Нужны ли слова, чтобы в очередной раз напомнить всему миру, о страшном кошмаре пережитом нашими соотечественниками в годы Второй мировой войны? О тех ужасах, что творились в оккупированных нацистами странах? Но всем известно, что даже у самого страшного зверя есть сердце. Анна хранила свою тайну до самой смерти, и лишь когда ее начали покидать жизненные силы, она решилась открыться своей внучке, как две капли воды похожей на нее. Не боясь осуждения и желая только одного - обрести долгожданный покой, Анна называет имя отца своего единственного сына, рожденного сразу после окончания войны.
Содержание:
Предисловие 1
1. Анна 1
2. "Война началась!" 2
3.Плен. 3
4. Семья, в доме напротив. 5
5. Сестра. 6
6. Смоленское гетто. 7
7. Другая женщина. 9
8. Варшава. 10
9. Чужой ребенок. 12
10. Покушение. 13
11. Учитель. 16
12. Генриетта. 17
13. Предательство. 18
14. Берлин. 20
15. Если бы они знали… 21
16. Арест. 22
17. Заксенхаузен. Конец войны. 23
Эпилог. 26
Вера Юдина
Человек под маской дьявола
Посвящается моей прабабушке, Механошиной Валентине Павловне. Женщине удивительной судьбы, которую я запомнила добродушной и величаво спокойной. Она пережила Революцию, Красный террор, Сталинские репрессии и Вторую мировую войну. Она много рассказывала о своей судьбе, и мы часто часами не могли оторваться, слушая ее тихий, дрожащий голос. Но одну тайну она унесла с собой в могилу, и даже спустя восемьдесят лет, мы так и не узнали, кем был тот великий человек, которого она любила всю свою жизнь, и кто подарил ей единственного сына.
Предисловие
Все действующие лица пересказанной истории вымышлены от начала и до конца. Любые совпадения случайны. Лишь некоторые из описанных событий имели место быть в действительности, о чем свидетельствуют многочисленные художественные и документальные источники, дошедшие до наших дней. Настоящее произведение не претендует на звание исторического документа. Оно написано с одной лишь целью, напомнить всем, что не так давно пережили многие наши соотечественники и те несчастные, что пали жертвами зверств Вермахта. История посвящается взрослым, старикам и детям, которые так и не вернулись домой.
Страшно не то, что мы не хотим помнить. Страшно то, что мечтаем забыть!
1. Анна
Каждое лето, мы с родителями навещали маминых родственников, в Омске. Я никогда не забуду разнообразие блюд, за широким столом, в те дни, когда наша большая семья встречалась. У мамы было три брата и две сестры, и у каждого из них было по двое детей. Мы даже не всегда помещались, в, казалось бы, просторной гостиной, за довольно широким столом. Мы приезжали, готовился праздничный ужин, и созывались все родственники. И только один человек, всегда игнорировал наши шумные вечера. Анна Павловна. Моя прабабушка. Она, не смотря на уговоры, оставалась сидеть в своей комнате, не проронив ни слова в ответ на приглашение к столу. Я если честно никогда и не слышала, чтобы она, хоть с кем-то разговаривала и долгое время думала, что она страдает каким-то недугом.
От дедушки Германа, я знала, что его мама пережила войну и после навсегда замкнулась в себе. Он был ее единственным сыном. Даже дедушка Герман, не знал, сколько ей было лет. Она не скрывала свой возраст, просто не считала нужным озвучивать. Она вообще не считала нужным с кем-то разговаривать.
Мне было двенадцать лет, когда я впервые увидела, что она все же живой человек. Мы тогда приехали в Омск с очередным визитом вежливости, и родители уже вовсю суетились на кухне, подготавливая дом к шумному празднику. Мы с другими детьми решили поиграть в прятки. Бабушкин дом был хоть и небольшой, но комнат в нем было много. Этот дом еще до войны и революции принадлежал бабушке Анне, правда после революции он значительно пострадал, и никто так и не набрался сил и времени привести его в порядок. Но нам же, детям было не важно, что крыльцо теперь не такое просторное, что северная часть здания, вовсе отсутствует, и что крыша над дальней спальней совсем прохудилась.
Началась игра. Считал Женька, младший сын старшего маминого брата. Он был практически моим ровесником, но в своей семье всегда считался малышом.
Едва он начал считать, как все быстро рассеялись по территории: кто в дом, кто в огород, кто в погреб, и только я, замешкавшись, осталась стоять на месте. Почему-то вдруг опомнилась в последний момент. Времени не оставалось, я бросилась к разрушенной части дома, проскользнула в маленькую дверь, и, захлопнув ее за собой, попыталась отдышаться.
Я уже немного успокоилась и мысленно радовалась своей победе, ведь в эту часть дома запрещалось ходить и вряд ли они догадаются меня тут искать.
Комната, в которой я оказалась, была большой, но не уютной, слишком нагроможденной старыми вещами и мебелью. Будто весь хлам не нужный в доме, просто взяли и свалили в эту закрытую комнату.
На комоде я заметила одну единственную фотографию. Я подошла, взяла рамку и осторожно смахнула легкий слой пыли. На фотографии появились двое: маленький мальчик, лет пяти, с темными волосами и острыми чертами лица, и женщина, у которой он сидел на коленках. Я всмотрелась, и едва не выронила фотографию, вместо незнакомой женщины, на меня со снимка смотрела я, только старше и мудрее. Светлые волосы, печальные глаза и мягкие черты лица. Мне эта женщина показалась самой красивой на свете. Но было в ней что-то странное, то ли взгляд, то наклон головы, то ли легкая и неестественная улыбка, но я сразу поняла, что за всем этим скрывается глубокая печаль.
- Разве вам не доступно объяснили не заходить в эту часть дома. - Послышался у меня за спиной строгий старческий голос.
Я обернулась. В старом кресле у окна сидела пожилая женщина. Это была Анна Павловна. Тогда мы встретились с ней впервые. Я знала, что она живет где-то в этой части дома. Но не знала, в какой именно комнате. Я начала оправдываться, что попала к ней случайно.
- Я заблудилась. - Виновато солгала я.
Но она уже не слушала меня, она смотрела на меня так, словно увидела призрака. Мне даже показалось, что в уголках ее глаз блеснули слезы. Она задрожала и тихим голосом подозвала меня к себе.
Я подошла.
Она протянула ко мне свою морщинистую руку, и ее лицо вдруг обрело иные черты, оно смягчилось и просияло. Анна Павловна погладила меня по щеке, затем притянула к себе и прижалась своей морщинистой щекой к моим волосам.
- Как тебя зовут? - тихо спросила она.
Она напугала меня.
- Аня. - Ответила я.
Почему-то моя мама, едва я родилась, решила дать мне это имя. Не знаю, было ли оно связано с моей прабабушкой или оно просто нравилось маме, но все одобрили этот выбор, и я стала Анной Смирновой.
Тогда я почувствовала, как слезы упали мне на руку. Я отстранилась и посмотрела на старушку. Она плакала, пряча взгляд. Я протянула ей фотографию.
- Кто эта женщина? - тихо спросила я.
- Эта женщина - Анна фон Зиммер. - Подняв на меня взгляд, тихо ответила Анна Павловна.
- Я знаю ее? Она так похожа на меня…
- Эта женщина - я…
Она вновь прикоснулась рукой к моей щеке, на этот раз ее рука не дрожала. Анна Павловна сделала это с материнской нежностью и благодарностью. Я схватила ее морщинистую руку и крепко прижала. Мама никогда меня так не трогала, она всегда воспитывала нас с Гошкой в строгости и дисциплине, и считала, что доброта и ласка испортит наши характеры. Но Анна Павловна была другой. Почему же она всегда пряталась в этой комнате?
- Почему ты никогда не выходишь к нам? - спросила я.
- Потому, что мне нравится одиночество.
- Разве может нравиться одиночество? Разве тебе не скучно?
- Нисколько. В одиночестве я могу придаваться своим мыслям и воспоминаниям. Мне не бывает скучно.
Она продолжала смотреть на меня, с восторгом и нежностью.
- Мне говорили, что есть одна девочка похожая на меня. Но я не хотела верить.
- И мне мама говорила, что я похожа на тебя, - я показала снимок, - но если бы не увидела, не поверила бы.
Мы улыбнулись друг другу.
Вдалеке послышался мамин голос, она звала всех к столу. Я поднялась.
- Пойдем со мной! Собрались все твои дети и внуки. - Позвала я ее.
Она печально отпустила мою руку и опустила взгляд.
- У меня только один сын, за остальных детей я не несу ответственности.
Я удивлено посмотрела на нее, не зная, что сказать.
Мама позвала уже настойчивее, и мне пора было идти. Я хотела переубедить Анну Павловну и заставить ее выйти к нам, но она была слишком непреклонна в своем решении. Она только попросила меня дать обещание, заходить к ней почаще, в те дни, когда мы будем приезжать в Омск. Я дала ей слово.