стало яснее ясного чиновничьему люду, что мэр наш – голова.
А Кутовому неожиданно открылось то, что из генератора идей и планов он превратился в затычкина, который латает вдоль и поперёк обветшалое городское хозяйство. Фонд его доброго имени-отчества за месяцы избирательной кампании сделал в городе больше, чем все свободнинские коммунальщики и соцзащита за год. То ли он Чип, то ли Дэйл, вечно спешащий на помощь с куском трубы, резиновой прокладкой, лампочкой или таблеткой андипала. И что теперь, когда по сути не осталось конкурентов, он к избирателям больше не пойдет, как бы на него не наседал Профатилов. Пусть канализационные и мозговые запоры лечат без него.
Избирательная кампания, вместе с зимой, катила к своему завершению. В редкие февральские окна солнце шпарило так, как-будто и не февральские они, а майские. Приближались праздники – 23 февраля и 8 марта. Поэтому Михаил Иосифович предложил Кутовому пригласить в город эстрадную звезду российского масштаба и, условно разделив горожан по половому признаку, пригласить на концерт в феврале мужчин-ветеранов, а в марте – женщин.
Идея мэру понравилась, но от сказанного до сделанного – большой шаг. Оказалось, что заполучить на праздничные дни желаемую звезду эстрады не так-то просто. Гастроли по городам расписаны на месяцы вперёд. И все же звезду уговорили слабать халтурку в Свободно на 8-е марта. То, что нельзя сделать за деньги, можно сделать за большие деньги.
Надо сказать, что попытки привлечь к избирательной кампании в Свободно российскую попсу уже были. Макс Кузнецов своего счастья притащил в город известного рок-музыканта еще на Новый год, но тот так и не выступил ни разу и вот почему.
В первый же вечер по прибытию в Свободно рок-музыкант набрался до беспамятства и, возвращаясь в свои люксовые апартаменты, затеял драку в холле гостиницы. Оппонента он выбрал себе очень неудачно, так как тот, на кого он по-петушиному наскакивал, пытаясь схватить за грудки, оказался совершенно секретным спецназовцем, владевшим в совершенстве каратэ, чигонг-о и нанайской борьбой. В мгновенье ока он уложил не успевших даже пикнуть телохранителей музыканта. И хотя спецназовец легко мог прихлопнуть рок-пьянчугу, как таракана, делать этого не стал. Музыкант и опомниться не успел, как был извозюкан до безобразия. Им, как тряпичной куклой, полирнули мраморный гостиничный пол, потом расквашенной физиономией ткнули в мусорку и пепельницу и, в конце концов, мощным пинком в зад вогнали в зеркальную кабинку лифта, доставившую его в арендованный номер.
Утром следующего дня, разглядывая в зеркале опухшее лиловое лицо, уши варениками и губы лаптями, рок-музыкант понял, что ни о каких концертах в поддержку кандидата не может быть и речи. И, хотя на лабуха невозможно было смотреть без содрогания, серьёзных увечий он не получил. Профессионал избил его сильно, но аккуратно. Да так, что никакой грим этих жутких побоев не скроет. Более того, до схода синяков и опухлостей коту под хвост летел запланированный на ближайший месяц гастрольный чёс. И он уже тысячу раз пожалел о том, что уступил уговорам и деньгам этого лысого кандидата и согласился заскочить в Свободно на денёк-другой и дать концертик вне плана.