Я не помнила, чтобы называла ей свое имя.
- Привет, Мэри. Как у вас сегодня дела?
- Можешь сегодня поесть со мной?
- Э-э-э… - я взглянула на Кристофера, и он кивнул. - Конечно, сейчас.
Вероятно, это было еще одной стороной моих обязанностей, помимо разливания супа. Я налила себе суп в тарелку и пошла за Мэри к одному из длинных прямоугольных столов. Мы сели в дальнем конце лицом друг к другу.
- Прости меня за тот день, - сказала она. - Я тогда устроила небольшую сцену.
- Ничего, все нормально.
- Я просто… иногда путаюсь. - Она поломала хлеб на маленькие кусочки и положила их в суп.
- Я понимаю.
Она посмотрела на меня с надеждой.
- Правда?
- Конечно, Мэри. - Я хотела было сказать ей, что у моей бабушки была болезнь Альцгеймера, но передумала. Вдруг она обидится на такое сравнение.
Она ждала, пока я скажу что-нибудь еще, и я решила, что сейчас подходящий момент для моего вопроса.
- Мэри, мне одна девушка здесь рассказала, что вы искали чью-то дочь?
Глаза у нее забегали, будто она волновалась из-за того, что могла ослышаться. Может быть, это был секрет.
Я понизила голос:
- Это правда?
Она не ответила, и я продолжала:
- Я могла бы помочь вам найти то, что вы ищете. Кто такая дочь Пенелопы?
Испуг исчез с лица Мэри, и она вдруг сдавленно захихикала.
Выглядело это довольно нелепо. Когда к ней вернулось самообладание, она сказала:
- Я ничего об этом не помню.
Она снова была спокойна. Очевидно, если она и знала что-нибудь, то рассказывать не собиралась. Я сменила тему:
- А откуда вы?
- Отсюда. Из Парк-Сити.
- У вас есть семья?
- Только мама.
Я постаралась не показать своего скептицизма. Ей должно быть не меньше восьмидесяти лет. Может, она имела в виду, что мать все еще духовно с ней. Или что она выросла с одной матерью. Я снова переменила тему, потому что не хотела сообщать ей ошеломительную новость, что ее мать, вероятно, уже умерла.
- Красивый браслет, - сказала я, указывая на ее запястье. - Откуда он у вас?
Она быстрым инстинктивным движением пошевелила рукой с браслетом под столом.
- Он передавался в нашей семье из поколения в поколение. - Она съела ложку супа и откусила хлеба. - По женской линии, - добавила она. - Но ты не можешь его взять.
- О, что вы, просто он красивый, - сказала я.
Очередь за едой становилась все меньше. Мэри доела суп, попила воды, поставила чашку и наклонилась вперед. У нее затряслись руки.
- Помоги мне, Никки.
Она сказала это ни с того ни с сего.
- Хорошо. Что я могу сделать?
- Я в растерянности. Я была готова уйти. А теперь я не знаю, что делать.
Говорила ли она о смерти?
- Что меня ждет? - спросила она.
Я медленно покачала головой.
- Я не знаю, честно.
- Но во что ты веришь?
Еще год назад мое христианское воспитание подсказало бы мне ответ: в рай. Когда я как-то спросила отца, где, по его мнению, находится мама, он сказал, что она на небе, смотрит на нас. Но теперь мне казалось, что это очередная ложь, которую люди придумали для самоуспокоения. Я ничего не знала о царстве небесном.
- Я не знаю, что вас ждет, - сказала я. Она поникла. - Но там должно быть лучше, чем здесь, - добавила я. - Так просто должно быть.
Ее плечи обмякли, и только тут я поняла, как она была напряжена.
- Спасибо.
Когда мы мыли посуду после обеда, ко мне подошла девушка с косами.
- Сочувствую, что тебе пришлось сегодня обедать с Мэри.
Я наклонилась, чтобы собрать тряпкой крошки со стола.
- Это было славно. Мне жаль ее. Я попробовала спросить ее о дочери Пенелопы, но она засмущалась.
- Персефоны, - сказала девушка с косами.
Я подскочила.
- Как ты сказала?
Она откусила кусочек оставшейся от обеда булки.
- Это была дочь Персефоны, - проговорила она с полным ртом. - Я вспомнила. Только она говорила так официально: "Дочери Персефоны".
Она завязала свой рюкзак, закинула за спину, а я так и стояла с тряпкой в руках.
- Дочери Персефоны?
Слишком фантастично.
Всю неделю Мэри и дочери Персефоны не выходили у меня из головы. Когда в следующую субботу я пришла в столовую, Мэри уже взяла свой обед и сидела за столом с незнакомой женщиной. На вид та была ровесницей моего отца, может быть, немного старше, и одета она была так, как будто пришла в арт-галерею, а не в столовую для малоимущих.
Я помахала Мэри. Она посмотрела на меня, но не помахала в ответ. Голова ее была опущена, плечи поникли, пока женщина, сидящая рядом с ней, что-то говорила.
Я прошмыгнула на свое место и встала рядом с Кристофером.
- Простите, я опоздала.
- Ничего. Вычту из твоей зарплаты. - Кристофер подмигнул.
Я налила пару мисок, но основной наплыв посетителей был уже позади.
- А что за женщина сидит с Мэри? - спросила я Кристофера.
Он оторвался от раздачи хлеба.
- Не знаю. Я ее тут раньше не видел.
- Они, похоже, хорошо знакомы, вам не кажется?
Он прищурился.
- Может быть. Но не думаю, что она бывала здесь раньше. Посмотри, - он указал на нее куском хлеба, - она не ест. Может быть, она пришла навестить Мэри. У многих наших клиентов все еще есть семья, ты не знала?
Мэри казалась несчастной, и я надеялась, что женщина скоро уйдет, я смогу поговорить с Мэри и узнать, все ли с ней в порядке. Ближе к концу обеденного часа женщина встала. Мэри подалась к ней, будто чтобы обнять, но женщина развернулась и ушла раньше, чем та успела это сделать. Как только она удалилась, я подошла к ее столику.
- Могу я сесть? - спросила я. Она взглянула на меня и указала на стул. - Вы в порядке, Мэри?
- Да, наверное.
- Что это за женщина была с вами? - спросила я. - Ваша родственница?
Она с опаской взглянула на меня, потом кивнула.
- Это моя мать. - Она сгорбилась на стуле и заглянула мне в лицо. - Ты мне не веришь, - сказала она.
Я положила локти на стол и попыталась говорить сочувственно.
- Это не так, Мэри. Все мы бываем растерянны.
Мэри кивнула.
- Она сердится на меня.
- Почему?
- Я взяла кое-что, принадлежащее ей. Только поэтому она приходит. Это мой единственный шанс поговорить с ней.
- Что это за вещь?
Она взяла ложку и окунула в суп.
- Я не должна об этом говорить.
- Почему?
- Я уже достаточно разочаровала ее.
Я положила руку ей на плечо. Я-то знала, что такое разочаровывать людей.
- Люди прощают друг друга.
Она подняла глаза от своей тарелки.
- Не думаю, что ты веришь в это больше, чем я.
Я убрала руку, а Мэри встала и взяла поднос.
- Подождите, - сказала я. - Я хотела спросить вас о дочерях Персефоны. Может быть, я могла бы…
- Не пытайся помочь, - перебила она. Она развернулась и понесла поднос к стойке для грязной посуды. Я вздохнула. Может быть, ей и не нужна помощь.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Сейчас
Моя спальня. Осталось четыре месяца.
- Время-то летит, Ник. - Коул сидел в самом темном углу моей комнаты, гитара лежала рядом с ним. Я не понимала, почему он лишь время от времени появлялся у меня. Я больше не сопротивлялась. Его посещения были моей единственной возможностью узнать что-нибудь о порядках Нижнего мира.
Шрам у меня на плече начало покалывать, как будто что-то в нем проснулось. Это происходило каждый раз, когда Коул был где-то рядом. Может быть, тень внутри меня реагировала на присутствие бессмертного.
Коул не мог знать, что я думаю о чем-то подобном. Я кивнула и полистала книгу, лежащую передо мной на письменном столе, изо всех сил сопротивляясь порыву сесть рядом с Коулом. Теперь я была подготовлена к тому, что меня тянет к нему, и мне легче было сопротивляться. И все же эта тяга никуда не делась.
- И это все, на что ты надеялась? - сказал Коул.
- Это все, на что я позволила себе надеяться, - уточнила я.
Он вздохнул, потом взял гитару и заиграл какую-то классическую мелодию. Я решила, что это Бах, но не была уверена.
- Где твоя семья?
Так, теперь, значит, будет светский разговор? Я обернулась.
- Папа в своем предвыборном штабе, а Томми у тети Грейс.
Он взял еще несколько тактов той же мелодии.
- Итак, ты вернулась, чтобы побыть со своей семьей и друзьями, и все вечера сидишь тут в одиночестве.
Я повернулась обратно к столу.
- Это не обязательно должно быть так, Ник. - Он откинулся назад, с тихим стуком ударив затылком о стену. - Я могу забрать тебя прямо сейчас. Ты видела только Пещеры и Тоннели - и да, эти места совершенно ужасны, - но все остальное в Нижнем мире выглядит иначе. Как Елисейские поля.
Я бросила на него насмешливый взгляд.
- Елисейские поля?
Он закатил глаза.
- Ты не делала домашнее задание. Елисейские поля - это свет, счастье, там никто не подвержен медленному умиранию земной жизни. И все твои положительные эмоции непосредственно отражаются на том, что тебя окружает. Я думаю, это рай.
- Не считая того, что тебе нужно красть энергию других людей, чтобы выжить.
Он помолчал немного. Когда он снова заговорил, голос его звучал глухо:
- Это небольшая цена за рай.
- Покажи мне, - сказала я.
Он удивленно моргнул.
- Что?