Уже после их отъезда по телевидению прошёл документальный фильм о Штази, и мелькнуло знакомое лицо Карла, только более молодого, чем мы знали его в Сочи. Голос за кадром назвал его двойным агентом, работавшим в разведке ФРГ на ГДР и Советский Союз. О Кларе не сказано было ни слова. И это хорошо, потому что она чаще бывает в булочной и в аптеке, её скорее узнают жители Бутово, Черкизово (или где там они живут теперь), которым случайно попадётся на глаза эта передача.
Сочи и сочинцы
Искатели золота
- Что эти люди здесь делают?
Двое мужчин – совсем молодой и постарше (возможно, отец и сын) бродят по пляжу в высоких резиновых сапогах и брезентовых брюках, тычут перед собой длинными шестами, разгребают нанесённый штормом мусор.
- Что они там ищут?
- Как, ты разве не знаешь?
Мы стоим на набережной и смотрим вниз, на пляж. Осень, холодно, утро после шторма. Там, где летом стояли лежаки и загорали отдыхающие, теперь горы брёвнышек, веток, намытой гальки, мусора. Мы наблюдаем за этими двумя вот уже полчаса, не специально, а так, просто. Дышим. Воздух после шторма хороший, резко пахнет йодом и водорослями. Говорят, это полезно – дышать йодом.
За полчаса они ничего не нашли.
- Разве там что‑нибудь есть?
- Если бы не было, они бы не искали. Какой смысл?
Тот, что помоложе, наклоняется, что‑то поднимает и, даже не рассмотрев, кладёт в карман.
- Видала?
- Ну да. И что это было?
- Не знаю. Может, серьга. А может, кольцо или цепочка.
- Я однажды тоже кольцо потеряла, когда в море купалась. А знаешь, почему? Я тебе не рассказывала? Ой… У меня такой роман был с одним отдыхающим… Похудела страшно, оно и соскользнуло. А этот мужик, с которым я… он говорит: я тебе другое куплю.
- И что, купил?
- Нет. Уехал и все.
- Да, видишь, как… Соскользнуло твоё колечко и упало на дно. И лежало себе до осени. А осенью – шторм, его и выбросило, пришли такие вот дяди и нашли. Знаешь, сколько людей тут бывает за сезон?
- Представляешь, уехал и даже не позвонил больше никогда.
Кордон Умпырь
В дебрях Кавказского биосферного заповедника разбросаны егерские кордоны, у каждого – своё название: кордон Лаура, кордон Пслух или вот ещё - кордон Умпырь.
На Умпыре – большая поляна на берегу горной речки, на поляне две деревянные избы, и живут две семьи, в обеих дети, по двое маленьких. Утром мужчины садятся на лошадей и объезжают окрестности: не сломаны ли где ценные деревья, не подстрелил ли кто медведя или серну, не повреждён ли бурным водным потоком бревенчатый мост…
Женщины на хозяйстве. Хозяйство у них натуральное – куры, коровы, поросята (поросята – пятнистые, значит, домашняя свинья с диким кабаном погуляла). Дети целыми днями на воздухе, румяные, крепенькие. А воздух тут… Во времена Союза именно в этих местах делали так называемый "забор" эталонного воздуха. Спать ложатся рано, как стемнеет, света у них нет, а ночь непроглядная, если только луна не светит.
- Не страшно вам? - туристы спрашивают.
- Нет, хорошо. А кого бояться?
- Ну, зубров…
- Э… Их, знаете, сколько осталось?
- А не скучно?
- Нет, нормально. С хозяйством скучать некогда.
- Ну, а телевизор, радио, газеты?
- Да это все нам ещё в городе надоело.
Оказывается, они всего два года тут, на Умпыре. Сами попросились. А раньше внизу жили, в городе. Между прочим, с образованием все четверо.
Педикюрша
Зовут её Вера. Худенькая, маленькая блондинка с большими глазами, улыбчивая и говорливая. Целый день она сидит на низкой скамеечке перед двумя металлическими раковинами для ног, встроенными в деревянный подиум и чистит, скоблит, разминает, массирует пятки клиенток. Клиентки восседают на стульях, по две сразу; пока Вера занимается одной, другая распаривает свои ноги. На педикюре женщины чувствуют себя королевами, важно подают ногу маленькой Вере, сидят, откинувшись на спинку стула, смотрят рассеянно в окно, подоконник уставлен цветами в горшках, за окном гуляют отдыхающие в шортах и цветных юбках нараспашку, а они сидят, прислушиваясь к щекочущим Вериным движениям, и балдеют.
У Веры своя многолетняя клиентура. К ней ходят только по записи, иначе – сиди и жди, и вряд ли дождёшься. Во–первых, местные, сочинские. Эти выручают зимой, в межсезонье. Во–вторых, отдыхающие из соседних гостиниц "Приморская" и "Ленинград", иногда даже из "Жемчужины", хотя она дальше, забредают, гуляя, именно к Вере. В сезон Вера работает без выходных и каждый день, с 8 до 8. "Как проклятая". Отпуск она тоже не берет, боясь потерять лишний день и лишний десяток клиенток. Так и сидит все лето, уткнувшись в чужие пятки, и чистит, скоблит, полирует до блеска. И без умолку болтает.
- Ну, как там море сегодня? – спрашивает Вера у очередной клиентки. – Сколько градусов вода? Купались? А я этим летом ещё не окунулась ни разу.
- Как? – удивляется клиентка, москвичка. – Живёте в Сочи и не купаетесь в море?
- А вы в Третьяковской галерее часто бываете? – спрашивает Вера. – Если я на море начну ходить, кто ж деньги зарабатывать будет?
Вера живёт одна с сыном. Она политически подкована, знает, что к чему, и рассуждает – о действиях президента, о дебатах в Думе и о внешней политике. Она всегда знает, когда президент приезжает на отдых в Сочи, в раскрытое окно парикмахерской доносятся с Курортного проспекта звуки сирен и усиленные динамиком голоса: "Принять вправо, остановиться!". Это значит, идёт кортеж с президентом, называется "спецпроезд".
- О! – говорит Вера, неистово скобля пятку. – Прибыл. Теперь жди, что погода испортится.
- Почему это? – пугается клиентка с Севера.
- А так, - говорит Вера со знанием дела. – Как только он приезжает, сразу погода портится – дождь, шторм.
Вера знает также обо всём, что происходит неподалёку от парикмахерской, в Зимнем театре.
- Это вы на закрытие "Кинотавра" сегодня идёте? – спрашивает она у клиентки из местных (артистки приезжают на кинофестиваль с почищенными в Москве пятками). – Ну, и что там? Кому Гран–при в этом году дадут, не слыхали?
- Не знаю, - пожимает плечами клиентка, которая конкурсных фильмов не видела ни одного. У неё муж начальник, она бывает исключительно на банкетах открытия и закрытия. – Наверное, "Сибирскому цирюльнику"?
- Ну, что вы! – возражает осведомлённая Вера. – Никита Сергеевич идёт вне конкурса! Ему наш "Кинотавр" - тьфу! Ему Канны подавай.
Педикюр стоит у Веры 100 рублей. Постоянные клиентки платят чуть больше, кто – 120, а кто и 150. Вера берет деньги молча, не глядя, и, не давая себе ни минуты отдыха, пересаживает клиентку с размокшими ногами к себе поближе, а на её место, быстро вычистив и ополоснув раковину, зовёт отмокать следующую.
- Вера, ты когда‑нибудь отдыхаешь?
- Какой отдых? Летом самая работа.
- А зимой?
- А зимой где отдыхать? Вот тут и отдыхаем. Сидим, в окно смотрим. Женщины у нас тёмные все‑таки, они только тогда на педикюр идут, когда босоножки надевают, а зимой можно и с порепанными пятками ходить. А потом ещё удивляются, что у них колготки рвутся!
Испорченный отпуск
Чтобы узнать, сколько у вас на самом деле родственников, друзей и знакомых, а также друзей у ваших родственников и родственников у ваших друзей, надо поселиться в Сочи. Ежегодно, начиная примерно с мая, вам будут звонить из разных городов нашей все ещё необъятной родины, интересоваться вашим здоровьем, погодой и особенно тем, не уезжаете ли вы куда‑нибудь на лето, потому что очень хочется повидаться, ну, просто очень сильно хочется. И желательно в июле–августе. В сентябре, конечно, тоже хорошо, но детям ведь в школу, а хотелось бы, чтобы вы и на детей посмотрели тоже. "Кто, мы?". "Ну да. Вы не представляете, как они выросли за этот год!".
Одна такая семейная пара, переехав в начале 90–х на постоянное жительство в Сочи, поначалу даже радовалась многочисленным звонкам, хотя и удивлялась слегка тому, откуда это звонившие узнают номер их домашнего телефона.
- Это кто звонил? – спрашивала жена мужа.
- Как тебе сказать… - затруднялся муж. – В общем, это материного брата дочка от первого брака, что ли…
- Разве у твоей матери есть брат?
- Так двоюродный же!
В другой раз звонила уже её родня, свекровь младшей сестры и спрашивала, нельзя ли как‑нибудь, хоть на недельку, с внучком, потому что одной ехать, сами понимаете…
Или объявлялась вдруг подруга по университету, с которой никогда, за все двадцать пять лет после выпуска ни разу не виделись и даже не перезванивались.
- Угадай, кто звонит! – почему‑то хохотала в трубку бывшая подруга. – Не узнаешь? Это Люда! Ха–ха–ха! Как какая! Ты что, меня не помнишь?
Приезжали вчетвером – сама подруга, до неузнаваемости растолстевшая, подругин муж и двое детей, взрослый парень и маленькая, очень шустрая девочка, которая с порога начинала бегать по квартире и открывать все двери, в том числе у холодильника, спрашивая при этом: "А тут у вас цо?".
Первое лето они кое‑как пережили нашествие гостей, даже старались найти в этом что‑то положительное, например, радость общения – когда бы ещё стольких людей сразу повидали! Единственное неудобство – жена очень уставала от постоянной готовки, уборки и стирки, потому что, проводив одних, надо было быстро все за ними убрать, перестирать–перегладить и приготовиться встречать других. Из‑за этого сама она за все лето была на море всего раза три–четыре, в перерывах между заездами гостей.