Она поднесла губы к его рукам, сделала глоток и только тогда поняла, как ей хотелось пить. Вода растопила льдинки ярости, засевшие у нее в горле, и Ансельмо видел, каким спокойным стал ее взгляд, когда она снова раскрыла глаза над его уже пустыми ладонями.
- Слушай, а что ты там делала с этими ребятами? - спросил он.
Грета отодвинулась:
- Это не твое дело.
Увидев, как робкая улыбка растаяла на ее губах, он кивнул, потом погладил ее по голове, провел рукой по щеке, задержал свой взгляд в зелени ее глаз:
- Хорошо. У каждого свои секреты.
Грета этого не ожидала. Ни такого ответа, ни тем более ласки. Она замерла под его взглядом со странным, незнакомым чувством благодарности.
- А теперь мы поедем за твоим велосипедом.
Боль
В одно и то же место можно прийти разными
путями. Иногда дорога оказывается труднее,
чем ты думал, иногда подъемы заставляют
сожалеть о том, что ты вообще вышел из дома.
Но именно в конце подъема горизонт
расширяется и поездка превращается
в приключение. Наш голос - это призыв
к горизонтам, бесконечным,
как небо.
Серена всматривалась в лицо своей дочери с тех пор, как та встала. Грета спокойно цедила из чашки кофе с молоком и поглядывала на стрелки-гусеницы. Спокойно. Серена никогда не видела ее спокойной. Казалось, дочь все делала под воздействием какой-то силы, которая толкала ее прочь из дома. Как будто в любом другом месте ей было лучше. Сегодня она даже села за стол, чтобы позавтракать. С ней что-то случилось.
- Что это у тебя? - заволновалась Серена, вдруг заметив порез на ее ладони.
- Ничего.
- Дай-ка посмотреть.
Грета дала матери изучить рану:
- Мам, правда ничего, я просто упала с велосипеда.
"Мам"? Она уже года два не называла ее мамой. Хорошо было снова услышать это слово. Оно пахло молоком без кофе. И тем временем, когда Серена мазала зеленкой разбитые коленки дочери. Теперь Грета могла сама о себе позаботиться.
- Ладно, послушай, - сказала "мам", присаживаясь на соседний стул, - не хочешь мне ничего рассказывать - не надо. Но если тебе захочется с кем-нибудь поговорить - я всегда рядом.
Грета смотрела в чашку. Ее щеки медленно краснели от смущения. Она думала об Ансельмо, о вчерашнем вечере, о прощании у подъезда.
- Я знаю, что ты всегда рядом, - ответила она матери.
В ее голосе не было обычного раздражения. В нем была нежность. Что-то новое, едва уловимое, но Серена тут же все поняла: ее дочь влюбилась.
- Если так и будешь смотреть в чашку, опоздаешь, - сказала она с заговорщической улыбкой.
Грета вдруг очнулась. Сегодня жирная гусеница ползла по часам быстрее обычного. Торопливо проглотив остатки кофе, она побежала в свою комнату за Мерлином и через несколько минут уже была на улице.
Площадь, которую она всегда ненавидела, сегодня была самым прекрасным местом на земле. Она посмотрела на газон, изрытый колесами скутеров и велосипедов. Здесь всего несколько часов назад Ансельмо попрощался с ней, скользнув губами по щеке. Они нашли Мерлина, брошенного у подземного перехода, и возвращались домой на двух велосипедах, съезжаясь на каждом светофоре, чтобы потом снова выровняться в линию друг за другом. Они подъехали к Корвиале уже на закате. Тихие пустынные улицы заливал золотистый свет. Грета прислушивалась к двум велосипедам, которые переговаривались без слов, и смотрела, как их колеса катят по асфальту, то отстают, то обгоняют друг друга, играя с дорогой, как будто в жизни нет и не может быть ничего другого.
Она села на седло и услышала одинокий звук цепи, покатившейся по зубчатому колесу. Давя на педали, она вспоминала всю их историю с самого начала. С того момента, как они случайно встретились, когда у нее прокололо камеру. Потом подумала о Бахар, о письме, которое пришло накануне ее отъезда, о вчерашнем вечере. Ансельмо всегда возникал из ниоткуда в тот самый момент, когда нужна была его помощь. Просто совпадение? Чистое совпадение, чтобы создать совершенное мгновение? Спокойное утро дрогнуло, дорога запрыгала под колесами. Асфальт перешел в брусчатку из маленьких кирпичей, на которых ее велосипед задребезжал, путая мысли.
- Эмма, завтрак готов.
Услышав голос домработницы, Эмма побурчала и повернулась на другой бок.
Женщина поставила на письменный стол поднос с чаем, стаканом свежевыжатого сока и только что вынутым из печи круассаном и открыла окно. Свежий мартовский воздух и ясный утренний свет обдали комнату как ушатом ледяной воды. Эмма свернулась калачиком с твердым намерением даже носа не показывать из-под теплого одеяла.
- Мама разозлится, если ты опоздаешь в школу. Вставай.
Нет. Сегодня нет. После того что случилось вчера, она не хотела никуда идти, ее мать могла злиться сколько угодно. Ее утренние занятия йогой для того и предназначались: выместить зло.
- Я простудилась. Я не пойду в школу, - хрипло прошептала Эмма. - Мама все знает.
Домработница посмотрела на гору одеял, наваленную на кровати. Сложила руки на груди и нахмурила брови. Она понимала, что Эмма лжет, но сказала только то, что должна была сказать:
- Ну, хорошо, если мама все знает.
- М-м-м.
Эмма услышала удаляющиеся из комнаты шаги и звук закрывшейся двери. Запах горячего круассана проник сквозь толщу одеял и защекотал нос. Она почувствовала резь в животе и провела рукой по шее, на которой сорванная цепочка оставила красную полосу. Тонкую и глубокую. Потом вскочила на ноги и побежала под душ. Это было в четвертый раз со вчерашнего вечера. Горячая вода стекала по телу вместе с пеной.
- Килдэр Эмма, - отчеканила Моретти, водя ручкой по журналу.
Ответа не последовало.
- Отсутствует, - сделала логичное умозаключение училка.
Грета и Лючия обменялись тревожными взглядами.
Пока Моретти нудно перечисляла имена и фамилии других учеников, Лючия оторвала клочок бумаги и стала что-то быстро писать. Потом передала записку назад, и та зашуршала из рук в руки, пока не добралась до парты Греты.
"Я звонила ей вчера весь вечер, но она не отвечала.
И сегодня утром тоже!
Сходим к ней после уроков?
Я должна вам сказать что-то очень важное".
Значит, Лючия ничего не знает ни о драке, ни о краже телефона. Если Эмма даже ей ничего не рассказала, видно, ей совсем плохо. Грета перевернула листок бумаги и написала: "Да".
- Эмма болеет. У нее температура, ей надо отдыхать, - встретила их домработница.
Она стояла перед дверью огромной квартиры Килдэр как сторожевая собака. Ростом чуть больше метра, смуглая кожа, густые черные волосы с редкой проседью собраны в длинный хвост.
- Пожалуйста, всего пять минут, и мы уйдем, - умоляла Лючия.
- Ее мать сказала, что Эмме нельзя выходить из дома.
- Так ей и не надо выходить, впустите нас! - настаивала Лючия, расплываясь в обворожительной улыбке. Бесполезно. Домработница была крепким орешком. Она невозмутимо стояла на пороге дома, скрестив руки на груди. Лючия подумала, что эта маленькая женщина похожа на злого мультяшного зверька.
- Ее мать сказала, Эмма должна отдыхать, - уперся зверек.
Переговоры, очевидно, должны были на этом закончиться, но тут по коридору медленно прошла сама Эмма. На ней был банный халат и полосатые носки. Мокрые волосы спутались на спине. Глаза опухли от бессонной ночи. Она была похожа на больную принцессу. Больную и очень грустную. Устало кивнув подругам, она положила руку на плечо домработницы и тихо попросила:
- Пусть они войдут. Пожалуйста.
- Нет. Вы болеете, - упорствовал мультяшный зверек.
Конечно она болеет, но от одного голоса Лючии ей становится легче.
- Если ты их впустишь, я поем.
Домработница некоторое время обдумывала предложение:
- Если ты поешь, твоя мать будет довольна, так?
- Так.
Предложение казалось выгодным, и зверек отступил в комнату, пропуская девочек:
- Только на пять минут.
- Спасибо! - пропищала счастливая Лючия и проскользнула в дверь.
Оказавшись в большой гостиной, уставленной свежими цветами, она снова принялась пищать:
- Как у вас красиво!
Грета пыталась поймать блуждающий Эммин взгляд, потом посмотрела на забинтованную руку:
- Болит?
- Болит.
- А где твоя комната? - не унималась Лючия.
Эмма едва заметно улыбнулась:
- Пойдемте со мной.
Комната была размером с квартиру Греты. Лиловые стены, кровать под балдахином с розовыми гортензиями, розовые шторы и небольшая беседка из ивовых прутьев со столиком и стульями, на которых уютно лежали мягкие разноцветные подушки. Лючия плюхнулась в кресло рядом с кроватью.
- Как во сне! - вздохнула она.
- Да, здесь красиво, - согласилась Эмма, усаживаясь рядом с ней.
Грета осталась стоять, чувствуя себя скованно и неловко.
- Когда у меня температура, я тоже не могу есть, - тарахтела Лючия, осматривая нетронутый завтрак на подносе. - Но поесть надо, Эмма, так нельзя.
Эмма покачала головой:
- У меня нет температуры.
Лючия оторвала глаза от завтрака и удивленно посмотрела на подругу.
- На меня вчера напали рядом с веломастерской.
- Когда?!
- Когда я преследовала Ансельмо. Если бы не Грета, не знаю, чем бы все это закончилось…
- Ничего не понимаю.
- Что непонятного? Я не хочу туда больше возвращаться.
- Кто на тебя напал? При чем здесь Грета?