Поиск крутой, безжалостной правды – ответ хитроумной дьяволиаде, настоянной на человеколюбии…
"Экклезиаст молча внимает, осознавая, что кто-то должен ответить за те несчастья, которые обрушились на головы мальчиков Державы".
Кто ответит? Тот, кого назначит История. Очень важно, что эта стоическая философия не должна быть привязана к какому-то определённому народу, если Будда, Христос, Магомет, Экклезиаст и другие поэты, говорящие с людьми от лица Бога, пишут одну книгу.
Лев Аннинский
Содержание:
О книге 1
Лев Аннинский 1
Ольга Мейер 1
Дмитрий Барабаш 2
Эссе 2
Самоопределение жанра 2
Море Монголии 2
Фетровое небо 2
Письма русскому буддисту 3
Экклезиаст и пустота - Литературно-критическая пародия 4
Платонический спор 5
Сократовские чтения 5
Случайные связи 6
Осенний пасьянс 6
Генеральское счастье 7
Женское дыхание 7
Убей кота 8
Часы 9
Мундштук 9
Прозрачная проза 9
О чем не расскажет глухая женщина 9
Зазеркалье Льва Аннинского 10
Тринадцатый апостол, - или письма о войне 11
Первое приближение 12
Заключение 12
Письма русскому буддисту
Адель Барабаш
© Адель Барабаш, 2015
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru
О книге
Лев Аннинский
В начале своего сочинения Адель Барабаш объясняет значение и значимость жанра "эссе". Этот обычный приём для сочинений такого рода в данном случае имеет содержательный смысл.
"Канонизация жанра необходима там, где мысль может раствориться в хаосе, потерять самое себя".
"Термины существуют на плоскости, а знание – это объём".
Объём укоренён в объективной реальности, а все иллюзии коренятся в психологии человека. Всё великое, осмысленное человеком вопреки иллюзиям, связывает НЕЧТО.
"Все великие поэты пишут одну книгу, книгу об одном и вселенная у них одна" .
"Чувственный опыт, присущ детям и животным – они могут дотронуться, понюхать, но Бог не то существо, которое можно почувствовать – постичь Его можно только Им самим – мыслью" .
Этот поиск нелёгок и не сладок – сладко безумие.
Эта крутая установка порождает оригинальное переосмысление традиционной пары: Бог-Дьявол.
" Зачем стремиться в ад или бояться рая, когда мы носим их в самих себе? Мысль гораздо страшнее безумия, бог гораздо суровее дьявола. Дьявол – это образ всех человеческих пороков и он прощает нам наши маленькие подлости, слабости и говорит – поспите еще немного, ну что с того, что вы еще поспите, ну предадите пару раз еще, ну что с того, а вот потом, вы всё исправите, всё успеете, превозможете, преодолеете …"
Поиск крутой, безжалостной правды – ответ хитроумной дьяволиаде, настоянной на человеколюбии, от которого тоже ведь невозможно отказаться.
Откуда у Адели Барабаш такая непримиримость?
От судьбы, доставшейся нынешним искателям истины.
Этот поиск увязан у неё с судьбой поколения, которое не застало "ни Ленина, ни Сталина, ни перестроек, ни оттепелей, ни советской власти… пустота…"
Не поддаваясь этой пустоте, новое поколение хочет понять:
"как жить людям, которым не досталась в наследство ни безжалостная Советская власть, ни её руины, ни сверкающий в будущем Коммунизм, ни его химерическая тень, не всемирный смысл происходящего, а пустота на месте смысла… Ему не пришлось рвать душу, меняя власть, как рвали прошлое из сердца последние идеалисты – "шестидесятники" (не говоря уже об окопниках 1941 года)…"
И ещё круче:
"Никакая игра ума не может вытеснить страх пустоты, в которую летит всё. И за время зацепиться не удастся, потому, что нет ни времени, ни бремени будущего, в котором придется сопротивляться тоталитаризму, революции, социализму. Да что и говорить, если ни в прошлом, ни в будущем нет опоры – одна ледяная пустота, которую надо бы разогнать огневыми залпами русских "Катюш". Но там, где должны были быть силы на эту безжалостную атаку пустоты – там, где должно было раздаться "Вставай, страна огромная, Вставай на смертный бой!", раздавалось беспомощное поэтическое: "Не будь духом поспешен на гнев"…
Не просто вынести такую безжалостность к людям, к самим себе, к навалившейся на нас эпохе. Но это – реакция наших наследников на те руины, которые мы им завещаем. Хотя руины воистину музыкальны, особенно после залпов "Катюш".
"Суета и Томление духа"! Вслушались в музыку? Грузинский сын матери-армянки окрашивает свою любовь к ней в русские тона!
Окуджава не назван. И понятно: за Экклезиаста он не отвечает. Но и Экклезиаст не отвечает на наши вопросы.
"Экклезиаст молча внимает, осознавая, что кто-то должен ответить за те несчастья, которые обрушились на головы мальчиков Державы".
Кто ответит? Тот, кого назначит История. Очень важно, что эта стоическая философия не должна быть привязана к какому-то определённому народу, если Будда, Христос, Магомет, Экклезиаст и другие поэты, говорящие с людьми от лица Бога, пишут одну книгу.
И эта единая для человечества книга – путь ощущений от Микровселенной к Макровселенной – сообщает поиску глобальный духовный пафос.
Недаром в эссе действуют итальянцы, испанцы, монголы… Но и Марфа Кусаева из села Париж Нагайбакского района Челябинской области.
Список цитируемых авторов обширен, изыскан, логичен, хотя иногда и неожидан. Монтень, Экклезиаст, Гессе, Мандельштам, Ахматова, Уайльд, Барабаш (Дмитрий), Гомер, Шекспир, Будда, Михаил Булгаков, Николай Тряпкин… Последний особенно хорош:
Только тьма и свет, только зверий след
Да песок пустынь у могил.
Остальное все – суета сует
То, что ты да я наблудил.
Ольга Мейер
Работа А. Барабаш – это исследование жанра эссе творческими методами, а именно: автор полагает, что, для того чтобы понять, как устроено эссе, нужно его написать. Книга включает в себя 19 эссе.
Вероятно, современное эссе и должно быть интертекстуальным. У А. Барабаш перекликаются разные голоса: Монтень, Рассел, Фукидид, Константин Симонов, Николай Тряпкин, Юрий Левитанский, Лев Аннинский… Интертекстуальность является в данной работе жанрообразующим фактором. Так, в некоторых эссе (таких, например, как "Фетровое небо") ярко выражен художественный элемент рассказа, в других воскрешается эпистолярная форма ("Письма русскому буддисту"), типичная для литературы 18-19 веков, но сейчас такая "переписка из двух углов" встречается редко. Эссе А. Барабаш принимают форму сказки-притчи, или политического памфлета ("Убей кота", "Генеральское счастье"), или приобретают литературно-критическую направленность ("Тринадцатый апостол"), но при этом, не сливаясь с данными жанрами.
Однако рецензия не так свободна по своей форме, как эссе. Для оценки работы автора, "кочевого муравья семейства стебельчатобрюхих и пр." , желающего "постигать гармонии слонов" , может быть только такое заключение: будучи мастерски написанным, а также современным по форме и содержанию сочинением, данная работа заслуживает самой высокой оценки.