- Так вот, - сказал он. - Возвращаясь к нашим, так сказать, "золотым" баранам. Данные монеты, изготовленные подследственным Алимхановым, следствие квалифицирует даже не как "фальшивку", а как обыкновенный русский сувенир. Как уже осточертевшие всем матрешки и балалайки. Для иностранных туристов и гостей города трех революций.
Он даже не заметил, что автоматически повторил то, что накануне, в запальчивости и обиде, говорил ему Кирилл Теплов.
- Ну, знаете ли! - возмущенно развел руками "Росювелирторг" в защиту Пробирной палаты…
- Да знаем, знаем! Не хуже вас знаем, - вдруг злобно и почему-то тонким голосом прокричал Леха Петраков.
Он подскочил к сейфу, достал оттуда мощные слесарные "кусачки" и метнулся к Костиному столу:
- Специалисты хреновы! Глазки-то свои разуйте! - прокричал Леха.
Николай Иванович, майор Зайцев, лучший специалист Ленинграда и его окрестностей по фальшивомонетчикам, пребывающий в ожидании подлого и трагического увольнения, понял, что сейчас произойдет, и добавил нехорошим голосом:
- Пошире, пошире распахните. Очки наденьте. Может, и вправду увидите какую махинацию.
Старший оперуполномоченный уголовного розыска капитан милиции Леха Петраков схватил один из алимхановских "золотых" червонцев и, с усилием сжав "кусачки" двумя руками, разрубил монету пополам.
Не ту, которую когда-то в 1893 году отчеканил знаменитый Санкт-Петербургский "Монетный дворъ", а ту, которую у себя дома, в однокомнатной квартирке на Обводном канале, в начале 1963 года сотворил "гениальный" Рафик-мотоциклист.
Определение "гениальный" было впервые озвучено майором Н. И. Зайцевым. А уж он-то знал толк в этом деле…
Словно профессиональный карточный шулер-исполнитель, игрок в "очко", прикупивший к десятке заведомо известного ему туза, Леха небрежно бросил две половинки монеты на стол и гадко усмехнулся:
- Смотрите, нюхайте. Знатоки, мать вашу…
Внутренность "золотой" монеты, изготовленной подследственным Алимхановым Р. Ш., была из "томпака" - грязно-черного сплава цинка и меди с незначительным вкраплением каких-то искрящихся крупинок.
Спустя полчаса представители Государственной Пробирной палаты в своих строгих черных костюмах из адмиральского крепа перестали быть похожими на портреты членов Политбюро и теперь смахивали на рядовых служащих небольшой похоронной конторы и ритуальных услуг.
По их робкой и вежливой просьбе и распоряжению старшего группы - следователя Ленинградской прокуратуры К. С. Степанова, из внутренней тюрьмы конвой привел Р. Ш. Алимханова.
В ожидании Рафика-мотоциклиста Пробирная палата, ломбардные жучилы и "Росювелирторг" почему-то невольно сбились в пугливую стайку и обреченно уставились на дверь, словно в комнату сейчас со страшным рыком должен ворваться гигантский саблезубый тигр!
Вошел старший конвоя, закрыл за собой дверь и спросил - можно ли заводить арестованного.
- Заводи, - сказал майор Зайцев.
Старший открыл одну дверь, затем вторую, образующую крохотный звукоизоляционный тамбур, и негромко прокричал:
- Алимханов! Пошел… - И при двух распахнутых дверях стайка приглашенных участвовать в следственном эксперименте увидела в коридоре еще одного конвойного.
В проеме дверей возникла аккуратненькая фигурка молодого и очень ладненького полувосточного человечка невысокого роста, в синем шерстяном тренировочном костюмчике с белой "олимпийской" полоской по воротнику курточки. На ногах у "саблезубого тигра" были мягкие белые баскетбольные кеды.
Старший конвоя вышел, плотно притворив за собой обе двери.
- Здравствуйте, - вежливо сказал "ужасный тигр" подследственный Р. Ш. Алимханов, по кличке Рафик-мотоциклист, коренной ленинградец, двадцати восьми лет от роду, неженатый, без вредных привычек.
Он с удивлением оглядел неожиданное и странное для этого кабинета количество народа, сообразил, что это не "свидетели", не "терпилы" и "не проходящие по делу", и на всякий случай еще раз повторил:
- Здравия желаю, граждане начальники.
- Здорово, Шаяхметыч! - ответил ему капитан Леха Петраков.
- Привет, Рафик, - улыбнулся Николай Иванович, майор Зайцев.
Стоя спиной ко всем и демонстративно возясь с магнитофоном, Теплов подмигнул Рифкату. Тот еле заметно кивнул.
- Присаживайтесь, Алимханов, - ледяным тоном проговорил Степанов.
- Куда, Константин Сергеевич?
- А вот к моему столу. Рядом со своими сувенирными цацками. Товарищи из Государственной Пробирной палаты и "Росювелирторга", наверное, захотят задать вам пару вопросов, - медленно проговорил Костя и подумал: "Хоть бы этот засранец не ляпнул ничего лишнего!.."
Но тут в помощь старшему следователю по особо важным делам К. С. Степанову пришла сама Государственная Пробирная палата. У ее главного в креповом костюме снова окреп голос - уж больно нестрашным показался ему арестованный.
- Простите, Константин Сергеевич, но раз вы считаете, что изделия этого… гражданина - не более чем сувенирные, как вы сказали, "цацки", то в чем же вы его обвиняете? Или он, с вашей точки зрения, невинен, как агнец божий? Что же вы тогда ему инкриминируете? В данном случае я спрашиваю вас как представитель государственного органа власти.
"Начистить бы тебе хлебало, сволочь государственная!" - подумал Костя и очень правдоподобно сыграл не менее государственное возмущение:
- Он - "невинен"? Он - "агнец божий"? Да он у нас вовек не отмоется. Как миленький пойдет по статье сто пятьдесят третьей, части первой, за противозаконную частнопредпринимательскую деятельность! А это пять лет заключения - не греши, отдай. С конфискацией всего имущества. Понял, Алимханов?
- Так точно, Константин Сергеевич.
- Я вам не Константин Сергеевич, а гражданин следователь.
- Так точно, гражданин следователь. Я все-все понял, - благодарно произнес Рафик, не отрывая глаз от своей разрубленной монеты.
Следственная группа (и примкнувший к ней Теплов) вздохнула с нескрываемым облегчением.
- Константин Сергеевич, - ученически поднял руку представитель "Росювелирторга". - Мог бы я задать пару вопросов това… гражданину Алиманову?
- Алимханову, - поправил его Степанов. - Пожалуйста.
- Скажите, по каким признакам вы сами отличаете свое, скажем, "изделие" от настоящей золотой монеты конца девятнадцатого века?
- Трудно, - полыценно и мягко улыбнулся Рафик. - Но можно. По звуку. Берете мою СУВЕНИРНУЮ денежку… - Тут он с признательностью оглядел всю следственную группу. - И с одного метра высоты роняете ее ребром на мраморную доску. И, к сожалению, звук падения - на четверть тона ниже, чем если бы вы проделали то же самое с настоящим золотым николаевским десятирублевиком. Уж я бился, бился… Может, если бы меня не взяли, то…
- Не могли бы вы рассказать, каков процесс изготовления этих "сувениров"? Поэтапно. Так сказать, по техническим фазам. От "А" до "Я", - полюбопытствовала Пробирная палата.
Рафик взглянул на Степанова и на Зайцева. Убедившись в том, что те не собираются ничего говорить по этому поводу, удивленно пожал плечами:
- Чего же тут рассказывать? Может, лучше вам самим посмотреть? Вот гражданин майор Николай Иванович и гражданин следователь Константин Сергеевич еще полтора месяца тому назад, в начале следствия, весь этот процесс, при помощи специалистов из криминалистической лаборатории, сфотографировали. Как вы и сказали - поэтапно. По всем техническим фазам. Целый альбом. На память. Как говорится - "Люби меня, как я тебя, и будем вечные друзья!".
Все приглашенные на "следственный эксперимент" очень оживились.
- Нам хотелось бы взглянуть на этот альбом, - снова достаточно высокомерно сказал кто-то из Пробирной палаты.
Все, включая Николая Ивановича, Леху Петракова и Кирилла Теплова, уставились на молчащего Костю Степанова. В конце концов, ему решать.
Костя же в эту секунду даже не слышал вопроса.
Он думал: "…может быть, все-таки необходим какой-то решительный разговор с ним и с женой?.. Или действительно их нужно оставить в покое… Как они того просят. Ну, хорошо… Пожалуйста! А Лиза? Как же быть с Лизой, которую он когда-то пеленал, купал… всякие там присыпки… Потом забирал из детского сада… Недавно каждое утро отводил в школу…
Он же без Лизы вообще не представляет себе…"
Костя почувствовал, как предательский комок подступает к горлу.
- Константин Сергеевич! Мы могли бы осмотреть этот альбом?
- Нет, нельзя, - жестко ответил он. - Пока не закончено следствие и дело не передано в суд, на всех наших документах стоит гриф секретности. Жду ваших экспертных заключений. Давайте, я подпишу вам пропуска.
Сегодня предстояли еще три допроса, очные ставки, свидетельские показания, доносы тайных информаторов на конспиративной квартире - тут, на Каляева, за углом, и явных - здесь, в кабинете на третьем этаже.
Хорошо, если опять часам к трем ночи кончится вся эта кошачка.
К трем часам ночи ни черта не кончилось.
Оказалось, что еще днем из Молдавии в Ленинград самолетом этапировали двух "специалистов по жидкому золоту". Их показания на очных ставках с арестованными - бывшими "Ломоносовыми", должны были прояснить одну из очень важных линий ленинградского следствия.
Но этих молдаван нужно было срочно вместе с их конвоем отправлять обратно в Кишинев. Там они были "гвоздем программы". Оттуда молдавские милицейские шишки звонили "наверх" - ленинградскому генералитету: "Давайте быстрее! Наше ЦК - рвет и мечет!..".