* * *
- Господа, мы с вами находимся на склоне хребта, разделяющего долины рек Агура и Мацеста. Перед вами – знаменитая дача Сталина "Зелёная роща", построенная в начале 30–х годов…
- Скажите, а он сам тут бывал?
- Бывал и неоднократно. Вы сейчас увидите его кабинет, спальню и каминный зал, в которых сохранились подлинные предметы интерьера тех лет: письменный стол, кровать, кожаный диван…
- Скажите, а присесть на диван можно?
- В порядке исключения, ненадолго.
- Скажите, а зачем это спинка и подлокотники у дивана такие высокие, выше головы? Сидишь, как в ящике…
- Из соображений безопасности. Чтобы когда он садился, в окна не видно было, что кто‑то сидит.
- Но здесь метров пять от земли. Да и лес кругом.
- Это лесопарк, памятник природы. Между прочим, дача построена в таком месте, что её ниоткуда нельзя увидеть – ни с земли, ни с моря, ни с воздуха. Она есть, и её как бы нет. Это её особенность.
- Скажите, а этот зелёный цвет, которым все тут выкрашено – и забор, и ворота, и дом – тоже для маскировки, из соображений безопасности?
- Здесь все из этих соображений сделано. Даже та огромная пальма, которую вы видели на клумбе посреди двора. Сначала на этом месте был устроен фонтан, потом решили, что фонтан – это небезопасно, засыпали и посадили пальму.
- А чем фонтан‑то был опасен?
- Мало ли!
- Послушайте, но ведь отсюда очень далеко до моря! Здесь что, тоннель прорыт?
- Тоннель‑то прорыт, да только он им практически не пользовался.
- Как же он купаться ходил? Под гору пешком, что ли?
- А он и не ходил. Он моря боялся. Боялся утонуть. Он, если и приезжал сюда, то с дачи никуда не выходил.
- А, ну тогда понятно насчёт фонтана.
* * *
- Алло, дедуль! Угадай, откуда я тебе звоню? Из Сочи, да, но откуда именно? Ни за что не угадаешь! С дачи Сталина! Очень просто попали, за деньги. Да, тут теперь так: бабки платишь – и можешь отдыхать, как в гостинице. По–разному, дедуль. Если в его спальне ночевать – 250 баксов, если в спальне Светланы – чуть меньше, а ты как думал! Конечно, в его. Да нет, дедуль, кровать совсем маленькая, я не ожидала, у нас на даче и то шире. Нет, вообще‑то, понравилось, прикольно.
Алло, алло! Дедуль, слышно? Слушай, что расскажу. Вовчик ночью вышел из спальни и ка–ак заорёт! Оказывается, вместо туалета по ошибке в кабинет зашёл, а там он сидит. Ну, кто‑кто, Сталин! И глаза у него светятся, представляешь! Глаза не знаю из чего, а сам из воска, наверное, сделан, восковая фигура, короче. Но все остальное натуральное у него - усы, трубка, сапоги, потом этот, как его… да, френч. Короче, сидит, как живой. Вовчик с перепугу чуть не… Прикольно, да?
Дедуль, ну, скажи, думал ли ты когда‑нибудь, что твои внуки будут… Алло! Алло!
* * *
- Вы знаете, я только ради мацесты каждый год сюда приезжаю. Она мне от нервов хорошо помогает.
- Нет, а я суставы лечу. У меня одно время ноги совсем не ходили. Сюда приехал – буквально десять ванн принял – и пошёл, пошёл потихоньку…
- Что ж вы хотите! 20 химических элементов и соединений, и главное - сероводород! Тут многие на ноги встают.
- А раньше у меня желудок болел, так я всё в Кисловодск ездил, на нарзан.
- Нарзан, говорят, и здесь есть, целая Долина нарзанов, не слышали? Только его разрабатывать нельзя, потому что все источники на территории заповедника находятся.
- Что вы говорите? Не знал. Я и про мацесту‑то раньше не знал. Желудок, можно сказать, вылечил, а с ногами - беда.
- Вы прямо, как Брежнев.
- В каком это смысле?
- А он тоже всю жизнь то в Кисловодск ездил отдыхать, то в Ялту, последние только года три, говорят, в Сочи и побыл. А вы помните, как он передвигался под конец жизни?
- Да как и я, на полусогнутых.
- Его и в Карловы Вары возили, на воды, не помогло. А сюда, говорят, приехал, мацесту попринимал и сразу лучше стало, с ногами‑то. Он медсёстрам, которые его тут обслуживали на ваннах, так и сказал: "Эх, девчата, давно надо было мне к вам ехать, я бы уже бегал!".
- Да… Раньше сообразил бы, глядишь, и бегал бы до сих пор. И никакой ни перестройки, ни реформ – ничего бы не было!
Легенды Бочарова ручья
Легенда о призраках
Рассказывают, что Хрущев, став первым лицом страны, категорически не хотел останавливаться на "Зелёной даче" Сталина, хотя на тот момент она была ещё в очень приличном состоянии. Будто бы ему там из каждого угла мерещился усатый хозяин, пальцем грозил и что‑то непонятное бормотал по–грузински.
А иначе, зачем бы Никита Сергеевич уже в 1953 году стал строить в Сочи новую дачу, да ещё с условием, чтобы была подальше от той, зелёной? Место для неё нашли замечательное, на противоположном от Мацесты конце города, в не тронутом лесном массиве между Мусин–Пушкинской балкой и долиной одной совсем уж малой речушки. Словом, на Бочаровом ручье. Построить построили, а у Хрущева к ней душа всё равно не лежит. И стали новую сочинскую дачу считать как бы запасной, а для души и для отдыха он ещё две соорудил – в Ялте и в Пицунде. Последнюю особенно любил. И надо же! Как раз, когда он на этой своей любимой даче отдыхал в 1964–м, соратники против него и сговорились.
Прав, выходит, был призрак отца народов, бродивший по заброшенной зелёной даче и бормотавший: "мене, мене, текел, перес…", что в приблизительном переводе с грузинского означает: "что мне, то и тебе…".
Брежнев призрака с зелёной дачи совсем не боялся, тем более, что к тому времени дача успела одряхлеть в запустении, а дух хозяина почти совсем выветрился. Однако и в новую, обжитую предшественником резиденцию в Пицунде не спешил. Рассказывают, будто долго ещё как‑то неспокойно там было. То шляпа соломенная откуда‑то сверху упадёт и накроет забытого хозяевами кота, и тот понесётся, как угорелый, в этой шляпе по всем этажам; то старый башмак с отбитой подошвой неожиданно выкатится непонятно откуда на лестницу и застучит, застучит, так, что эхо по всему дому; а то и вовсе - аппарат ВЧ, давно отключённый, вдруг задребезжит и даже как будто голос чей‑то послышится в тяжёлой чёрной трубке: "мене… мене…".
- Кого тебе? Нет тут никого! – ответит в сердцах охранник, но куда надо доложит на всякий случай.
Там, где надо, подобную информацию всерьёз не принимали, но когда приходило время решать об отдыхе, советовали: туда не стоит, лучше на Кавминводы.
И только к концу жизни, когда у генсека совсем плохо стало с ногами, пригодилась сочинская запасная резиденция. Никитой на Бочарке и не пахло, а пахло председателем Совмина Тихоновым, секретарём ЦК Сусловым и кое–кем из лидеров братских стран социализма. Всех – по боку, на другие госдачи, поменьше и поскромнее. А здесь отныне – резиденция генерального секретаря, и называться будет госдачей №1. Три последних осени он чувствовал себя тут вполне бодро. После него в светлых, просторных комнатах с видом на море остался тяжёлый старческий дух, и застоявшийся запах лекарств.
Горбачеву стоило только намекнуть, и Бочарку проветрили бы так, что ни духа, ни запаха, ни даже памяти не осталось бы о дряхлом предшественнике. Но чур его, чур! Новый правитель не может отдыхать там же, где отдыхал предыдущий. И если тот ездил в последние годы в Сочи, значит, этот будет ездить в Крым, где очень кстати уже строится для него новая резиденция.
Всем хорош был Форос! Но иногда по ночам являлись последнему генсеку тени низвергнутых вождей. То Иосиф явится, склонится над изголовьем и пристально так смотрит, смотрит… То Никита придёт, станет в дальнем углу и кулак показывает. А чаще других Юрий Владимирович приходил, сверкал в темноте очками и зачем‑то пальцем в висок тыкал, тыкал… Последний генсек просыпался в холодном поту и просил тихо (чтобы Раису Максимовну не разбудить):
- Перес…перес… перестаньте меня учить!
Раиса Максимовна любила Форос и параллельно строила ещё одну дачу, в Мюссере. По красоте и комфорту она должна была переплюнуть все прежние. И переплюнула бы, кто ж сомневается, но…
Ах, эти роковые для наших правителей новые дачи! Где теперь тот Форос? Где та Пицунда? Где Ялта? Один только Бочаров ручей и уцелел из некогда длинного списка летних резиденций главы государства.
Первому российскому президенту, выбирать было уже не из чего. Он и не выбирал. Впервые Ельцин появился здесь в конце августа 1991 года, да не один, а со всей своей тогдашней камарильей. Несколько дней они шумно праздновали победу над ГКЧП. Говорят, что шампанское лилось рекою, и под это дело рождались грандиозные планы будущего устройства государства.
С тех пор он не раз ещё здесь пировал, то, празднуя очередные победы, то - зализывая очередные раны. Вот уж кого тени забытых предков не беспокоили вовсе! Только однажды, в 93–м, будто померещилось, что зовёт его кто‑то из темноты, со стороны моря: "Валтасар! Валтасар!".
Оглянулся – а уж и нет никого…
И все годы, что правил тот президент, было на Бочаровом ручье многолюдно и весело, о чём до сих пор ходят по городу вполне правдивые легенды.