- Встать! - рявкнул на старика. - Развели здесь милосердие, с попом заигрывают третьи сутки! Девку ему подсадили, Пинкертоны хреновы! Где Крест? Где золото? Сегодня это должно было быть в городе! Голод в стране, а они тут антимонии разводят!
Петруха вытянулся по струнке, за ним выровнялся Михей.
- Разрешите доложить! На территорию села проник шпион, который выдавал себя за уполномоченного.
- Как! - Тужурка покраснел от злости, затопал ногами. Вы тут для чего поставлены? Не могли документы проверить?
- Так у него мандат! Черным по белому написано.
- Имя! - взвился в очередной раз.
- Петруха меня зовут, - Петруха вытянулся струной и побледнел от страха - а его - ткнул пальцем в грудь Митяя - Митяй!
- О!!! С кем приходится иметь дело!!! Имя того, уполномоченного!!!
- Так Феликс имя. Эд-мундович - Петруха заулыбался оттого, что получилось выговорить без запинок.
- Эдмундович? Дзержинский?
- Во, точно, Дзержинский. В мандате написано так. Дзержинский.
Тужурка схватился за голову. Дураки, кретины!!! Остолопы. Где он?
- Так у Фотиньи. Поселили к ней.
Митяй с готовностью сделал шаг вперёд:
- В бане моецца. Натопили ему баню, значит.
- Я щас всем вам баню натоплю. Этих назад! Закрыть! И глаз с них не спускать! Головой отвечаешь! - посмотрел на Михеича, брезгливо поморщился. - Ведите туда! К Фотинье! Посмотрим, что там за Дзержинский объявился.
Михеич закрыл дверь, задвинул щеколду, грозно для виду прикрикнул:
- Сидеть, понимаешь ли!
Лера обессилено упала на скамью, батюшка присел рядом.
- Дед, что это было?
- По-видимому, в село прибыл уполномоченный, вслед за ним другой. Только почему они друг о друге не подозревают? И почему Дзержинский?
И Леру вдруг пронзила мысль:
- Марк, ну конечно, Марк. Это он.
Она вскочила со скамейки, нервно начала мерить каморку быстрыми шагами.
- Дедушка, мне надо предупредить. Это Марк!
- О чём ты, Соня? - близоруко сощурился.
Лера подскочила к оконцу, распахнула створки и, словно кошка, выскользнула в сад. Повернулась, приблизилась к окну вплотную и прошептала:
- Дедушка, миленький! Держись! Мне надо бежать! Там Марк! Я потом тебе всё объясню. Помолись за меня, рабу Божию Валерию. Мне очень это нужно.
Лера бежала между яблонь в полной темноте. Какая-то сила несла её к домику Фотиньи. В темноте налетела на калитку, лихорадочно нащупала щеколду, открыла, вбежала во двор. Остановилась, чтобы перевести дух, прислушалась. Было тихо. Где-то лениво побрехивала собака. В окошке светилась зажжённая керосиновая лампа. Подошла, прильнула к стеклу. У стола сидела Фотинья, что-то вышивала на белом полотне. Лера тихонько постучала.
- Кто там? - старушка приблизилась к оконцу.
- Я, бабушка. Быстрее, открывай.
Фотинья метнулась к двери, распахнула. На Леру пахнуло сухой травой, теплом печки. В чугунке что-то варилось.
- Соня? Что случилось? Тебя отпустили?
- Нет! Сбежала. Где Марк?
- Какой Марк, ты что?
- Эдмундович. Феликс! Уполномоченный.
- Так нет его, как ушёл - с концами. Баню натопила, а он не вернулся.
Лера обессилено упала на лавку:
- Как нет? - прошептала. - Как нет? Куда же он мог деться? Господи!
И вдруг - стук в дверь, громкий, настойчивый.
- Открывай, Фотинья!
Ужас объял Леру.
- Бабушка, спрячь, миленькая! Они меня убьют!
Фотинья всплеснула руками:
- Што ты такое гаворыш! Хто?
- Тужурка, это за мной.
- На чердак! Хутка. Вось там за занавеской лестница. Полезай, укрыйся там. - засеменила к двери, приговаривая:
- Тужурка, якая тужурка… Хто там на ночь глядя? Я сплю ужо!
Лера птицей взметнулась на чердак. Присела возле старого сундука, обхватила голову руками. У нее все дрожало от страха, даже зубы стучали так громко, что она зажала рукой челюсти.
- Господи, помоги.
А внизу тем временем стук становился всё громче и настойчивей.
- Открывай, Фотинья!
- Да чаго ж от вас покоя сення нема. С утра воюете! Ноч на дварэ. Я сплю уже! - открыла дверь. - Куры дерутся, к гостям, а у меня петуха порешили. Это-то к чаму?
В кухню вошли трое.
Тот, что в тужурке, заорал:
- Где гость твой?
- Набралось гасцей са усех валасцей.
- Хватит! Отвечай, коли спрашиваю!
- Спрос в карман не лезет и карман не трёт! Адказваю - нема гостя. Ушёл. Митяй бачыу.
Митяй сделал шаг вперёд, почесал затылок.
- И что, не возвращался?
- Нет. Зря баню топили. Не пришел ваш уполномоченный. Баня-то ещё не остыла. Можа, хоть вы помыетесь? Блошка банюшку топила, вошка парилася, с полка ударилася.
- Иди ты со своей баней! Митяй, правду она говорит?
- Так да. Я когда воду носил, он и ушёл. Приказал мне со двора ни шагу, пока воды не наношу. А сам пошёл.
- Как он выглядел?
- Так матрос, кортик настоящий. Только говорил странно, словно и не матрос вообще, на студента похож, руки не рабочие.
Лера сжалась в комочек:
- Марк, точно Марк! Зачем он пошёл за мной! Господи! Где же он? - Коленка её уперлась в металлический уголок. Она прикоснулась пальцами к холодному металлу и поняла - икона. Та, что Фотинья вынесла из церкви. Приблизила лицо, пытаясь рассмотреть. На чердаке было темно. Тоненькая полоска света попадала через щёлочку в дверце, да из маленького оконца падал лунный свет. Лера свернулась калачиком у иконы, прикоснулась ладонями к теплой доске, словно почувствовала теплую ладонь Богородицы:
- Богородица, родная, я не умею молиться, совсем не умею, прости меня, прости. Я не знаю, что со мной. Знаю только, что нельзя так жить, как жила, тупо, бездумно. Прости меня, прости. Если мне удастся вернуться, я попытаюсь всё изменить. Я буду просить Тебя о помощи, не оставляй меня, пожалуйста!
Лера прислушалась к голосам, долетающим снизу. Снова громкий голос:
- Так, старуха! Отвечать быстро и чётко. Где церковная утварь, иконы, оклады и вся остальное?
- Иконы люди разобрали. Про остальное не ведаю.
- Были оклады дорогие, серебро. Где?
- Так на иконах.
- Завтра утром всё сдать. Все снести в сельсовет. За укрывательство - смерть. Я жду до утра. Если не принесёте, попа вашего расстреляем прямо у церкви. И похоронить не дадим! Сама иконы из храма забирала?
- Где мне, немощной, донести. Не сдюжила… По грехам моим разве можно милость такую? И не мечтаю.. - Фотинья упала на колени, обхватила ноги Тужурки, взмолилась:
- Сынок! Тебя же мать рожала в муках, опомнись, что вы робите? Навошта вам церкви разорять? Навошта батюшку нашаго мучать? Што ён вам дрэннага зрабиу? Что в этом плохого, что люди вераць? Всю жизнь народ на вере трымауся, верой мацавауся. Всех ворогов правдой Божией побеждали.
Уполномоченный отпихнул старушку, в глазах его метнулось пламя нечеловеческой злобы:
- Замолкни, тварь! - пнул сапогом. - народ крепчал! Нет твоей России! Нет и никогда не будет!! Не вернётся!!! Уничтожим! Размажем!!! Сотрём! - Голова его забилась в конвульсиях, на губах выступила пена, рука вытащила наган. Раздался выстрел.
Митяй испуганно попятился к двери, Петруха перекрестился.
- Всех порешу! Всех тварей, кто либеральничать будет с поповским отродьем! Попа завтра к стенке, если золота не вернут! Я всё сказал!!! Раздались гулкие шаги, хлопнула дверь. Стало тихо. Лера почти в беспамятстве сжала виски и, покачиваясь, зашептала:
- К кому возопию, Владычице? К кому прибегну в горести моей, аще не к Тебе, Царице Небесная? Кто плач мой и воздыхание мое приимет, аще не Ты, Пренепорочная, надеждо христиан и прибежище нам, грешным? Кто паче Тебе в напастех защитит? Услыши убо стенание мое и приклони ухо Твое ко мне, Владычице Мати Бога моего, и не презри мене, требующаго Твоея помощи, и не отрини мене, грешнаго. Вразуми и научи мя, Царице Небесная; не отступи от мене, раба Твоего, Владычице, за роптание мое, но буди мне Мати и Заступница…
***
Анна Петровна устало прикрыла глаза. Она потеряла счёт времени, она не знала, какой сегодня день, какое число. За окном звенело лето, а она застряла в межсезонье больничной палаты рядом с девочкой, с дочкой, с единственной радостью в жизни. Тот звонок, вечером, когда она собиралась домой с работы, разделил её жизнь на "до" и "после". Чужой голос сказал, словно объявляя остановки трамвая:
- Лера Вознесенская ваша дочь?
Замирая в предвкушении страшного, она проронила короткое "да".
- Вам надо приехать в больницу "Красного креста". Она попала под машину.