Глава VI
Губернатор Курской губернии товарищ Харитонов Самуил Яковлевич занимал под жилье вместе с супругой Фаиной Борисовной и двумя сыновьями Сеней и Семой бывшее помещение спецбуфета бывшего Обкома Коммунистической партии. В конце перестройки полудворец-полубарак в стиле Брежневской архитектуры переименовался в "Дом сходок".
После, когда Иванов сформировал правительство Московской России, возле огромных парадных дверей появилась табличка "Курское губернаторство".
Самуил Яковлевич был по-домашнему в пижаме. Фаина Борисовна имела на себе только юбку и бюстгальтер по причине повышенной чувствительности к теплу. Данная часть туалета, привезенная из-за рубежа, не могла до конца вместить прелести губернаторши, но Фаину Борисовну это обстоятельство совершенно не тревожило. Харитонов поглядывал на жену и думал: "Пора бы им уже быть"…
Читая мысли мужа, Фаина Борисовна, сказала:
– Что ты, Самуля, волнуешься. Ты не знаешь Гольднна!? Ты не знаешь Рапопорта!? Они, помимо твоего поручения, имеют при себе, как минимум, еще по пять своих дел.
Семен Яковлевич ничего не ответил жене. Он хорошо знал и Гольднна и Рапопорта. Но он также знал, что автобус с финскими туристами, следовавшими на Крымское побережье, был единственным транспортом, на котором могли вернуться члены делегации. Сам Харитонов долго оговаривал все детали с представителем финской туристической компании. Семен Яковлевич расстегнул пижаму и почесал то место, где грудь плавной округлой линией переходила в живот.
– Как тебе, Самуля, не стыдно чесаться за столом. Это же ни в какие ворота. Кто тебя воспитывал?!
Харитонов оглядел жену, хотел было огрызнуться или указать на ее собственный вид, но промолчал. Губернатор волновался. Это волнение не могла нарушить даже Фая, прожившая с ним двадцать семь лет и на протяжении всего этого времени ежедневно напоминавшая ему о дурном воспитании…
– Ты вместо того, чтобы чесаться, подумал бы о наших мальчиках…
Фая подошла к мужу. Харитонов знал, что пока она не получит ответа – не отойдет.
– Мальчики уже взрослые мужчины. Им пора самим о себе думать.
– Ты не отец, а зверь! Ты хочешь, чтобы наши дети остались жить в этой ужасной стране? Тебе мало, что ты сгубил мою жизнь!
– Я не понимаю, Фая, чем ты не довольна? Наконец, в стране честный, добрый президент. Я лично с ним знаком еще по торгу Харькова. А его супруга, твоя тезка. У тебя сложились с Фаиной Абрамовной чудные отношения…
– Причем тут Иванов!? Он честный, хочет всем добра. Но он набитый дурак.
– Фая, зачем так говорить? Моисей Наумович прекрасный экономист. По его работе "Экономика переходного периода" часть восточной Европы ведет свои дела и весьма успешно.
– Если люди хотят работать, они всегда найдут для себя подходящую теорию. А в этой стране любой теорией можно вытереть то место, которое в приличном обществе полагается так же часто мыть, как и руки…
– Я не понимаю тебя, Фаина? Человек хочет накормить людей. Да, ему приходится кое-что продавать за границу. Но ты же знаешь, как это поставлено. Он ни одного доллара не может положить себе в карман. И главное, эта система распределения по валютным делам им придумана…
– Если бы твой Иванов имел хоть немного ума, он бы и положил кое-что себе в карман. Тогда я бы поняла, что это умный человек… А бросать все в прорву?
Гольдин и Рапопорт прервали семейный спор, не дав ему разгореться. Фаина Борисовна извинилась за свой костюм, сославшись на жару в доме.
– Фаичка, люди с дороги. Собери нам чего-нибудь. Хоть чаю.
– Самуля, время позднее, а мужчин с дороги чаем не кормят. Мужчины должны кушать мясо. Я вам сейчас принесу моей лапши.
– У вас не супруга, золото, – сказал Рапопорт, скидывая надоевшие лапти. – Самуил Яковлевич, разрешите снять форму?
– Переодевайтесь, товарищи, и за стол.
Когда объемные "косы" (восточные тарелки) были опустошены и на столе появился чай с бисквитом, маца и длинные упаковки иноземных печений, подаренных для губернатора мистером Ройсом, мужчины попросили Фаину Борисовну оставить их и перешли к делу.
– Ройс – умница, – сообщил Рапопорт. – С ним можно делать дела. Даже как-то неловко так водить его за нос…
– Пустяки, – сказал Харитонов. – Обыкновенная игра. Кто выиграл, тот и молодец.
– Мне наплевать на этого Ройса. Но как быть с Ивановым? Президент решил дело поддержать. А когда он узнает, что никакого леса в национальном парке давно нет…
Харитонов не успел ответить. Вошли мальчики. Сеня и Сема имели взволнованный вид. С ними был еще один молодой человек телеграфист Петя Маляров. Маляров подал губернатору конверт.
– Срочная телеграмма, Самуил Яковлевич.
Харитонов пробежал телеграмму несколько раз. Лоб губернатора покрыла испарина: в Петербурге евреи взяли власть и теперь потребовали изменения границ. Иванов Вышний Волочек не отдаст. Это война.
– Что случилось!? – вбежала Фаина Борисовна, – Самуля, не смей от меня ничего скрывать.
– Мобилизация. Всеобщая мобилизация, – Самуил Яковлевич сел в кресло, руки у него опустились.
Гольдин взял из рук губернатора телеграмму. Они вместе с Рапопортом перечитали текст: "Новая Еврейская партия Петербурга поставила ультиматум – граница между Вышним Волочком Торжком тчк. Возможны мобилизационные действия. тчк. Объявляю чрезвычайное положение тчк. Иванов. тчк."
– Это еще не мобилизация, – успокоился Рапопорт. – Они ультиматум нам. Мы ультиматум им… А там время пройдет.
Гольдин тоже не очень взволновался. Хорошенькое ли дело воевать? А чем? И так на границе из десяти солдат патрон только у одного.
– В том-то все и дело, что никто не знает этого одного, – пришел в себя губернатор.
– Вам все ничего! – закричала Фаина Борисовна. – А у меня сыновья. Я не дам своим мальчикам воевать ни с какими петербургскими евреями!
– Не плачь мама, ты не знаешь, как у них в Петербурге теперь называется Верховный Совет? – засмеялся Сема, – Верховный Совет у них. называется "Кагал". Они долго будут решать воевать или нет?
– И что тут смешного, скажите мне, мужчины? Это же все издевательство над нами! Еврейская партия, где нет ни одного еврея!? Теперь этот "Кагал"! Только войны недоставало! Итак я, жена губернатора, целый день должна бегать по городу, чтобы достать кое-что на домашнюю лапшу.
– Всем успокоиться. Петя, передай мой ответ президенту:
– "Курская губерния к обороне готова".
– Понял.
"И подпись – Харитонов".
И давайте уже ляжем спать. Спать все одно надо…
Снова остались втроем, Харитонов, Гольдин и Рапопорт решили не отчаиваться. Надо тащить вперед грандиозный совместный замысел "Курские соловьи". Получить аванс в валюте. Когда партнеры выяснят, что леса уже нет, все равно вынуждены будут дело продолжать.
– Я, как губернатор, могу вам ответственно заявить: сначала человек двигает дело, а потом уже дело двигает человека и все остальное…
Ночью Фаине Борисовне снились кошмары…
Глава VII
Они катались по Москве уже более двух часов. Осмотрели памятник на Воробьевых горах в честь разделения России на два государства. Памятник был не окончен, не хватило бетона. Последний цементный завод перестал работать в конце девяностых. Но мистера Ройса и Кристину не волновали ни политика, ни экономика.
Иностранец, казалось, впал в лирический транс – стал замечать небо, архитектуру, деревья. Это было так невероятно для мистера Ройса, что в одном из баров Интерклуба, где подавали шампанское и пела живая певица, Ройса даже старые его знакомые коммерсанты узнавали не сразу.
Девушка тоже находилась в несколько заторможенном состоянии. Иногда отвечала невпопад. Иногда вдруг заразительно смеялась ни к месту… Мистер Ройс восторгался любым ее словом, движением. Иностранец с каждой минутой влюблялся все больше и больше. Даже грандиозный проект "Курские соловьи" и другое, еще более серьезное дело, потеряли актуальность и отступили в его сознании на второй или третий план. Он, правда, вспоминал моментами о том, что надо сейчас предпринять по своему бизнесу, но, вместо того, чтобы звонить, назначать встречи, делать дела, глупо улыбался и смотрел в серые глаза Кристины.
Когда время стало клониться к вечеру, мистеру Ройсу, наконец, пришло в голову спросить у Кристины, где она живет и хорошо ли устроена в Москве.
– Я живу в "Космосе", там неплохо… – ответила девушка.
– В "Космосе"?! В этой допотопной дыре? Я не допущу, чтобы вы там прожили хотя бы еще один час. О божешь мой! Вы и "Космос". Курам на смех. Сегодня же ко мне в "Берлин – Савой".
– Не слишком ли вы торопитесь? – спросила Кристина и в голосе девушки почувствовалось раздражение.
– Как вы могли такое подумать!? Я не имел ввиду предложить вам мою койку. Можете поверить, что хоть мистер Ройс неверно застегнул брюки, но, божешь мой, он от этого не перестает быть джентльменом… Я сниму вам номер на одном этаже. Не хотите на одном, можно этажом выше, ниже. Ах, какое это имеет значение.
– О, это было бы чудесно, но, боюсь, моей газете не по карману ваш дорогой отель, – ответила девушка и одарила мистера Ройса такой очаровательной улыбкой, что иностранец чуть не растаял на месте от блаженства.
– Вы думаете, мадемуазель, что мистер Ройс позволит девушке платить за удовольствие, которое она ему доставляет?
– Нет, мистер Ройс, я не хочу переходить с вами на эти отношения. Меня этот шаг стеснит.
Коммерсант на минуту задумался: